– Круз. – Слизь стекала по подбородку.
Вместо уха торчал окровавленный клок белоснежных волос. Полоска оранжевого панковского ирокеза прерывалась заплатами черепной кости, блестящей и покрытой струпьями.
– Джонатан?
– Нет. – Оно закашлялось. Йогурт окрасился кровью. Чудовище сделало еще один шаг, и Круз увидел длинный ноготь на мизинце руки, державшей выкидной нож.
– Не подходи. – Круз пришел в себя и выхватил пистолет.
По телу чудовища пробежала рябь. Иначе описать это невозможно. Вся его поверхность задрожала, словно мертвая кожа была набита копошащимися жуками.
Круз потерял равновесие. Пол ушел у него из-под ног или кокс играет шутки?
– Ты дал, – сказал труп-головоломка. – Дай еще.
Ладно, он точно вырубился. Всего этого на самом деле не существует. Ему было больно. Он просто хотел убраться отсюда.
– Дай, – повторило чудовище. Круз узнал голос. Зомби пародировало мольбы любого ноющего школьника, у которого не хватало денег на дурь.
Чудовище подняло одну лапу и вонзило выкидной нож в стену тоннеля. Металл поддался как свиной жир, и в стене образовался вертикальный кровоточащий разрез.
Вокруг растрескавшихся солдатских ботинок чудовища собралась лужа крови.
Дай, Круз мог спросить «что дать?». Главное – потянуть время.
Оно протянуло вторую руку. Лезвие бритвы глубоко врезалось в стену слева от Круза. Он вздрогнул, снова вспомнив о хобби Эмилио.
Пол тоннеля скрылся в толще крови. Отверстия в стенах продолжали расширяться.
– Дай сейчас.
В рюкзаке Джонатана лежали брикет с оставшимся кокаином и еще одна обойма, не считая той, которая была в пистолете. Этот килограмм олицетворял собой будущее Круза, плотно завернутое в водонепроницаемый полиэтилен. Он не хотел расставаться со своим горшочком золота и поэтому дал. Залп из пистолета.
Нечленораздельный вопль Круза потонул в оглушительных звуках выстрелов. Его разодранный палец раз за разом жал на спусковой крючок. В теле чудовища с глазами Джонатана появлялись новые дыры. Ошметки мяса разлетались во все стороны и падали в лужи крови.
Круз стрелял и стрелял…
Скула, та, в которой не было глаз, разлетелась в мелкую пыль. Кусок изъеденного червями жира отвалился от шеи и размазался по стене рядом с разрезом. Плечевой сустав превратился в мумифицированный прах. Карий глаз лопнул как созревший прыщ.
…и стрелял, и стрелял, и…
С каждым попаданием чудовище издавало тихое шипение, но ни разу даже не качнулось. Одна экспансивная пуля из этого пистолета могла превратить руку человека в паштет. Но чудовище просто дергалось.
…Sig Sauer заклинило. Магазин был пуст.
– Дай сейчас.
У Круза еще были патроны. Забавно. Эта штука даже дала бы ему время на то, чтобы перезарядить пистолет.
– Что тебе дать? – Прозвучало по-идиотски.
Чудовище молча протянуло руку, ладонью вверх.
Круз мог отдать то, чего оно хотело, и стать частью этого Франкенштейна. Отдать всего себя. Или отдать то, чего оно хотело, и спастись. Страх перед Эмилио начинал казаться глупым.
– Покажи, как выбраться отсюда, и я дам тебе то, чего ты хочешь.
Чудовище повернулось налево и погрузило обе руки в разрез от бритвы Эдгара Рэнсома. Оно расширило края раны. Кривая щель выплюнула темные струи венозной крови.
Теперь узкое отверстие было высотой с Круза.
– Выход.
– Хочешь сказать, я должен туда зайти?
– Выход. – Чудовище отошло в сторону от сочащегося кровью отверстия. Круз наблюдал за тем, как дымящаяся йогуртообразная масса медленно выползла из черепной коробки и заполнила собой дыру от пули на шее. Она смешалась с плотью, и рана затянулась.
Из желеобразной массы, словно перископ, выглядывал новый глаз. Карий и меньше, чем остальные.
Круз понял, что это глаз Марио Веласкеса.
– Дай. Сейчас.
Фергус сжался от оглушительного грохота выстрелов, усиленного металлической обшивкой тоннеля, закрыл руками уши и лег на пол. Прямо за следующим поворотом творилось что-то ужасное.
Между тем местом, где стреляли, и Фергусом, свернувшись калачиком, спал его питомец. Он не реагировал на происходящее, одурманенный волшебным веществом. Создание кормилось несколько раз без ведома Фергуса и выросло вдвое с тех пор, как он видел его в последний раз. Оно едва помещалось в тоннель. Это могло стать большой проблемой.
Зато яд – вещество, даровавшее несравненные мокрые сны, – будет наивысшего качества, которого Фергус еще не испытывал. Чувственный пир оправдывает доставленные неудобства.
Сперва он решил, что незваный гость стреляет в питомца и хочет его ранить. Акустика обманула. Выстрелы раздавались в дальнем конце тоннеля, за поворотом. Сложно разобраться, когда кругом металл и питомец загораживает проход.
Даже выстрелы его не разбудили. Фергусу пришлось наступить ему на хвост.
