6. РЕВОЛЮЦИОНЕР-РЕНЕГАТ
Звезды — очень плохие исполнители. Ты тоже не выполнил мои распоряжения. Мои боевые бригады не предполагают присутствия в них звезд. Так что можешь идти.
В январе 1976 года в Афины прилетел Дуэйн Р. Кларидж, заместитель директора ЦРУ по ближневосточным операциям в арабских странах. Центральное разведывательное управление, обеспокоенное той опасностью, которой подвергались жены и дети офицеров, несущих службу в Бейруте, приняло решение эвакуировать их из Ливана и расселить в гостиницах греческой столицы. Жены — молодые женщины тридцати с небольшим лет — не могли поверить в то, что им что-либо угрожает, и высказывали недовольство решением ЦРУ. Так что официально Кларидж был послан в Афины для того, чтобы успокоить их. Кларидж выслушал их жалобы, но, несмотря на все его сочувствие, его больше волновала другая проблема, ради которой он и покинул Лэнгли.
ЦРУ стало проявлять интерес к Карлосу в 1974 году, когда обновленное отделение в Бейруте прослышало о многообещающем новичке, появившемся в рядах Народного фронта, располагавшегося в ливанской столице. В это же время бейрутское отделение ЦРУ начало получать неопределенные сведения о том, что Народному фронту Хаддада помогает Советский Союз. И действительно, в мае 1975 года глава КГБ Юрий Андропов охарактеризовал Хаддада как “официального информатора разведывательной службы КГБ”.{192}
И хотя у ЦРУ не было сведений о том, что Карлос угрожает американским интересам, было решено начать против него активные действия, поскольку он представлял собой возможную угрозу.{193} После убийств на улице Тулье американцы провели консультации с ДСТ. Однако отношения между двумя секретными службами были достаточно прохладными, и французы дали ясно понять, что они не заинтересованы в совместной работе.
“После операции в Вене Карлос всех довел до ручки, — пояснил Кларидж много лет спустя. — Он заставил выглядеть секретные службы демократических стран глупыми и некомпетентными. И хотя престиж ЦРУ не пострадал, нас тревожила деятельность Карлоса, поскольку она затрагивала такие важные вопросы, как палестинское движение. Поэтому мы задумались над тем, что здесь можно предпринять”.{194} Управление держало у себя в руках сильную карту — человека, знакомого с Карлосом. И истинная цель поездки Клариджа в Афины и заключалась в розыгрыше этой карты.
Вид Акрополя, купающегося в лунном свете, плохо окупал пронизывающий зимний холод, который Клариджу приходилось терпеть в баре, расположенном на крыше афинской гостиницы. Но Кларидж хотел гарантировать полную безопасность своей встрече, и пронзительный холод давал гарантии, что ему и его гостю никто не помешает. Вскоре к нему присоединился потенциальный агент, завербованный офицером ЦРУ в Бейруте, имя которого не разглашалось. Кларидж мало что о нем знал — привлекательный, хорошо образованный европеец, придерживавшийся левых взглядов и бегло говоривший по-английски, — единственное, что было о нем известно, так это то, что он имеет доступ к Карлосу. “Если Карлос будет убит, значит, так тому и быть”, — сказал Клариджу старший офицер в штабе ЦРУ перед тем, как тот отправился в Афины.
Пока Кларидж осторожно изучал агента, тот рассказывал о Карлосе, называя его чуть ли не харизматической фигурой, и неторопливо объяснял, что заставило его принять предложения ЦРУ. “Он утверждал, что ему надоели террористы с их непредсказуемостью и манией преследования, но я думаю, что на самом деле ему нужны были деньги, — вспоминал позднее Кларидж. — И это мне было больше по душе: идеологические предпочтения могут меняться. Его возможности были многообещающими, но не стопроцентными. Так или иначе, надо было попробовать, и я решился. Когда я закончил, он сказал, что все понял и будет стараться”.{195} Через месяц президент Форд исполнительным указом 11905 запретил совершать убийства государственным агентствам. В своей автобиографии, опубликованной с разрешения управления публикаций ЦРУ, Кларидж написал, что не просил агента нарушать этот указ.
