— Главное, не волноваться, Настя! — с усилием произнес он, держа твердый тон.
— Фига себе, не волноваться! — воскликнула Настя. — А где лифт? Куда делся Человек-месяц?
— Спокойно, — сказал Свят, потрясая рыжей папкой. — Сейчас все узнаем. Это мой лифт, Настя, мой! Мои воспоминания, понимаешь? Просто на нас наведена какая-то галлюцинация. Все это нам только кажется.
Он полагал, что содержимое папки что-то прояснит. И оно прояснило. Правда, страх, вызванный немыслимым преображеньем лифта, теперь перешел в настоящий ужас. Дрожащими пальцами Свят развязал папку. Поверх других листов лежала записка от Ильи, заготовленная им заранее:
«Извините. Но у меня не было другого выхода. Они хотели, чтобы я вас привел. И я сделал это. Ухожу наверх. Все это оставляю для того, чтобы вы знали, с кем имеете дело. Это — уже правда».
Свят прочитал записку вслух.
— Хотели — они? — голосом, высоким от страха и волнения, переспросила Настя. — Кто такие — они?
— Если в шахте до сих пор живут какие-то люди… Потомки тех спрятавшихся…
— Ага! Может быть, они до сих пор продолжают создавать свою коллекцию? И этот человек привел нас сюда именно с такой целью!
Свят взял второй лист, прочитал вслух:
— Я, нижеподписавшийся, Жуков Илья Петрович… Года рождения… Проживающий… Просто расписка какая-то… Обязуюсь сотрудничать с народом Лори… На оговоренных условиях… Что за чепуха, какой еще народ Лори?
— Здесь еще фото в конверте! — воскликнула Настя.
Она взяла конверт, выдвинула и просмотрела фото. Свят увидел, как кровь отхлынула от ее лица, как тогда, на кладбище.
— Но это вовсе не переодетые карлики! — мрачно сказал она.
— А кто же? — Свят взял из ее рук фото.
— Никто не убедит меня в том, что это переодетые карлики, — повторила Настя. — И то, что происходит с нами сейчас, вовсе никакая не галлюцинация!
На старом фото был изображен Человек-месяц, дядя Боба и Лучкова — женщина, которая была с детской коляской в Курске. Они сидели в комнате за овальным столом. Человек-месяц сцепил руки в замок и возглавлял стол. Правда, только с одной его стороны. С другой, таким же образом расположив руки, если это можно было назвать руками, находился некто.
Это было темно-серое, гладкокожее существо, не имеющее плеч. Туловище просто сужалось к голове, переходя в тонкую, довольно длинную шею. Дальше была голова ящерицы с явно зубастым ртом, серповидными ушными отверстиями и лишь каким-то намеком на глаза.
Еще одна такая же ящерица сидела спиной к объективу, и можно было хорошо рассмотреть всю ее конструкцию. Веретенообразное тело заканчивалось узким хвостом, который свисал со стула и кончиком уютно расположился на полу.
Под потолком висела лампа, накрытая плоским конусом, но черно-белое фото было освещено, конечно, не этой лампой, а дуговой фотовспышкой.
Вся обстановка напоминала обыкновенное совещание научных работников: на столе лежат бумаги, стоит какой-то прибор. Композиция походила на картину Винсента Ван Гога «Едоки картофеля».
В папке было еще одно фото, групповое позирование. Вероятно, снимал дядя Боба, потому что его уже не было среди фигур, зато появился другой персонаж, тот, кто делал первый снимок. В нем Свят без труда узнал Грановского — человека, который приходил за ним в школу, который умер позже других, своей смертью, в теплой постели, в окружении заботливых потомков.
Обе ящерицы теперь стояли по краям, было ясно, что ростом они гораздо больше людей. В центре, между Человеком-месяцем и Грановским, стояла Лучкова. В ее руках поблескивал странный прибор, здесь он был виден лучше.
Размером с небольшой арбуз. Круглый. Верхняя часть как будто срезана, на ней, словно и впрямь арбузные косточки — разного рода мелкие рычажки и кнопки. Это мог быть приемник-передатчик, либо некое медицинское устройство. Но вряд ли оно имело какое-либо отношение к нашему миру, к людям, к Земле.
Они находились на огромной глубине под землей. Лифт, доставивший их сюда, исчез, растворился в камне стен и потолка. И где-то здесь, совсем рядом, были эти существа. Рудокопы. Которые убивали людей.
— Что будем делать? — спросила Настя, перейдя на шепот, что было просто инстинктом и совершенно бессмысленно здесь и теперь.
Ясно, что и она подумала о том же. Теперь им уже было не до поиска.
— Может быть, отсюда есть какой-то выход. Вентиляционная шахта или что-то в этом роде. Здесь оставаться нельзя. Если этот птицелов заманил нас сюда, то как раз в эту точку и должны за нами придти.
В папке белел еще один лист. Свят взял его, повертел, не сразу сообразив, что это схема окружающих штолен. Впрочем, штольня, по определению — горная выработка, туннель, проделанный в рудоносном пласте. Здесь, на этой глубине, никто ничего не вырабатывал: смысл всех этих ходов был каким-то другим… Туннели овального сечения не были предназначены для людей, вероятно, по ним было удобно перемещаться существам, запечатленным на фотографиях. Не дилетанты, как он подумал сначала, а нелюди. То же и круглые залы: людям не свойственно строить помещения подобной формы. Зал, в котором они находились, был обозначен крестом. Другой такой же крест стоял на краю листа, к нему вела линия со стрелками.