Он не ожидал, что оно проснется в плохом настроении. Голова, похожая на торпеду, вылезла из-под хвоста, и создание укусило Фергуса. Сильнее, чем рассчитывало. Но его грубо разбудили, поэтому оно так отреагировало.
Фергус пытался уклониться от укуса. Но места для маневра не было. Он видел, как сонный и недовольный питомец зашевелился, нарушая свою спираль. Фергус отошел примерно на четыре метра, когда яд заблокировал его нервную систему, будто сошедший с рельсов поезд.
Так он себе представлял передозировку наслаждением. Он предпочел бы находиться сейчас в кровати или на знакомом офисном кресле, вместо того чтобы биться головой о металлическую стену, когда первый приступ оргазма накрыл желудок. Но в сложившихся обстоятельствах выбирать не приходилось.
По крайней мере, он нашел питомца, который не очень волновался из-за того, что потерялся.
Фергус дрожал. Сок распространился по его организму, и перед глазами появились разные картины.
В какой-то момент ему показалось, что питомец заполз внутрь металлической стены тоннеля. Быть того не может.
Тридцать один
Пошли, обдолбанный крысеныш. Хватит дрыхнуть.
В конце коридора, ведущего в разноцветную коллекцию спален Баухауса, находился старинный итальянский оружейный шкаф. Люди платили огромные деньги за подобные предметы мебели. И превращали их в бары, буфеты или шикарные винные кабинеты. Эмилио выяснил, что в этом хранится оружие.
Он взял в руки короткоствольный дробовик Wilson Arms для защиты свидетелей, усовершенствованную версию надежного Remington 870, дополненную прорезиненным прикладом и вентиляционной планкой. Свободной рукой он придерживал Баухауса, которого пришлось одеть сообразно погоде. Оружия Баухаусу он не дал. Ни за что. Скорее доверит пушку пьяному нацисту на митинге в поддержку Джесси Джексона [70]. Или вручит межконтинентальную баллистическую ракету республиканцу.
Внутри Баухауса – целая галактика химических препаратов играла треш-метал. Барбитураты, транквилизаторы, стимуляторы. Но он смог сообщить, что Ямайка, скорее всего, отправилась предупредить Круза, а Эмилио нуждался в местном гиде.
Короткий магазин дробовика был заряжен двумя патронами с картечью и двумя ружейными патронами – третий в стволе. Не позавидуешь тому, кто окажется не на той стороне. Эмилио не любил оружие наркоторговцев.
Вставляя патроны в магазин, он представлял, что они сделают с лицом Круза. Сначала с лицом Ямайки, потом – с лицом Круза.
Еще один лестничный пролет – и от Баухауса можно избавиться. Он и так труп, просто слишком обдолбан, чтобы это понять.
Эмилио ощущал холод платиновой бритвы на груди. Когда дробовик их остановит, бритва довершит начатое. Очень медленно.
Эмилио облизал губы. В здании стояла гробовая тишина.
Его сердце бешено колотилось, подгоняемое двойной дозой мета. Он прокручивал в мозгу унизительные сцены. Позор, испытанный им, когда его развязали охранники Баухауса. Они поняли, что Эмилио наебала шлюха. Голый, связанный, с собственными носками в глотке. Его опоили и ограбили. Ограбили, но не сломили.
Не существует ничего более ничтожного, чем мертвая проститутка.
Охранники ввалились с пистолетами-пулеметами и помповыми ружьями наготове. Но стрелять было не в кого. Баухаус скулил и выл, когда ему оказывали первую помощь. Потом его дважды стошнило в барную раковину. Эмилио смешал ему специальный успокоительный коктейль, растворив таинственные порошки в стакане с «Перье». Микстура поможет ослабить эффект наркоты, которую Ямайка заставила его сожрать. Через несколько мгновений и после еще одного свидания с раковиной Баухаус сообщил, что готов отправиться на охоту.
И он продолжал это утверждать, скуля словно обиженный ребенок: «Нет, я правда готов».
Эмилио приказал паре бойцов остаться на первом этаже. У них в руках были огромные надежные пушки. Они неохотно встали на посту. Эмилио взял с собой наверх только Баухауса. Это было личным. Делом запятнанной чести.
Имелся шанс, пусть и призрачный, что не получится убить шлюху и вонючего крысеныша. Но он вызовет подмогу, только если его изобьют до полусмерти.
– Комната 307. Его. – Глаза Баухауса смотрели в разные стороны.
– Говори тише. – Эмилио подтолкнул его вперед, используя в качестве живого щита.
– Хочу пушку.
– Заткни пасть.
Когда Эмилио отпустил Баухауса, тот тяжело осел на пол, будто его огрели по башке. Они услышали, как этажом выше захлопнулась дверь. По лабиринту шаткой лестницы Фергуса к ним быстро приближались шаги.
Черный парень повернул за угол и уткнулся носом в дуло дробовика. Он остановился, и в его глазах появился страх облавы. На каждом плече висело по сумке, и он был не в настроении общаться.
– Вот дерьмо.
Это было забавно, но Эмилио не хотелось смеяться:
– Ты еще кто? А ну, отвечай.
– Меня зовут Аякс, и я сваливаю отсюда. Я в этом доме не останусь. Слишком часто всякие парни тыкают в меня своими пушками. Не хочу быть убитым. Отпустите меня. Пожалуйста. – Он пожал плечами. – Вот вроде и всё.