Я рассмеялся.
— Шучу я Степан. Поместье мне досталось по наследству от отца, а ему завещал, получается, мой дед, Крамской Фёдор Михалович. Отец мой внебрачный сын деда и бабки, Марии Ивановой. И получается, что Ипполит приходится мне двоюродным братом или троюродным, не важно. На имение имеются документы подтверждающие мое право на Юрьевское. Служу я на Кавказа, в Петербурге по служебной необходимости. Поэтому в ближайшее время Степан на хозяйстве главным будешь ты. Не дай бог, не оправдаешь моё доверие. Я не пугаю, Степан, по-дружески предупреждаю. Оправдаешь доверие, многое приобретёшь, а нет, потеряешь всё. Семья твоя где?
— Со мной, старшего сына, Никиту, отправил к сестре в город, от беды подальше. Он вздумал перечить барину, когда тот деньги стал разбазаривать и без копейки оставил хозяйство. Он хороший управляющий. Я его на смену себе готовил. Дуняша, в прислугах, да вы видеть её изволили, стол накрывала, младшая, малая ещё, десять лет. Жена кухарит.
— Видишь, как хорошо, есть что терять. Потому, очень надеюсь на тебя, постарайся не потерять моё доверие. Никита пусть возвращается и делом занимается. Посмотрю, так ли хорош, как ты описываешь.
— Не сомневайтесь, Пётр Алексеевич.
После завтрака я поехал в Москву выполнять инструкции данные графом. В Москве первым делом заехал в Московскую палату гражданского суда. Как и сказал граф, то что мои документы были проверены и подтверждены третьим отделением жандармского управления Петербурга, сняло все вопросы и через два часа я получил вводный лист (документ подтверждающий мое право на владение имением). Заехал к матери и подробно рассказал ей о последних событиях. Саня слушавший с открытым ртом быстро сориентировался, в отличие от мамы.
— Петь, ты что, теперь помещик?
— Получается так. Тебя это пугает.
— Да как-то не привычно. Ты подполковник, наград, крепить уже места нет, теперь ещё помещик.
Когда приехал к сестре, проведать своих оружейников, они все впали в ступор увидев меня в парадке и при всех регалиях. Захарыч обошёл меня.
— Ну, ваше высокородие, Пётр Алексеевич, теперь уже нам не почину с вами знаться.
— Что и обнять тебя теперь нельзя, братец — рассмеялась Анна обнимая меня.
— Ты зря смеёшься Аня, Георгий, Анна на шее, Владимир четвертой степени и чин войскового старшины, ещё чуток и превосходительством звать придётся.
— Ладно тебе, Захарыч жути нагонять, кормить будешь, ещё новостей тебе подброшу, совсем охренеешь. После ужина рассказал все новости. Сестра сидела с открытым ртом прикрывая его рукой, охала и ахала.
— Что теперь Петя, мы можем к тебе в гости в поместье приехать.
— Нет, конечно.
— Это почему? — удивился Захарыч.
— Потому, что вы не дворянского звания.— Выдал я на полном серьёзе и расхохотался.
— Да ну тебя! — Фыркнула сестра, когда поняла что я шучу.
— Ну, что Михаил Захарыч, есть чем порадовать? — спросил я у надутого зятя. Он хитро улыбнулся.
— Кое-что сделали.
— Пошли, покажешь.
Бойцы сидели у мастерской и радовались встрече.
— Здравия, командир, поздравляем с чином и наградами.
— И вас с очередными чинами и малыми медалями «За заслуги».
— Благодарствуем, командир, — оживились оружейники.
— Это, что ещё за благодарствуем — строго сказал я.
— Служим трону и отечеству. — вытянулись они.
Мы вошли в мастерскую. Захарыч достал завёрнутый в материю барабанный дробовик. Выглядел он солидно. Взвесил в руках. Конечно тяжеловат, но если работает, то можно смириться с таким недостатком. У меня зачесались руки.
— Работает?
— А, то. — самодовольно улыбнулся Михаил.
— Вот, ещё глянь — он достал ещё один сверток.
— Ох ты — выдохнул я. Меня буквально захлестнула волна восторга. — Да это же настоящий кольт. Нет, лучше, в этом револьвере нет проблем с курком.
Я бережно вертел его в руках. Весил он прилично. Килограмма два, может чуть меньше. Взвёл курок, барабан провернулся. Нажал на курок, раздался щелчок. Меня начало потряхивать от возбуждения. Тихон взял в руки револьвер и нажал на рычажок с боку барабана и откинул его. Снял с центральной шпильки и снова одел его и вставил.
— Пробовали стрелять?
— Пробовали, конечно, только две загвоздки.
— Какие? — насторожился я.
— Первое: тяжеловат, после третьего выстрела рука устаёт и с патронами прамблемы, чуть ли не каждый патрон приходится в ручную подгонять и с капсюлями беда. На мануфактуре говорят сложно такие мелкие делать, дорого выходит. — пояснял Захарыч. А ребятки твои толковые. Почти всё сами сделали.
— Так не мудрено, командир, материал есть, станки, инструмент, нам бы такой на базу.
Ну ещё бы, гении, я им практически нарисовал всю схему механизма револьвера и объяснил принцип работы. Всё равно молодцы. Патроны есть, Захарыч?