— Но мы же не пойдем туда? — с опаской спросила Настя.
Свят внимательно рассмотрел листок.
— Пойдем, — сказал он. — Только не этим путем. Здесь видны и другие возможности попасть туда.
— Ты уверен, что нам надо туда?
— Думаю, что да. Возможно, это и есть подземное кладбище. Надо бы просто взглянуть на него, а затем искать выход из этой жары. Ты как, кстати?
Настя повела плечом.
— Да переношу пока. Я вообще-то очень люблю сауну.
Температура здесь была ненамного ниже, чем в сухой финской бане.
— Детский лабиринт из психологического практикума журнала «Наука и жизнь», — пробормотал Свят.
— Я не читаю этот журнал, — сказала Настя.
— Девчонкам оно и не надо, — Свят говорил автоматически, углубившись в план лабиринта, который был все-таки далеко не детским, состоял из множества параллельных тупиковых ходов непонятного назначения.
Он достал огрызок карандаша, который, несмотря на всю электронику, всегда носил в заднем кармане джинсов, и прочертил на плане новую линию.
— Так и пойдем.
Коридор был освещен не какими-либо фонарями: его изогнутый потолок люминесцировал, словно сплошная лампа. Светился только на том участке, по которому они шли.
— Дьявольская технология, — сказал Свят. — Ничего земного. И лифт выдал их с головой. Этой маленькой зубастой головой…
— Я пытаюсь понять. Почему лифт преобразился прямо на наших глазах?
— Нет, не на глазах. Ты разве видела, как он превращался?
— Нет. Просто один раз посмотрела — старый деревянный лифт. Другой — этот стеклянный.
— Тут одно из двух. Либо лифт всегда был таким, но они что-то сделали у нас внутри, в наших мозгах, либо он на самом деле трансформировался.
— Разве такое возможно?
— Да вполне. Если эта цивилизация владеет нанотехнологиями, то они могут превращать что угодно во что угодно.
— Не поверю!
— Да я объясню. Помнишь кубик Рубика?
— Кончено! Игралась с ним, только без особого успеха.
— Но ведь хоть одну грань ты смогла выстроить?
— Даже три.
— Тут тоже самое, только на уровне молекул или даже атомов. Теоретически можно задать программу, чтобы частицы вещества перераспределились в заданном порядке. Так можно телегу превратить в автомобиль и наоборот.
— А зачем был нужен этот трюк?
— Думаю, просто в целях экономии энергии. Обычный вид лифта действительно хай-тек, из какого-то прозрачного материала. Не обязательно из стекла. Но для того, чтобы имитировать деревянный и раньше времени нас не пугать, требуется энергия, очень даже значительная. Когда мы оказались внизу и не могли уже причинить никакого беспокойства, например, застрелить Илью, этому скоростному подъемнику уже не надо было притворяться старым добрым лифтом.
Свят вдруг замолчал: странная мысль пришла ему в голову.
— Эти господа просчитались, между прочим, — задумчиво проговорил он. — Старого доброго лифта в шахте также не могло быть. И это о многом говорит. О том, что они не слишком-то владеют информацией о нас.
— Да кто они такие?
— Рудокопы, — усмехнулся Свят. — Все, что мы о них знаем. И они были в шахте, по крайней мере, пятьдесят последних лет.
Коридор раздваивался. Свят сверился с планом и повернул направо. Новый коридор ничем не отличался от предыдущего. Потолок услужливо налился светом.
— Я все понял! — вдруг сказал Свят, уже чувствуя, но не в силах сформулировать свою идею. — Рудокопы есть и рудокопов нет. Мы имеем дело с двойным подлогом. Человек-месяц, в официальной своей ипостаси, трудился хирургом, так?
Настя кивнула. Было ясно, что она еще не понимает того, о чем догадался Свят.
— Карлики промышляли кроликами и курами. Когда твой отец подстрелил одного, то тайное стало явным. Человек-месяц сразу понял, что может извлечь выгоду из задумки карликов. Поэтому он и не стал заявлять в милицию, что поймал мистификаторов. И уж, конечно, карлики были нужны не для того, чтобы пугать ими членов банды. Маленькому Илье он их и вправду показал, как мы видели на фото. Но взрослые знали настоящих рудокопов. Смысл карликов был совсем в другом. Они должны были продолжать свое дело, в то время как банда продолжала свое.
— Какая же в этом была выгода? — удивилась Настя. — Вовсе наоборот: ведь карлики имитировали рудокопов, умножая тем самым количество их реальных визитов на поверхность.
— То-то и оно! Это была гениальная идея. Люди на самом деле видели ящеров, настоящих. Это вызывало беспокойство властей. Кто-то выступил с предложением исследовать на эту тему шахту. И тогда Человек-месяц приказал карликам саморазоблачиться. Это изначально и входило в его план. Карликов поймали и посадили за мелкое воровство. Это было совсем другое дело. Никто не мог связать его с убийствами людей. Зато прекратились поиски инопланетян. Что и было нужно.