Тогда, в номере генерала, Гуров дерзко ответил, мол, чья голова слетит первой, еще неизвестно. Сказать можно все, и хотя сыщик интуитивно чувствовал, что власти Коржанова приходит конец, обострять отношения крайне нежелательно.
О взрыве в городе генерал, естественно, узнает, начнет интересоваться, выяснит истину… Гуров зябко пожал плечами. Конечно, сейчас, накануне выборов, генералу не до того, но все проходит, а память у Коржанова отличная.
После долгой паузы Гуров сказал:
– Ты, Юрий Васильевич, обратись в ФСБ, у них сил побольше, чем у милиции. Террорист в полусотне метров от Президента – это не шутка. Что сделают со мной – это одно, а что сотворят с начальником местной безопасности – совсем иное. Ученые мужи могут установить истину. Главное, чтобы она не обнародовалась газетами и телевидением.
– Не знаю, – нерешительно ответил Попов. – Сегодня журналисты люди свободные.
– Никто на их свободу не покушается, но ограничить круг информации можно. Твое дело начальнику службы безопасности разъяснить ситуацию, а его проблемы – решать, как сберечь лампасы и кресло.
– У нас укрытие, мы теракт предотвратили, – вставил Станислав.
– Не хотелось бы обнародовать, дело не в нас. Россию и так трясет, не хватает только покушений и разборок, – сказал Гуров, вновь наполнив рюмки. – На посошок, и переходим на кофе.
Игорь Смирнов летел в Москву одним рейсом с оперативниками, спал в соседнем кресле с Гуровым, который тоже слегка похрапывал. Игорь открыл глаза, увидел в иллюминатор ватные хлопья облаков, не мог сообразить, где находится, понял, что сидит в салоне самолета, но не мог вспомнить, когда и как сюда попал. Рядом спал мужчина, лицо вроде знакомое, но где видел, вспомнить не мог. Неожиданно в голове раздался грохот, он пригнулся, схватил соседа за руку, хотел крикнуть «ложись», но лишь беззвучно разинул рот.
Гуров проснулся, увидел потное искаженное лицо парнишки, его руку с побелевшими от напряжения костяшками пальцев, тряхнул Игоря за плечо, спокойно спросил:
– Игорь, ты будешь сок или минералку?
– Опять бомбят, – пробормотал парень.
– Приснилось. – Гуров взял с подноса у проходившей стюардессы два стакана воды, один вложил в руку Игорю. – Меня тоже порой кошмары мучают.
– А где Семен Петрович? – спросил Игорь.
Он очень хотел узнать, что именно взорвалось, удалось покушение или нет? Как Игорь ни был выбит из колеи, пусть в памяти зияли пустоты, он чувствовал – задавать подобные вопросы незнакомому мужику не следует.
– Семен Петрович уехал в командировку, – ответил Гуров.
Так малому ребенку, у которого умерла мать, говорят, что она уехала по делам.
– Думаете, у меня совсем крыша поехала? – Игорь жадно выпил воду, откинул столик, поставил стакан. – Его арестовали или убили? А вы кто будете?
– А черт его знает, сам не разберусь, кто я такой. – Гуров внимательно посмотрел в лицо парня, пытаясь понять, в своем ли тот уме.
– Вы из милиции или КГБ?
– Голубчик, КГБ давно распустили, давай поспим, у меня голова не на месте.
– Вы меня арестовали? А зачем вы забрали мой лечебный пояс? Я контуженый, у меня спина больная.
– Ты, Игорь, задаешь столько вопросов, не знаю, на какой отвечать. Давай по одному, я отвечу, ты задаешь следующий.
Игорь пытался сосредоточиться, вспомнить события последних дней, не получалось, в сознании мелькали размазанные отрывки, так мелькают фигуры людей, которые стоят на платформе, а ты в поезде проносишься мимо.
– Где Семен Петрович?
– Я уже сказал, он уехал в командировку.
– Не верю! Вы его арестовали или убили!
– А за что его можно арестовать? Тебя арестовать, его арестовать. Ты, Игорь, совсем запутался. Давай, парень, поспим, лету еще два часа. – Гуров повернулся на бок, пытаясь устроиться поудобнее.
– Слушайте! – Игорь вцепился в плечо Гурова. – Меня контузило, но я не идиот! Правда, эти таблетки… Они помогают, потом хуже становится и память отшибает.
– Как тебя в армию призвали, помнишь? – Гуров сел прямо, закурил.
– Отлично! Чего тут не помнить?
– Вот и рассказывай, как тебя в армию призвали, где служить начал, о контузии, все по порядку.
– Долго говорить.
– А нам и лететь долго, давай, Игорек, рассказывай.
Когда самолет с оперативниками только прогревал двигатели, лайнер с Президентом и его свитой уже приземлился в Шереметьеве.
Генерал Коржанов говорил по телефону, точнее, кричал:
– Ты начальник службы безопасности или полный мудак? Через три минуты после отъезда с митинга взрывается соседний дом! И ты мне толкуешь про утечку газа? Я тебе скажу, что у тебя утекло и куда.
