«У России только два верных союзника: армия и флот».
Граф, когда до него дошла вся устрашающая истина этих слов, лишь закрыл рот и долго, молча, смотрел на Петра.
И теперь, под гнетом собственных откровений и тягостного молчания, граф Васильев не смог удержаться. Мысль Петра, столь точно резюмирующая все только, что сказанное им самим, требовала быть озвученной.
— Ваше величество, — начал он тихо, но отчетливо, нарушая тишину, — позвольте заключить. Из всего мною сказанного напрашивается единственный, горький вывод… Он сделал короткую, но выразительную паузу, встречая вопросительный взгляд Императора.– У России есть лишь два верных союзника: её армия и флот.
Присутствующие в кабинете, не успев осмыслить предыдущее, были вновь повергнуты в мыслительный шок.
Граф не торопился и не смотрел в сторону слушателей. Понимая их смятение, он лишь созерцал пейзаж за окном, давая им время собраться с мыслями.
Первым пришел в себя Бенкендорф. Голос его прозвучал сдержанно, но в нём явно читалось изумление:
— Однако, Дмитрий Борисович, признаться, вы изрядно удивили меня. — Он сделал паузу, словно подбирая слова. — Столь… просто изложить суть сложнейших международных отношений…
Граф медленно повернулся от окна. В его взгляде не было ни тени торжества, лишь усталая ясность.
— В том-то и дело, ваше высокопревосходительство. До недавнего времени, я, подобно вам, пребывал в спокойствии своей благоприобретенной уверенности, в непоколебимости правил, тонкостей дипломатического искусства. — Он слегка махнул рукой, словно отмахиваясь от чего-то несущественного. — Конечно, нельзя все сводить к святой простоте. Есть протокол, условности, та самая необходимая бижутерия. Но под нею, как видите, скрывается голая правда. Мы можем морщиться, фыркать и задирать нос, не желая её видеть. А можем трезво взглянуть ей в глаза и сделать надлежащие выводы. — Граф глубоко вздохнул и склонил голову в сторону Императора. — Право решения, ваше величество, за вами.
Император после долгой паузы произнёс.
— По вашем, Дмитрий Борисович, мы должны были настоять на продлении договора?
— К моему большому сожалению, мы не может сделать этого. А настоять на своём, не имеем возможности. — Васильев устало вздохнул.
— Почему, ваше сиятельство? — поинтересовался цесаревич.
— Я сугубо штатский человек, но даже я понимаю, что наша армия и флот, в нынешнем состоянии, не могут противостоять всем нашим недоброжелателям одновременно. После поражения нанесённого Бонапарту, Россия была сильна, как никогда. Прошло двадцать пять лет и наше былое могущество поблекло. Листья лавровых венков наших побед высохли и опали. Мы живём воспоминаниями былых свершений. Вся Европа лизала сапог Корсиканца, добровольно шла покорять варварскую Скифию. Как только Наполеон подорвал свои силы в войне с нами, они мигом перекрасились и стали нашими верными союзниками.
Лицо графа скривила гримаса брезгливости и презрения.
— Вы чрезмерно драматизируете, граф. Мы удовлетворены вашей работой. — сухо сказал император.
Граф Васильев поднялся и поклонившись вышел из кабинета.
Император был недоволен и раздражён. Упоминание о повсеместном упадке и застое было излишним. Развёрнутые доклады Бенкендорфа нарисовали неприглядную картину истинного состояния армии и флота. Бенкендорф и Александр в молчаливом напряжении ожидали решения Императора. Наконец Николай ровным и спокойным голосом произнёс.
— Александр Христофорович, на каждом докладе, предоставленном вами, мною наложены резолюции. Их исполнение непременно и обязательно. Если у вас возникнут сомнения и трудности в их реализации, незамедлительно обращайтесь ко мне. Цесаревичу поручаю проводить наблюдение и контроль за всеми нашими действиями на Кавказе. Отдельно выделите в производство проведение негласной ревизии и финансовый аудит Военного министерства и Адмиралтейства. Проверку проводить с соблюдением секретности. Доскональности не требую. Мне нужны общие, но обязательно правдивые сведения. По остальным ведомствам получите указания позже. Будем решать с какого угла начинать чистить конюшню. — уже значительно тише закончил император. Его услышал только Александр.
— Слушаюсь, ваше императорское величество. — Бенкендорф по военному коротко поклонился и покинул кабинет.
Оставшись вдвоём отец и сын немного расслабились.
— Каков граф, интриган, не потерял хватки старый лис. — усмехнулся Николай. — Жаль, что он так стар. Александр, ты ознакомился со сведениями по Кавказскому вопросу. Мне интересно твоё мнение.
— Документы изучены, ваше величество, — четко ответил цесаревич. — Ключевое событие, раскол в стане мюридов. Хайбула отошел от имама. Мотивы сего шага пока темны, однако раскол нам выгоден. Требуется узнать намерения Хайбулы. Если они сулят пользу Империи, поддержать. В противном случае держать под негласным надзором и использовать раздор.
— Здраво рассудил, — кивнул государь. — Изложи сии соображения на бумаге. Повелеваю: представь докладную записку с твоим видением нашей дальнейшей политики на Кавказе.
