— Че вы пялитесь друг на друга? — орет Оскар. — Солнышко, а ну-ка скажи ему, чтобы валил отсюда нафиг.
Голова Макса медленно склоняется на бок, челюсти до скрипа сжимаются, и он ждет… ждет пока я отвечу.
— Уходи, — скрипучим, болезненным голосом.
— За идиота меня держишь? — тихо, но по самому сердцу.
— Уходи.
— Уйти? — переспрашивает спустя паузу, криви губы в болезненной улыбке. — Уверена?
— Ты на уши долбишься, или как? — Оскар плюхается рядом со мной на кровать, обхватывает за плечи и притягивает к себе. Макс проводит каждое его движение взглядом и будто ждет чего-то. Будто картинка, которую он видит, настолько сложна для восприятия, что нужно немало времени, чтобы понять ее смысл.
Но наконец, понимает.
— Скажи, что это шутка, — бездушным голосом. — Розыгрыш? Подстава? Игра? СКАЖИ, ТВОЮ МАТЬ.
Отвечаю не сразу. Сперва позволяю ему сполна оценить решимость болью отпечатанную на моем лице, кровавыми чернилами, которые вот-вот потекут из глаз.
— Месть, — говорю ледяным голосом и понимаю, что в этом ответе есть доля правды.
— Месть? — никогда не видела такой улыбки на его лице. Она ни с чем не сравнима… Эта улыбка наполняет кислотой каждую клеточку моей кожи, в сердце спицы загоняет. Надеюсь лишь… что он чувствует тоже самое.
— Ты сделал больно моей сестре, — пытаюсь говорить сухо и ровно, — а я делаю больно тебе.
Отвожу взгляд — проигрываю. Пусть так. Ведь сделать это было легче всего — как обезболивающего напиться.
Слышу голос Светлаковой, хриплый смешок, и дверь спальной хлопает одновременно с тем, как из уголков моих глаз вырываются слезы, которые я спешно стряхиваю.
Оскар лепечет что-то, пока я пустым взглядом сверлю черное небо за окном. Гремит пряжка ремня, раздается шумный, но вполне удовлетворенный вздох.
— Поздравляю, солнышко, — падает спиной на кровать, заводит руки за голову и широко улыбаясь, смотрит в мое опустошенное лицо, — твоя игра закончена. Ты свободна. Урашечки. Хочешь вместе вручим Максимке пригласительный? Я буду его курировать.
— Еще не конец, — мертвым голосом в ответ, и брови Оскара выгибаются, а я натягиваю губы в подобии жестокой улыбки. — Ты мне кое-что должен.
— О-о-о, — с заинтригованным видом приподнимается на локтях и пялится на мою грудь. — Вошла в азарт? Можем продолжить, я очень даже не против.
— Желание, — твердо смотрю в глаза идиота, которые медленно, с пониманием сужаются. — Ты — мой куратор. И по правилам вашей тупой игры, теперь ты должен мне одно любое желание.
— Вот так сразу? — весело усмехается. — А подумать?
— Ты выполнишь его сейчас, — в ответ с нажимом. — Или пойдем, уточним правила у Ромыча?
Напрягается, садится на кровати, склоняет голову набок и смотрит предвзято:
— И что же мое солнышко хочет?
— Ничего особенного. Теперь, когда моя игра закончилась, а новая птичка в клетке, во лжи больше нет смысла, так ведь?.. Правду. Я хочу знать правду. И по правилам, ты обязан мне ее сказать.
Глава 22
Думаете, я сошла с ума? Возможно… отчасти. Довериться Оскару — что может быть глупее? Но знаете, иногда карты ложатся так, что никто не прояснит запутанную в корне ситуацию лучше, чем ваш враг, и особенно, если ваш враг — кто-то вроде Оскара.
Ему больше нечего терять, он свое дело сделал — довел игру до конца, реализовался как куратор в глазах наблюдателей, не подвел их, так почему бы теперь не потешить свое самолюбие и не поведать жалкой, маленькой "птичке" свои истинные мотивы, похвастаться изобретательностью, выложить правду — ту самую, изощренно покрытую толстой корочкой лжи.
— А если я солгу? — ухмыляется, потирая ладони — видимо не терпится похвалиться своими грязными делишками. Уверенность моя растет — не все так чисто в этой истории.
— А есть смысл? Все ведь закончилось, — смотрю на него уверенно.
— Сечешь, — хмыкает. — Но с чего взяла, что я вообще тебе лгал?
— Ты сам только что в этом признался.
— Типа умная?
— Правду, Оскар. Выполняй мое заслуженное желание.
Пришло время для второй части моего плана.
Пришло время узнать, кто такой на самом деле Макс Яроцкий. Потому что сейчас я не могу верить ему, как велико не было бы желание — Полина меня сломала. Полина подорвала мое доверие к этому человеку. Чтобы Макс ни сказал, я не могу ему верить после всего, что услышала и увидела.
— Ну ладно, мне-то вообще пофиг, — расслабленно вздыхает Оскар и плюхается обратно на кровать.
На это я и рассчитывала.
Подмигивает:
— С чего начнем?
— С того, что я позову сюда Зою и она станет свидетелем нашего разговора, — тянусь к сумочке, брошенной на пол, вытаскиваю телефон и набираю номер Зои. — Она все равно все знает.
— Э, не-е-ет, — Оскар тянется ко мне, так что приходится перебраться на другой край кровати и не позволить ему выхватить у меня мобильный.