Некоторое время генерал слушал начальника ФСБ, затем снова заговорил:
– Я про экспертизы слушать не хочу, вы не служба безопасности, а свора жуликов и дилетантов. Менты? Обыкновенная уголовка знала, а вы и понятия не имели! Откуда мне известно? Да они в городе рыскали, якобы своих уголовников искали. Вот и считай, в один день и час в город прилетает Сам, тут же появляются сыскари угро, и моментально скапливается газ… И бомж закуривает… Ты глупее ничего придумать не можешь? Так доложили? – Коржанов опустился в кресло, выслушал абонента, тяжело вздохнул. – Ты прав, скандал сейчас ни к чему, утопи эту историю, я позже разберусь.
Генерал положил трубку, в календаре написал «Гуров» и поставил три восклицательных знака.
Загорелось табло: «Не курить. Пристегнуть ремни». Гуров погасил сигарету, пристегнулся, выждал, пока пристегнется Игорь, сказал:
– Что я могу сказать? Ничего. Только затертые слова, мол, ты молодой и жизнь впереди. Тебе, Игорь, не виновных следует искать, а здоровье души, опору найти. Друзья остались?
– Были. Семен Петрович разогнал.
– Он разогнал, а я соберу. – Гуров вынул из кармана блокнот и ручку. – Пиши имена, телефоны, что помнишь. Ты из аэропорта в госпиталь поедешь. Я завтра до твоих дружков дозвонюсь, пришлю, через денек сам наведаюсь. Не пропадем, что-нибудь придумаем.
– В госпиталь? – Игорь напрягся. – Зачем?
– А ты куда хочешь? Ты утверждаешь, у тебя крыша еще не поехала. А коли она на месте, должен понимать: тебя наркотиками кормили, необходимо вылежать, очиститься. Встанешь на ноги, будем думать.
– Да кто вы такой будете?
– Человек. Зовут Лев Иванович. Остальное скажу, когда будешь здоров.
– Слушай, Станислав, трудно с Гуровым работать? – спросил Котов.
– Трудно. Часто чувствуешь себя недоумком. И гордыня в Гурове великая, давит, но он от того и сам мучается, старается быть проще, да лишь хуже получается. – Крячко отложил журнал, задумчиво посмотрел в окно. – Я сколько его знаю, а стараюсь особо не вникать, мозги своротишь. Вот человек, спас жизнь первого лица, возможно, повлиял на предстоящие выборы, на жизнь всей России. Как ты, Гриша, полагаешь, о чем он сейчас думает, как себя чувствует? Он, Лев Иванович Гуров, лучший сыщик России и совершил подвиг? Ни хрена. Что он лучший сыщик, убежден давно, и ему это неинтересно. Президента Гуров не любит и о нем вообще не думает. Как я понимаю, он о прошедшем вообще не рассуждает, прошло и забыто. Гуров сейчас прикидывает, как вывернуться из-под Коржанова, а в самой глубине перебирает четки, раскладывает пасьянс, в центре которого Георгий Иванович Тулин.
– Кто такой? – поинтересовался Нестеренко.
– Профессионал, который чудом не грохнул Гурова в Троицком.
– Так он же в камере, он убийца, и чего о нем думать? – удивился Котов.
– Для нас с тобой, Гриша, Тулин лишь человек, пытавшийся совершить убийство. Человек, связанный с коррумпированным чиновником или большим генералом. Потому мы с тобой лишь оперы, хорошие, умные, ловкие, но лишь оперативники. А он – Лев Иванович Гуров, который на любом ковре чувствует себя как дома. И я чую, что Лева на Тулина прицелился. У того статья пустяковая – хранение оружия. Тулин – «афганец», орденоносец, его вывести из уголовного дела просто. А он умен, силен, со связями в верхах, такой помощник на вес золота.
– Так это можно и тигра поставить хату охранять, – усмехнулся Нестеренко. – Только неизвестно, кого он раньше сожрет.
– Тебе, Валентин, Грише и мне, грешному, неизвестно, потому мы и держим на привязи собак. А Гурову известно, и тигру, которого приручат, тоже ясно, кого можно трогать, кого нельзя. Ты полагаешь, Лев Иванович до всего своим умом доходит? Случается, как сейчас произошло. Но главная его сила в агентуре, не такой, что, прикусив язык, с испугу донесение пишет. А в кумовьях, приятелях, соседях, свояках, в огромном количестве людей, считающих за честь Гурову помочь. И он денно и нощно озабочен, чтобы армия эта пополнялась. И чует мое сердце, что Георгий Тулин сегодня для Гурова первейший новобранец.
– Человек, который его чудом не убил, – вставил Котов.
– Потому, с точки зрения Гурова, и наиболее ценный. Когда человек цельный и долгом повязанный, считай, в кандалах. Я таких у Льва Ивановича знаю. Он порой к человеку год или два не обращается, в критический момент, когда мы с тобой ушами хлопаем, Гуров только телефонную трубку снимет, скажет человеку, мол, просьба к нему, и человек все бросит, но просьбу выполнит.
Станислав болтал, не придавая своим словам значения, развлекал слушателей, хвастался своим необыкновенным другом и начальником. Неожиданно Крячко подумал, а вдруг Лева, с него станется, действительно решит завязать отношения с Тулиным? Безумно, конечно, но если такая мысль появилась у него, Станислава, то она давно поселилась в голове шефа. А тогда чего трепаться, позор, да и только. Он решил разговор круто свернуть, надо, чтобы в головах оперативников засели последние слова начальника.
– Все это ля-ля, лапша вам на уши, – рассмеялся Станислав. – На самом деле в данный момент, сто против рубля, Гуров решает, куда поместить Игоря Смирнова и что с парнем делать в дальнейшем.