— Осмелюсь доложить, ваше величество, — цесаревич с надеждой посмотрел на отца, — для полноты картины и взвешенных предложений, необходима личная поездка на Кавказ.
— Не сейчас, Александр, — холодно отсек император. — Сие отложим. Возможно, включим в программу будущего смотра южных губерний. Ступай.
Граф после аудиенции приехал на работу. Сидя в кабинете и вспоминая разговор, он ощущал досаду от своей несдержанности. Излишнее напоминание о бардаке творившегося во многих министерствах и учреждениях империи вызвало явное раздражение у императора. В дверь кабинета робко постучались. Вошёл служащий исполняющий обязанности секретаря.
— Ваше превосходительство, вас просит к себе, его высокопревосходительство Нессельроде.
— Уже знает — поморщился граф вставая из-за стола. Хорошего от вызова начальства ожидать не приходилось.
— Здравствуйте, ваше высокопревосходительство. — Васильев вошёл в кабинет.
— Здравствуйте, граф. Позвольте узнать, ваше сиятельство, почему вы, без ведома моего заместителя Истомского, провели отстранения и увольнения некоторых служащих в вашем отделении. И что за нелепые обвинения и итоговые записи в формулярах уволенных?
— Карл Васильевич. Я исполнил свою часть работы в том виде, который посчитал уместным. Если вы решили, что я превысил свои полномочия и совершил неправильные действия по отношению к уволенным, не буду оспаривать. Вы в праве отменить мои приказы и распоряжения, но обязательно указать причину отмены с записью на моих рапортах и приказах.
Нессельроде молча смотрел на графа, безуспешно пытаясь скрыть свое раздражение и злость. Он встал и подошел к окну. Небольшого роста, щуплый, он не производил впечатления важного сановника.
— Граф, утверждение вас, на должность начальника Восточного отделения, проведено против моего согласия. Вы своими действиями противопоставляете себя против всей Иностранной Коллегии.
— Так уж и всей? — усмехнулся Васильев.
— Большей её части — сухо уточнил Нессельроде.
— Ваше высокопревосходительство, нахожу наш разговор беспредметным. Карл Васильевич, вы же разумный человек. Вскрытие подобных махинаций ваших подчинённых нанесёт вам непоправимый репутационный удар. Впрочем, ваше право, ваше решение, ваша ответственность. Прошу разрешения приступить к исполнению своих обязанностей.
Нессельроде кивнул не оборачиваясь.
Глава 28
Август был занят усиленной подготовкой к сентябрьским событиям. В поход уходили обе сотни и полторы сотни Семёновского полка под командованием Соловьёва.
Решил навестить Мелис. Мурата и Анвара не было во дворе. Меня встретил молчаливый разведчик Кости. Оказывается Мурат и Лейла под руководством матери учились письму и грамоте. Увидев меня все встали, а Мурат вытянулся.
— Здравия желаю господин полковник.
— И тебе не хворать боец. — отдал я честь Мурату.
Дети по знаку матери вышли из комнаты.
— Здравствуй Пётр — улыбнулась Мелис.
— Здравствуй Мелис. — мы расселись за столиком. Елма принесла чай. На моё предложение поделиться с кофе, Мелис отказалась. Она так и не полюбила этот напиток.
— Мелис скоро я уйду в поход. Со мной выйдут почти все. Я хочу переселить вас на базу. Она охраняется лучше и так будет спокойней. Мне кажется Лейле ходить лучше в хиджабе. Чем больше скрываешь, тем любопытней становится. Конечно, решать тебе.
Мелис улыбнулась.
— Скажи, Пётр, кто он, сотник Лермонтов?
— Он что, продолжает докучать вам? — Насторожился я.
— Нет, Пётр, ничего предосудительного. Только Лейла ходит расстроенная и грустная. Первые чувства. — печально улыбнулась Мелис. — Моё любопытство не праздное. Не знаю, как всё сложится, но я должна знать.
— Он происходит из хорошего дворянского рода. Достаточно богатый. Имеет имение, насколько большое я не знаю. Мать умерла от чахотки, воспитывался у бабушки. Известный поэт. Отменный вояка. — я отпил чаю.
Как ты думаешь Пётр, царь признает Хайбулу, как дворянина?
— Уверен, Мелис, признает. Тем более все знают из какого знатного тухума он происходит.
Мелис облегченно вздохнула.
— Если тебя интересует моё мнение, то я думаю не стоит препятствовать их близкому знакомству. Ну естественно в рамках приличий.
Мелис задумалась.
— Когда нам переселяться?
— Завтра, старшина поможет вам. Жить будете в моём доме.
— Как в твоём? — Растерялась Мелис.
— Я буду жить в гостевом — успокоил я её.
На следующий день всё семейство переехало на базу. Разведчики Кости облегчённо вздохнули. Они тяготились охраной и быстро исчезли, стараясь не попадаться мне на глаза. В этот же день приехал посланец Армена с тремя объёмными узлами женской одежды. В городе я заказал у Армена по два комплекта одежды в аварском стиле для моих гостей. Подобрал женщин похожих по комплекции на Мелис, Лейлу и Елну. Для господ, нарядные с красивой отделкой, для служанки скромней, но тоже красивые. Комплект на Анвара. Мелис поблагодарила меня и протянула кошель с золотыми лирами.