Сыграл Савва завершающий акт спектакля под названием допрос. Как бы спрашивая разрешение на окончание.
— Ладно, уговорил, грузи их, поехали в Пятигорск.
Глава 12
Ротмистр Булавин сидел у себя в кабинете и составлял сводку за прошедшую неделю.
— Ваше благородие, тут к вам — доложил вошедший жандарм.
Я вошёл не дожидаясь окончания доклада.
— Разрешите, господин ротмистр?
— Есаул! Проходите, Пётр Алексеевич. Какими судьбами?
— Да вот, привез вам двух деятелей. Случайно пересеклись. Как оказалось они больше по вашему ведомству. Савва заводи.
В кабинет вошли пан Хмелевский и Мехти. Изрядно помятые, с хмурыми лицами. На голове Мехти была повязка.
— Так, и что это значит? — Булавин с интересом разглядывал задержанных.
— Вот их бумаги, заверенные у вас. Прибыли из Турции. Зачем они расскажут сами. Сдаю вам Максим Сергеевич. Я с бойцами в ближайшем духане подкрепимся и часа через два вернусь.
Мы засели в духане и плотно поели, весь день на ногах.
— Командир, а что б ты делал если бы смолчали страдальцы? — задал Савва вопрос.
— Пришлось бы тебе резать их по настоящему.- я посмотрел на него. — Смог бы?
— Если для дела, да.
— Ладно, здесь сидите. Вещи все проверили, на предмет тайных писем или ещё чего.
— Проверили, командир, — ответил Эркен.
— Аслан, бери барахло, сумку мне. Мы вернулись в жандармерию.
— Разрешите?
— Проходите, Пётр Алексеевич.
Озабоченный Булавин что-то писал и при этом хмурился.
— Простите, есаул, сейчас закончу, — сказал он, не отрываясь от бумаг. Закончив, посмотрел на меня. — Теперь, есаул, расскажите, как вам удалось узнать об этих лазутчиках? — Голос ротмистра стал сухим и резким. Он буквально просвечивал меня своим профессиональным взглядом.
— Они всё рассказали? — задал я отвлекающий вопрос.
— Думаю, да, но мы ещё раз проведём допрос. С ними работают знающие люди. И всё же, как вы вышли на них?
— Повторяю, случайно. Остальное, моё личное дело.
— Хорошо, оставим этот вопрос, пока. Я уже отдал распоряжения. Сведения действительно ценные. Благодарю вас, Пётр Алексеевич. Пусть, случайно, — ротмистр сделал ударение на последнем слове, — но вы оказали очень серьёзную услугу. Я доложу начальнику жандармского управления округа. Теперь о деньгах, Пётр Алексеевич. Пан Хмелевский утверждает, что вы присвоили себе тысячу триста рублей золотом и тридцать тысяч ассигнациями.
Булавин с любопытством ожидал ответа.
— О деньгах… — Я поставил на стол сумку. — Вот всё, что удалось с них взять. Вещи, в двух баулах, стоят у входа. Это деньги. — Я вытащил мешочек с монетами и стопку ассигнаций, завернутых в материю. — Сто шестьдесят золотых монет — наши и турецкие лиры, восемь тысяч шестьсот рублей ассигнациями, с копейками. И всё. — Я смотрел честными глазами на Булавина.
— И всё? — переспросил он, не отрывая взгляда от меня. — А как же сумма, озвученная Хмелевским?
— А если он завтра увеличит названую сумму в два или три раза?
— Что ж, логично. Хорошо, будем считать, что это ваш трофей, который пойдёт на содержание сотни. Вопрос о деньгах будем считать закрытым. На нет и суда нет. — Ротмистр улыбнулся и пододвинул ко мне деньги.
Я достал из мешочка ещё один и пачку ассигнаций.
— Двадцать золотых рублей и пятьсот рублей ассигнациями. Раз трофей — ваша доля, ротмистр.
Ротмистр, коротко глянув на меня, кивнул и молча положил деньги в выдвижной ящик письменного стола. Уважаю деловых и серьёзных людей.
— У меня к вам личная просьба, Максим Сергеевич.
— Я вас внимательно слушаю, — ротмистр заинтересованно посмотрел на меня, явно не ожидая подобного обращения.
— Ваши люди, арестовали купца Саркиса Гаспаряна, по обвинению в шпионаже в пользу Турции. Так вот, люди, которые просят за него, заверили меня, что это неправда. Дело в том, что некий подпоручик Серов вымогает у него двести рублей золотом. До этого он брал по сто каждые четыре месяца.
Ротмистр изменился в лице. На лбу резко обозначились морщины.
— Вы понимаете, Пётр Алексеевич, что обвиняете офицера жандармского корпуса во взяточничестве? Если выяснится, что это клевета, вам придётся отвечать.
— Во-первых, я не обвиняю, а лишь озвучиваю версию, которую мне передали. Во-вторых, эти же люди вывели меня на след и сдали двух лазутчиков. В-третьих, откуда у задержанных штампы вашего отделения на документах? Думаю, вам стоит тщательно проверить мои сведения.
Я сделал паузу, давая ему осмыслить сказанное.
— Как поступить с купцом, решать вам, Максим Сергеевич. Поверьте, мне самому было неприятно слышать подобное. Все мы не без греха, и упаси бог меня бездоказательно обвинять подпоручика. Я лишь довёл информацию до вас, а дальше ваше право. Могу я быть свободен?