В действительности агенту было сказано, что ЦРУ хочет получить предварительную информацию о том, когда Карлос в следующий раз отправится во Францию, Великобританию или Западную Германию. Но, кроме того, ему было обещано десять тысяч долларов, если он сумеет организовать убийство Карлоса или убьет его сам. “Я подозревал, что у него не хватит мужества самому нажать на курок, — пояснял Клэрридж. — К тому же у него не было прикрытия; он работал один. Его возможности добраться до Карлоса были весьма ограничены, так что, если бы это удалось, это было бы просто счастливым случаем. В то время мы полагали, что Карлос находится в Бейруте или в одной из близлежащих стран, и у нас не было никаких сведений о том, что он в Европе. После Вены он старался держаться поближе к своим палестинским коллегам, так что агент мог вообще с ним не встретиться”.{196}
Вена породила Карлоса. Или, точнее, она породила миф о “Шакале” Карлосе. Не последнюю роль в создании этого мифа сыграл и сам Карлос. Занимаясь делом, в котором осторожность зачастую является наилучшим проявлением доблести, Карлос потрудился расписаться на всех страницах саги о захвате ОПЕК. Он неустанно занимался саморазоблачением, но именно письмо к матери, переданное Эрнандесу Акосте, хоть и проигнорированное французами, предоставило Скотленд-Ярду доказательства того, что во главе боевиков в Вене стоял действительно Карлос.
За одну ночь Карлос стал воплощением терроризма. Налету на ОПЕК были посвящены многочасовые передачи по телевидению и тысячи газетных статей по всему миру. Освещение в печати совершенного Карлосом убийства двух офицеров ДСТ не выдерживало с этим никакого сравнения. Газета “Аврора”, редакция которой была взорвана Карлосом, изумлялась, говоря об этом “проницательном и склонном к эксгибиционизму цинике, который насмехается над государственными границами и западной полицией с оскорбительной наглостью”.
С тех пор имя Карлос Шакал стало ярлыком, который мировая пресса начала приклеивать к любому преступлению вне зависимости от того, насколько это соответствовало действительности. Через два месяца после венских событий, в марте 1976 года, египетский еженедельник “Аль Муссавар” сообщил, что у Ливии теперь появился новый лидер, которого зовут Карлос. В мае газеты распространили слух, что именно
Карлос застрелил среди белого дня на оживленных улицах Парижа посла Боливии во Франции. В том же мае 1976 года пронесся слух, что Карлос взорвал себя в Тель-Авиве в аэропорту Бен Гурион вместе с израильским офицером секретной службы. Несколько раз сообщалось о его аресте, попытках ареста, а также о его смерти.
В результате Карлос сам уверовал в образ, созданный газетами. Он требовал, чтобы друзья переводили ему статьи, которые он не мог прочитать. Читал он или нет “День Шакала” Форсайта до того, как эта книга была найдена в лондонской квартире, служившей ему складом оружия, неизвестно, зато он прочитал ее позднее и постоянно сравнивал себя с описанным в романе убийцей.
Однако в Вене Карлос достиг не только всемирной известности. Позднее он уверял Кляйна, что решил не убивать министров и приостановить операцию после того, как алжирское правительство предложило ему деньги и убежище: “Народный фронт не смог бы защитить меня от преследований Саудовской Аравии и Ирана”.{197} Через несколько лет Карлос заявил, что получил от Саудовской Аравии выкуп в 50 миллионов долларов. Но он отрицал, что присвоил эти деньги себе: они были потрачены на дело революции. Если бы он взял хотя бы один цент, убеждал он одного из своих адвокатов, он подписал бы тем самым себе смертный приговор.{198}
Бассам Абу Шариф подтвердил, что Карлос получил крупную сумму, а Кляйн цитировал слова Карлоса, который совершенно открыто признавался в этом сам: “Он получил деньги, а затем припрятал их в безопасном месте в Алжире. Для себя, а не для нашей группы. В мире терроризма махинации совершались постоянно. Никогда нельзя было понять точно, кто дергает за веревочки. Когда на операции выделялись такие огромные суммы денег, без махинаций было не обойтись. Речь шла о сотнях тысяч долларов”.{199}
Кто управлял Карлосом? Кляйн говорил, что налет на ОПЕК осуществлялся по заданию “одного из арабских президентов”, которого он отказывался называть. “Все сведения о конференции и предпринимаемых мерах безопасности были получены нами от представителей страны, являвшейся членом ОПЕК, которая присутствовала на этой сессии”, — вспоминал Кляйн.{200} Западные разведывательные службы не сомневались, что теракт был оплачен Ливией и, возможно, Ираком. Ливия хотела навязать арабскому миру свою политику по отношению к Израилю, а Ирак был раздражен сопротивлением Саудовской Аравии повышению цен на нефть. Из всех членов ОПЕК только эти две страны, кстати, патронировавшие Народный фронт, были непримиримыми врагами Саудовской Аравии и Ирана. Сам Карлос никого не называл, но и по прошествии времени он продолжал жестоко критиковать Ливию за отказ предоставить ему самолет в аэропорту Триполи, чем, по его словам, она показала, что не возражает против резни, когда на кон были поставлены жизни заложников.{201}Много лет спустя один из сообщников Карлоса подтвердил, что полковник Муамар Каддафи оплатил налет на ОПЕК, обещая за это Карлосу в качестве награды 1 миллион долларов ежегодно.