Вырываю из тетради лист и пишу:
"Больше не думай ко мне домой приходить. Отец был в бешенстве. Ты с ума сошел"?
Протягиваю Яроцкому, и тот еще смотрит на меня с минуту веселым взглядом, и только потом пишет ответ:
"У тебя сегодня сколько уроков"?
Что? Опять ерунду несет.
Пишу ответ, с трудом сдерживая улыбку:
"Это уже не смешно".
"Да кто шутит? — пишет. — У меня этот последний. А у тебя"?
— А у меня первый. Всего шесть, — отвечаю шепотом.
— Было шесть, — придвигается еще ближе, а глаза так лукаво блестят, что взгляд от них отвести не в силах, а бабочек в животе вдруг еще больше становится.
— Что значит — было? — шепчу, нервно сглатывая от чрезмерной близости, с такой силой в спинку стула вжимаюсь, что она начинает трещать.
Переводит взгляд на мои губы, так что теперь внутри меня целый ботанический сад со всякого рода крылатыми созданиями расцветает и вновь смотрит в глаза, хитро улыбаясь:
— Ты ведь не против? Я поменял твое расписание. После этого урока мы уходим. Хочу показать тебе кое-что.
Глава 3
— Багрянова? Багрянова? Багрянова. Да что же это… Багрянова. ЛИЗА.
Макс для чего-то кивает в сторону доски.
— Тебя там зовут, кажется, — ухмыляется и глаз с меня не сводит. А меня как током вдруг прошибает и только сейчас доходит, что Ольга Альбертовна меня уже как несколько минут дозваться пытается.
— Простите, — мямлю краснея до самых ушей и утыкаюсь взглядом в парту, пока мои одноклассники не теряют возможности вновь посмеяться и пару остроумных шуточек пустить на тему, что я на Макса залипла.
И, да, я залипла, но не в этом смысле.
"Боже… Лиза, что ты творишь?"
Потираю лицо ладонями и тяжело вздыхаю.
"Хочу показать тебе кое-что". — Вот после этой фразы вылупилась на Яроцкого, как баран на новые ворота, а теперь и он возможности подколоть не упускает.
— О чем-то гаденьком подумала, а?
— Нет, — круто разворачиваю к нему голову, а тот вновь посмеиваться начинает при виде моего залитого краской лица.
— Ну, точно, — кивает, щелкая ручкой. — О чем-то ооочень гаденьком.
— Да нет же, — шепчу и пытаюсь спрятаться от него за учебником, сползая на стуле как можно ниже. — Я никуда с тобой не пойду.
— Потому что папочка запретил?
Стреляю в него взглядом поверх учебника:
— И поэтому тоже.
— Так значит, запретил. Не удивил. Страшный он у тебя. Бр-р-р… — иронично вздыхает и бросает в меня шариковую ручку.
— Эй.
— Опять эти двое. Нет. Ну, сколько можно уже? — Ольга Альбертовна хлопает журналом по столу. — Мне рассадить вас, или что?
— Да, — с энтузиазмом восклицаю.
— Нет, — вяло отвечает Яроцкий, опуская мою поднятую руку. — Простите, Ольга… эм-м… как там?
— Альбертовна, — шиплю, поджимая губы.
— Альбертовна, — кивает Яроцкий. — Все время забываю. Мы больше не будем, Ольга… Как там?
— Последнее замечание.
— Давай свалим? — Макс выхватывает учебник у меня из рук и бросает на парту. — Прямо сейчас?
Игнорирую. Открываю тетрадь и принимаюсь записывать название сегодняшней темы, а также приказываю этим диким крылатым созданиям внутри живота впасть в посмертную спячку. И взгляд этот, будто дыру мне в виске просверлить пытается, чувствую.
Да что не так вообще? Откуда столько веселья?
— После этого урока жду тебя возле раздевалки, — звучит как утверждение.
Не сдерживаюсь и вновь одариваю Яроцкого взглядом а-ля "Да что тебе от меня надо?".
— Физкультура, — многозначительно играет бровями тот. — Следующая. Ты ведь все равно не ходишь?
— Это не значит, что я буду ее прогуливать, — отворачиваюсь и тихонько добавляю: — Еще и в компании с тобой.
Не отвечает. Украдкой поглядываю, как с задумчивым видом в окно смотрит на залитый осенним солнцем внутренний двор. Погодка сегодня и вправду сравнительно хорошая, солнце пусть и холодное, а порывы ветра достаточно сильные, но дождя, по крайней мере, нет и небо чистое.
— У раздевалки, — спустя время повторяет Макс, и тут до меня доходит.
— Четвертое задание? — шиплю с циничным пониманием.
— Слишком просто, — встречается со мной глазами. — Всего лишь моя просьба.
О, теперь мы, оказывается, и так умеем? Кто бы мог подумать.
Стоит почаще напоминать этим чудовищным бабочкам в животе, что парень напротив — мой куратор в больной игре, которая все еще не закончилась.
Сразу после звонка сгребаю все вещи в рюкзак, подхватываю Зою под руку и пытаюсь как можно быстрее сбежать от Яроцкого и Ольги Альбертовны, которая провожает меня крайне недовольным взглядом.
— Быстрее, — шепчу Зое, которая еле тащится, на ходу бросая в сумку вещи.
— Лиза. Останься на минуту.
— Ну вот, — вздыхаю, прикрывая глаза.
— Я подожду, — Зоя кивает на биологичку, которую, судя по лицу, ох как распирает отчитать меня за поведение.