— Никаких свидетелей, солнышко, — смотрит с угрозой. — Хочешь правду — слушай, но никаких свидетелей, в том числе и всезнающих пельмешиков.
— Ладно, — соглашаюсь спустя паузу, и бросаю телефон на подушку. — Можешь начинать. С самого начала.
— Блин, — удрученно вздыхает и падает спиной на матрас. — Тупые правила. Тупое желание… это так скучно. Можно хоть за пивком сгонять?
Делаю пару глотков воды из пластиковой бутылки и перехожу к сути.
— Кто изнасиловал Полину? — голос дрогнул, кулаки до боли в суставах сжались, а кровь так стремительно к голове прилила, что в глазах потемнело. — Кто? — повторяю громче, и голова Оскара лениво перекатывается набок, чтобы встретиться со мной взглядом.
— Это был Макс?
— Та-дам. Вот он — главный вопрос дня, — с издевкой фыркает. — Макс, изнасилование, игра, пятое задание… Пф-ф… мне реально начинает надоедать вся эта хрень. — Переваливается на бок и подпирает голову ладонью. — Не было никакого изнасилования, солнышко. Это ты хотела услышать?
Молчу. А в голове так пусто вдруг стало, что еще немного и ветер засвистит.
— Прекрати лгать, — сухо и отрывисто.
— Ты же хотела правду. Игра закончилась, так получи свою правду. Не было. Никакого. Изнасилования. Это пьеска, которая была подстроена для тебя… чтобы в клетку тебя загнать, сечешь? И кто же открыл для моего маленького солнышка золотую дверцу?.. Ну? Сама сообразишь, или подсказать?
— Полина… — отчужденно. Пустым взглядом глядя на свои дрожащие руки. — Ты лжешь.
Раздается громкий, лающий смех Оскара и хлопок в ладони:
— Вас баб не поймешь. Врешь — верят. Правду говоришь — хрен там. Впрочем, твое это дело, и меня оно больше не касается.
Перевожу туманный взгляд на его плавающее из стороны в сторону лицо.
— Ты еще здесь? — посмеивается. — Почему не бежишь за Максюшей, не падаешь в ноги, не целуешь в задницу? Этот придурок понятия не имеет, что схавал наживу… глядишь, и простит тебя. Я бы возможно даже посмотрел на это, пустил скупую слезу, когда ты будешь умолять его простить тебя, но… с другой стороны, если бы не наш Максимка, жила бы ты себе тихо и незаметно, без провокаций, без заданий… Вот ублюдок, да? Это он выбрал тебя следующей птичкой, знала? Вот только у этого идиота мозгов не хватило довести дело до конца и…
— Пятое задание, — перебиваю хрипло, но резко. — Пятое задание — у всех одинаковое.
В голове тут же всплывают слова Светлаковой. Она говорила об этом, предупреждала. Боже, какая я дура…
— Ты сказал, что для меня задание выбиралось индивидуально.
— Ну сказал, и че? — хмыкает. — С тобой ситуация по-другому сложилась, пришлось еще немножечко приврать. У меня хорошо вышло, правда?
— Значит, пятое задание для каждой птички — словить следующую?
— Именно. Пятое задание — "Слови птичку в клетку". Это система. Налаженная, между прочим. Нам даже особо булками шевелить не нужно: птичка находит компромат на того, кого собирается подставить, ну или жертву выбирает сам куратор, после чего действующая птичка разыгрывает сцену и вуаля — задание засчитано. Поверь на слово: никто не хочет рисковать своей задницей, так что и выбора у них особого не остается, так что на твоем месте, я бы не стал сильно ругать сестренку, она ведь не в конец дура себя подставлять. И кстати, видео с ее участием все еще у меня… тебе ведь не нужно напоминать, что будет, растрепи ты кому-нибудь наш душевный разговорчик?
— Что на нем? Что на видео?
— О, не думаю, что тебе будет приятно слышать насколько изобретательной и покладистой твоя сестра может быть в сексе. Или ты думала, она реально девственницей была? Не-не-не, с этой проблемой она сама разобралась, не смотри на меня так, в тот раз я только снимал. Она была под таблетками, не помнит почти ничего, так что…
— Хватит, — автоматически запускаю руки в волосы и до боли в черепной коробке сжимаю в кулаках.
Боже… что же это происходит? Все ложь, везде ложь, куда ни посмотри. Изнасилования не было… Не было. Эта была уловка для меня, а теперь эта маленькая дрянь, — моя сестра, — беременна.
Полина… в кого же те превратилась? Во что превратила наши жизни?..
Ничего не понимаю. Я в ступоре. В умственной прострации.
Смотрю на Оскара расплывчатым взглядом:
— Я видела кровь у нее на ногах.
— В магазине розыгрышей много такой фигни.
— Она плакала. Рыдала на моей груди. Умоляла забрать ее.
— Ну и?.. — скучающе фыркает. — Тебе лучше знать, чего ее так прошибло. Я не знаю — не пробовал, но вряд ли подставлять родную сестренку таким жестоким образом — приятное занятие. Особенно, если ты еще и в умате.
Она извинялась.
Вспоминаю — Полина несколько раз просила у меня прощение в тот злосчастный вечер.
— Ну… еще она просила меня трахнуть ее. Какую-то хрень про любовь несла, бр-р-р. Может еще поэтому нервишки сдали? — смех Оскара больно ударяет по голове. — А я просто так не трахаю малолеток, вот такие дела. Обиделась на меня, наверное. Эй, солнышко, что с лицом? Расслабься, это все в прошлом. Я ответил на твои вопросы? Мне нужно отлить.