Граф чуть напрягся, но сохранил невозмутимость.
— На восточном направлении складывается тревожная ситуация, требующая опытной руки. Я хочу предложить вам возглавить восточное отделение Коллегии иностранных дел. Ваши знания, связи и понимание османских и персидских дел сейчас бесценны для империи.
Голос императора звучал твёрдо, но в нём сквозила нотка почти личной просьбы.
— Осознаю, что годы и здоровье могут вам препятствовать, но другого человека с таким опытом у меня нет. Обещаю полное содействие во всех ваших нуждах.
Граф задумался. В его глазах мелькнули тени прошлого, годы службы, интриги, победы и потери. Но долг перед троном перевесил.
— Благодарю за доверие, ваше величество, — наконец ответил он. — Я согласен. Но позвольте мне просить о двух сподвижниках. Тютчева и барона Штокса.
Император слегка приподнял бровь.
— Тютчева Ивана Фёдоровича помню. А барон Штокс?
— Надворный советник, Иван Александрович Штокс, — пояснил граф. — Служил под моим началом в Турции. Блестящий ум, знаток языков и дворцовых интриг Стамбула. После моей отставки он также покинул службу. Ныне проживает в Курляндии.
Николай задумался на мгновение, затем резко кивнул.
— Хорошо. Сегодня будет подписан указ о вашем назначении и присвоении чина действительного статского советника. С завтрашнего дня приступайте.
Граф склонил голову.
— Служу России и вашему величеству.
Карета мягко покачивалась на неровностях петербургской мостовой, а за её окнами мелькали фасады столичных особняков. Граф Васильев, откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза, мысленно возвращаясь к сегодняшней аудиенции.
Император не стал вдаваться в подробности, но причины назначения были ясны и без слов. Последние успехи Османской империи на Балканах и в придунайских землях обернулись серьёзной угрозой для Австрии. Турки, воодушевлённые победами в нескольких стычках, оттеснили австрийские войска, отхватив приграничные территории.
«А ведь ещё недавно султанскую армию считали дряхлеющей…» — с горечью подумал граф.
Реформы в армии и на флоте, проводимые Портой, уже давали плоды. Англия и Франция, словно коршуны над ослабевшей империей, спешили предложить свою помощь, военных советников, новейшее оружие, современные корабли. И теперь, после серии поражений, стало очевидно. Австрия в одиночку не устоит перед возрождающейся мощью Османской империи.
— Отсюда и нервная риторика Нессельроде, переживает за дружественную нам Австрию. — С неприязнью подумал граф.
Австрийский посол, судя по всему, уже извёл половину двора, настойчиво требуя от России более решительных действий. Его цель была прозрачна, столкнуть две империи в большой войне, чтобы Вена могла перевести дух и, возможно, даже поживиться за чужой счёт.
На лице графа появилась кривая усмешка.
— Программа максимум, война между нами и турками. Программа минимум, наши ресурсы, потраченные на спасение австрийских интересов. И всё это под благовидным предлогом сохранения баланса в Европе. Ещё эти англичане. Спят и видят, как Россия и Турция бьются за Кавказ, стареющая Австрия, тряся тусклой мишурой, споткнётся о какую-нибудь проблему.
Он вздохнул, ощущая тяжесть предстоящей работы. Теперь ему предстояло не просто руководить восточным направлением, ему нужно было найти способ защитить интересы России, не став при этом орудием в чужих руках.
Карета свернула на набережную, и в окне мелькнула холодная гладь Невы. Впереди была война, горячая или дипломатическая, но неизбежная. Вопрос осуществления плана Петра, становился очень важным. Контроль на Кавказе, замирение с местными народами, значительно облегчит нагрузку на казну и усилит влияние России в этом регионе. Может это обстоятельство заставило графа согласиться с назначением. Случай, когда личные интересы совпадают с государственными. Дмитрий Борисович не усматривал в этом ничего плохого. Так как считал себя и Петра патриотами России, и преданными трону людьми.
— Ну, что, Катенька, можешь поздравить меня, я стал превосходительством.
Граф обнял Катерину, встревоженную неожиданным вызовом на аудиенцию к императору деда.
— Мне присвоен чин действительного статского советника и с завтрашнего дня выхожу на службу в иностранную коллегию.
— Дедушка, может не стоило соглашаться. — С сомнением глядя на деда сказала Катя. — Вам нездоровиться, да и немало лет вы отдали честному служению?
— Нет, Катенька, не получилось отказаться. Да и какая разница где сидеть. У себя в кабинете или в коллегии. Мне положен отдельный кабинет. Буду читать и перебирать бумажки. Не волнуйся, там потребно работать головой. — Граф постарался успокоить внучку. — Муж твой не присылал писем?
— Жду, а он редко пишет, впрочем, как и Андрей.
— Ну не расстраивайся, Катерина, муж твой на службе государевой, забот хватает, не то что у меня. Верно по горам и лесам скачет, хотя и полковник уже, пора бы и остепениться, — проворчал Дмитрий Борисович.
— Так он в казаках служит, не скачет, а на своих двоих больше передвигается. Мало того, что казак, так ещё и безлошадный. — вздохнула Катя. — Угораздил бог влюбиться в пластуна, как казачки говорят: Ни красы, ни прибытка.