Так и случается. Приходится заверять Ольгу Альбертовну, что подобное больше не повторится, и жаловаться директору, и уж тем более моим родителям вовсе ни к чему. В итоге решает поговорить с классным руководителем о моей пересадке и выпроваживает за дверь.
— Говори, чтобы со мной посадили, — теперь Зоя идет слишком быстро, словно урок физкультуры — ее любимый урок.
— Аня выздоровела. Меня к тебе не пересадят.
— А ты я смотрю не больно-то и хочешь, м?
— С чего это? — фыркаю, толкая дверь на лестницу, и принимаюсь сбегать на первый этаж.
— Что у вас? — усмехается в спину Зоя. — Люблю, куплю и полетели?
— Еще громче скажи, а то тут же так пусто, никто не слышит.
— Да пофиг как-то.
— Это потому, что тебя никто не целовал на глазах у сотни народа и на камеры не снимал.
— Точно, — с грустью вздыхает. — А жаль.
— Так. Направо не смотри, — вновь хватаю Зою под руку и быстро шагаю по коридору первого этажа к спортивному залу, делая вид, что вовсе не замечаю Яроцкого у дверей раздевалки.
— Это что? Это он тебя, что ли…
— Молчи, Зоя. Просто иди.
— О, у Яроцкого такое же пальто, как у тебя? Прикольно.
— Что?
Кто разрешил ему брать мое пальто?
Эта секундная остановка выйдет мне боком — уверена. Секунда, за которую Яроцкий успевает перехватить меня у Зои, вцепиться в локоть и потащить за собой.
— Прикроешь, — поднимает два пальца в воздух, будто команду Зое отдает.
— Тебя, или ее? — в непонимании кричит Зоя вслед.
— Забавная у тебя подружка, — ухмыляется, толкая от себя входную дверь, и следом толкая через порог меня.
— Я никуда не пойду, — пячусь. Да кто вообще ему столько прав дал?
Толкает в спину через порог второй двери и вот я уже на крыльце.
С возмущенным видом складываю руки на груди и сдуваю с лица прядь волос.
— Сказала, что никуда не пойду. Ты оглох?
— Какая же ты сложная, — хмурится, набрасывает мне пальто на плечи и застегивает на первую пуговицу. — Ну и не иди, — подхватывает под ноги и забрасывает к себе на плечо, так что я даже дернуться не успеваю. — Полетели.
— Поставь на место. Поставь меня на место, говорю. На нас все пялятся.
— Тебе не все равно? Может это — единственное, что им счастье в жизни приносит?
Наконец Яроцкий соизволяет опустить меня на землю, и только я собираюсь без лишних слов зашагать обратно к школе, как замечаю — кивает в бок, где рядышком со школьными воротами припаркован…
— Я же сказала, что больше никогда в жизни…
— Это не мотоцикл, — перебивает. — Всего лишь мопед.
— Мопед?.. А, ну да, мопед. Теперь мне однозначно полегчало.
Смотрю на махину довольно потрепанного вида, словно на ней долго кто-то неумелый катался, и тем же взглядом смотрю на Яроцкого, который уже перебрасывает ногу и опускается на сидение.
— 60 км/ч — максимальная скорость, — с таким разочарованием сказал, будто его кто-то заставляет ездить на ЭТОМ. — Но я буду ехать еще медленнее, обещаю. — Делает крестик из пальцев и с преувеличено серьезным видом добавляет: — Клянусь.
И почему я все еще на месте стою?
— Держи, — протягивает мне шлем. — Для страховки. Гнать не буду. Ну? Ждешь, пока вся школа с тобой попрощаться выйдет?
Чееерт. Откуда вас столько здесь? Только разве что младшие классы посмотреть не вышли?
— Ну, — подгоняет, тряся шлемом.
— И куда ты меня везти собрался?
— Узнаешь.
— Сейчас скажи.
— Не доверяешь?
Сужаю глаза:
— А должна?
— Ну, я же обещал не врать тебе. — Вновь трясет шлемом.
Смотрю на него и даже глазом не веду.
Запрокидывает голову к небу, раздраженно вздыхает, выпуская изо рта облачко пара, и вновь смотрит на меня:
— А если мы все завтра умрем?.. — Щурит глаза. — Последнее о чем будешь думать ты, так это о том, что провела последний день своей жизни в тухлой школе, вместо того, чтобы провести его так, как хочется.
— Откуда знаешь, чего мне хочется?
— Ну, ты ведь все еще здесь.
Вот же…
Хочется попросить его не улыбаться так. Хотя бы при мне. Ненавижу эту его победную улыбку, слишком хорошо она обезоруживать умеет, мозг в вату превращает, толкает на самые безрассудные поступки, о которых еще час назад и подумать не могла. Но вот я сижу на мопеде за спиной Яроцкого, обнимаю его так крепко, как только могу и вдавливаюсь грудью ему в спину. Страшно не потому, что подо мной рычит мотор и мопед катит по улицам города — в детстве с папой на велике и то быстрее каталась, — страшно от мысли: если я добровольно пошла на это, то как далеко вообще могу зайти?..
Макс не солгал — тащимся, как черепаха. Так медленно едем, что даже попросить хочется немножечко поднажать. Перчатки остались в рюкзаке, а рюкзак за спиной, и пальцы, сцепленные в крепкий замок на животе Яроцкого, уже порядком замерзли.
— Скоро? — кричу ему на ухо.
Кивает в ответ. Как и десять минут назад. Как и двадцать минут назад.
Понятия не имею, куда мы едем, понимаю лишь то, что мы уже практически на окраине и мне это совершенно не нравится. Время раннее, большинство