— Да, Пётр Алексеевич. Ещё раз благодарю вас за содействие и прошу вас о нашем разговоре, о подпоручике Серове, ни кому.
— Конечно, Максим Сергеевич.
Ротмистр Булавин сидел за столом и обдумывал сложившуюся ситуацию. Просьба есаула просто выбила его из колеи. Есаул умудрился влезть в операцию, проводимую ротмистром уже почти семь месяцев. Петр Алексеевич не только помог, но и подложил свинью с этим чёртовым купцом. Впрочем, купец тут не причём. Подпоручик Серов из оперативно розыскной части. Вполне толковый оперативник, был год назад переведён из Ставропольского губернского жандармского управления. Удалось распустить о нём слухи, как о человеке беспринципном, взяточнике и большом любителе играть в карты по-крупному. Подпоручик смог внедриться в закрытый клуб торговцев и других богатых дельцов крутившихся вокруг армейских поставок. Выполняя мелкие просьбы своих новых знакомых, он смог завоевать доверие, пока хрупкое и непрочное, но всё-таки доверие. Правда надо признать, что они упустили этих двоих эмиссаров и не подозревали, что планируется взрыв пороховых складов в Грозной. Вызвал адъютанта.
— Пригласите ко мне штабс-капитана Золина. Рано я стал примерять погоны подполковника — с досадой поморщился ротмистр.
Посещение подполковника Шувалова было необходимым и обязательным.
— Здравствуйте, Пётр Алексеевич! — радостно приветствовал меня Шувалов.
— Александр Константинович, вы действительно рады меня видеть или я вам опять понадобился.
— И то, и другое. Почему вы сомневаетесь в моём расположении к вам? Вы меня обижаете Пётр Алексеевич.
— Потому что, господин подполковник, радостные встречи с вами, заканчиваются приключениями для меня.
— Генерал Зубарев просил вам напомнить о Хайбуле.
— Так значит, вы не оставили авантюрную затею с ним?
— Нет, Пётр Алексеевич. Наша прошлая операция, конечно, нанесла урон его отрядам, но район предгорий и сами горы так и остались под контролем Хайбулы. Как только наши отряды отошли, всё вернулось на круги своя. Сил, чтобы зачистить всю местность, у нас нет и не будет. Насчёт пленения Хайбулы мы дали маху, слишком понадеявшись на вас, но простое его устранение, более реальная задача. Как вы думаете?
— Занятно у вас выходит, Александр Константинович. Всё у вас не получилось, потому что я не оправдал ваши надежды. Устранить, конечно, проще. — Я задумался, доставая из памяти все задумки и планы на эту тему. — У вас есть свежие сведения?
— Сводка по всем нападениям за летний период. Та же тактика. Нападения небольшими отрядами одновременно в нескольких местах. Самое большее, что нам удаётся — удерживать эту линию. — Он указал на карте. — Равнинная часть Дагестана находится под постоянной угрозой набега. Они пытаются дать отпор своими силами, но не могут противостоять крупным отрядам. Зато активность по вашей линии заметно слабее, а напротив вас за лето ни одного серьёзного происшествия.
— Потому что люди делом заняты, а не пытаются решить свои проблемы с помощью оружия и добра ближнего своего. Впрочем, чего это я… Хорошо, Александр Константинович, я ещё раз обдумаю и изложу вам свои соображения. Через неделю буду у вас. — Собрался я уходить.
— Ещё, Пётр Алексеевич… Мне, право, неловко перед вами. Вы знаете о рапорте генерала Верникова? Мне пришлось кое-что исправить в своём рапорте.
— Да, Мазуров провёл со мной разъяснительную беседу. Я всё осознал и со всем согласен. — ответил я без эмоций.
— Война дело грязное, но если правильно подать, — посмотрел я со значением на Шувалова.– В такой ситуации, нужно извлечь максимум преференций и выгод для нас. Это событие сделают значимым и великим. Можно надеяться, что, стоя рядом с Его высочеством, и на нас заденет звёздный дождь.
— Можете не сомневаться, Пётр Алексеевич, сделал всё, что мог. — Улыбнулся Шувалов.
— Генерала и Шувалова можно понять, это противостояние надолго, патовая ситуация. Ликвидация Хайбулы может серьёзно изменить весь расклад. Это вырвать сердце у всего движения, лишить его мозга и воли. — Рассуждал я по дороге на базу. — В принципе у меня всё готово. Как планировал ранее. Единственно, вопрос нашего выхода, после проведения операции, остался не решённым. Придется лезть глубоко на территорию противника.
В Семеновке я застал есаула Дорожного. Командир полка наконец то получил долгожданный отпуск за два года службы и вместе с нашими жёнами отбыл в Москву.
— Жена… до сих пор не осознал полностью этот факт. Когда вошел в свой дом, почувствовал пустоту и отсутствие чего-то важного и необходимого. Всё знакомо, но лишено души. Аслан, занятый хозяйственными делами, только подчёркивал это состояние. Сейчас, в эту минуту, осознал, как много значат в моей жизни Катерина и Ада. В штабе сидели урядник Бедовый, начальник канцелярии сотни и Сашка, малой, тот самый, сын Марфы. Шестнадцатилетний юноша. Поступить на службу он пока не мог, но обучившийся грамоте и обладая более разборчивым почерком, был принят вольнонаёмным писарем. Частично обмундирован и получал зарплату.
— Здравия, командир. — Встали Саня и Малой.
— Сделали исправленные формуляры?