Граф весело рассмеялся.
— А ведь верно подмечено, что значит мудрость народная. Как там уважаемый Дмитрий Петрович поживает?
— Ест, спит и пелёнки пачкает, кричит если не по его желанию.
— Ну и слава богу, у всех свои заботы. — Улыбаясь перекрестился граф.
Моё посещение полковника Кудасова и просьба о выдачи пяти тысяч рублей началась с интриги.
— Пётр Алексеевич, у меня просьбы к вам. В следующий раз прошу вас заранее предупреждать меня, что вы будете требовать деньги. Мне известно, что вам выделен фонд в сорок пять тысяч рублей, но вся сумма находится в Тифлисе, в ведении интендантской экспедиции. Вы подаёте требование мне, я подаю дальше. После этого деньги присылаются ко мне, а я выдаю вам.
Полковник Кудасов выглядел комично в казачьей форме. Заметно выпирающий живот, узкие плечи и широкий таз. Длинный кинжал грозно висел на поясе. Я еле сдержался чтобы не рассмеяться, настолько он нелепо выглядел.
— Хорошо, я учту ваши пожелания господин полковник. — вежливо улыбнулся я.
— Прекрасно, вот сдаточная ведомость на получение пяти тысяч рублей серебром. Часть денег будет выплачена золотом.
Я расписался и собирался выйти из кабинета.
— Да, Пётр Алексеевич, вы получите четыре тысячи шестьсот пятьдесят рублей. Не удивляйтесь, это моё распоряжение.
Я опешил, немного придя в себя вернулся и сел на стул.
— А теперь подробно, господин полковник, с толком и расстановкой, объясните мне, почему так и по какому приказу, кто отдал этот приказ?
— ЭЭЭ… это не приказ, а негласное указание. Небольшая часть денег выделяется в фонд, который в случае каких-то непредвиденных обстоятельствах восполняет и устраняет их. — С честными глазами смотрел на меня Кудасов.
— То есть, вы, не спрашивая моего позволения, забираете деньги в этот фонд. А позвольте полюбопытствовать, кто глава фонда?
Кудасов развёл руки и посмотрел на вверх.
— То есть вы не имеете ни копейки с этих денег, всё уходит на вверх? — Подытожил я.
— Хорошо, раз так положено, но вы дадите мне расписку, что деньги ушли в фонд, а не мне в карман. После этого, можете забрать хоть половину. Я не против, дело то благородное, надеюсь.
— Простите, но я не уполномочен давать расписки. — растерялся Кудасов.
— В таком случае я не уполномочен выделять деньги во всякие фонды. И попробуйте мне не выдать всю сумму. Уверяю вас, будет весело. Атаман знает о вашем фонде? Может он выдаст мне расписку? Тогда я честно поделюсь с вами.
Немного поразмыслив и решив не обострять накалившуюся обстановку, Кудасов не стал рисковать.
— Мы неправильно поняли друг друга, забудем всё. Можете получить все деньги положенные вам, господин полковник. — примирительно сказал Кудасов. На меня смотрели жестко, без тени страха или раскаяния. Кудасов был уверен в своей неуязвимости.
— На будущее, Кудасов, — произнёс я чеканя каждое слово. — Для вас, ваше сиятельство и ни как не меньше. Прошу помнить об этом. Не заставляйте меня принимать вашу забывчивость за оскорбление.
Я медленно поднялся. Теперь уже мой взгляд уперся в него не менее жестко. Я ожидал ответа.
— Да, конечно, ваше сиятельство, прошу прощения. — он опустил свой взгляд.
Получив полную сумму, я вышел на улицу, где Аслан ждал с каретой. Холодный металл монет тяжёлым грузом лежал под сидениями, но мысли мои крутились вокруг одного: Атаман знает? Или он сам в этом замешан? Сомнения грызли нутро.
— Аслан, — резко скомандовал я, — поворачивай обратно. К штабу.
Поднявшись в кабинет, застал адъютанта.
— Я буквально на секунду. Два слова Его Превосходительству, — бросил, не дожидаясь возражений. Адъютант, понимая мой тон, лишь молча кивнул и пропустил.
Атаман сидел за бумагами.
— Ваше превосходительство, — начал я без предисловий, — приглашаю вас отобедать. В гостиницу «Асторию». Сейчас.
Генерал поднял глаза. Его взгляд, острый и усталый, скользнул по моему лицу, будто выискивая разгадку. Что-то в моей позе, в жесткости взгляда заставило его нахмуриться.
— Пётр Алексеевич, это столь необходимо именно сейчас? — спросил он, откладывая перо. В голосе звучало недовольство, но и любопытство.
— Да, ваше превосходительство, — ответил я с непоколебимой твердостью. — Считаю это необходимым.
Он вздохнул, почти неслышно.
— Хорошо. Раз вы настаиваете.
Путь до ресторации прошёл в гнетущем молчании. Атаман смотрел в окно, избегая моего взгляда. Воздух в карете был густым от невысказанного.
Распорядитель «Астории», завидев высоких гостей, чуть не споткнулся подбегая.
— Ваши превосходительства! Чем могу услужить? Прошу, прошу! — засуетился он.
— Отдельный кабинет, — коротко бросил я. — Чтобы нам не мешали.