— Немного есть, — улыбнулся Михаил. Мы всей толпой пошли в тир. Барабан получился на четыре патрона. Захарыч пообещал, как только решиться вопрос с капсюлями сделать калибр поменьше и барабан на пять патронов. Патронов было двадцать штук. Расстреляли все. Хорошая вещь получилась. Опробовали дробовик и ружьё. Барабаны на четыре патрона. Ружья получились вполне рабочие. Единственный недостаток у всех очень нежный механизм перезарядки барабанов. Требовалось аккуратное обращение. Я забрал револьвер себе. Гении, ожидая подобное, выдали мне револьвер с кобурой и пятнадцатью снаряжёнными патронами. В работе было пять револьверов. Два готовых дробовика и три готовых ружья. С ориентировал оружейников на конец февраля, тронемся домой. Бойцы забрали всё готовое оружие с двадцатью гильзами к каждому стволу. На радостях я щедро расплатился с Михаилом и предупредил о заказе от военного ведомства. Обрадованный и воодушевлённый Михаил дал мне слово не продавать на сторону револьверы и ружья револьверного типа. Продолжить дальнейшую разработку, чтобы уменьшить вес оружия. На следующее утро отправились в Юрьевское.
По прибытию в имение попарился в бане с чувством, что мне чего-то не хватает. После принятия водных процедур вызвал Эркена.
— Пройдись по дому, подумай.
Он кивнул и стал совершать обход на предмет скрытых предметов. В это время я сидел в кабинете, ну, а как ещё называть комнату со столом и камином, и изучал револьвер, дробовик и ружьё, не обращая внимания на задумчивого Эркена, стоящего у входа в кабинет и внимательно осматривающего комнату. Эркена не впечатлили новинки оружейников. Он был предан своему длиноствольному ружью первого образца. Он снайпер, а не штурмовик.
— Есть что-то?
— Не знаю, командир, тянет меня в эту комнату, а почему не знаю.
— А на что тянет? На золотишко или серебро.
В ответ тишина. Повернулся и смотрю на Эркена. Он как гончая вытянул шею и уперся взглядом в шкаф с книгами.
— Думаешь?
— Точно, чую, командир.
Я заинтригованный подошёл к шкафу и вместе с Эркеном стал внимательно осматривать его.
И тут мне вспомнились слова в завещании, которое дед записал обращаясь к отцу.
«Возлюби книги, ибо они, светочем знания озаряя путь твой, укажут стезю к стяжанию благ земных и душевного благоденствия.»
Меня охватила лихорадка кладоискателя, а фраза, укажут стезю к стяжанию благ земных, пульсировала в голове.
В кабинет вбежал встревоженный Степан.
— Ваше высокоблагородие, Пётр Алексеевич, там Ипполит Олегович с жандармами пожаловали.
— Ищи, я пойду, в кабинет ни кого не впуская, скажешь я запретил.
Эркен кивнул в ответ. Я быстро метнулся в спальню и стал одеваться в парадку. Спустился вниз полный достоинства и важности. Меня ожидали Хомин младший, жандармский ротмистр и два младших чина, вахмистр и рядовой. Увидев меня такого красивого, жандармы подтянулись. Ротмистр отдал честь и представился.
— Ротмистр Славин. Жандармское управление по Московской губернии.
— Войсковой старшина Кавказского казачьего войска. Командир пластунского батальона Иванов. Чем обязан, господин ротмистр?
— Дело в том, господин подполковник, гвардии подпоручик Хомин утверждает, что вы силою захватили поместье и выгнали его из оного, не имея на него никаких прав. Это поместье принадлежит их семье и перешло к ним с приданным его матери. На это имеются все соответствующие документы находящиеся в поместье во Владимирской губернии, у его родителей. Ротмистр был предельно вежлив, видимо не ожидал встретить столь представительного офицера. Ибо мои награды говорили о многом и вызывали уважение.
— Господин ротмистр, я недавно получил право на имение Юрьевское, прошел регистрацию в Московской палате гражданского суда, на что имеются все потребные документы. Прошу вас, проходите, я предоставлю их вам для ознакомления.
Ротмистр разделся и прошел в зал. Я сходил на верх и принес все документы. Жандармский ротмистр тщательно изучил их, проверил все печати и подписи. Потом с осуждением посмотрел на гвардии подпоручика.
— Прошу простить меня господин подполковник, но служба обязывает. Никаких претензий к вам нет, а вам, господин, гвардии подпоручик, следовало бы разобраться в сути дела, прежде чем обращаться в жандармское управление. Посрамленный Хомин удалился вместе с жандармами.
— Ну вот Степан, а ты боялся. Работай спокойно на моё благо, следовательно, и твоё, раз ты мнишь себя моим доверенным лицом. Так что, мнишь или являешься?
— Можете не сомневаться в моей преданности. Задолженности наши, Петр Алексеевич?
— Успокойся, вот бумага о том, что задолженности все оплачены, аж пятьсот рублей с копейками. Надо бы стрясти с прежних хозяев. Как думаешь Степан?
— Это навряд ли, Пётр Алексеевич, Хомины привыкли жить на широкую ногу, как только Юрьевское не заложили. Слава богу более не грозит на такая напасть.
— Ладно Степан, займемся делами. Я переоделся и поспешил в кабинет. В кабинете меня ждал довольный Эркен.
— Нашел, командир.
Я запер кабинет. Эркен показал мне маленькую щеколду скрытую книгами на боковой стенке выполненную в виде накладного листка. С его поворотом, шкаф открывался как дверца. За ним была не глубокая ниша шириной полметра длиной с метр. В нише лежали три ящика. Достали верхний и я отрыл крышку. Сверху лежал конверт. Под конвертом, аккуратные столбики золотых империалов. В каждом столбике тридцать монет, десять рядов и три в глубину. Достал один, империал 1780 года выпуска. Вскрыл конверт.