Она убежала в туалет и там долго плакала, закрыв лицо руками.
Часть вторая
Москва, июнь 1994-го
Дома у тети Наташи новость восприняли неоднозначно.
— Я к Арсению переезжаю, — краснея, объявила Мила.
Тетя Наташа поджала губы:
— Ну что ж, твой выбор. Что-то быстро ты начала шляться-то. Всего без году неделя в Москве. Мать-то знает?
— Мы поженимся, — глядя в пол, ответила Мила.
Тетя Наташа долго молчала, потом наконец произнесла:
— Ну и то ладно. Отхватила себе жениха, хвалю.
В тот же вечер Мила собрала вещи и перевезла их к Арсению.
Перед этим она зашла попрощаться к Люсе. Та со времени ухода в армию Антона даже немного изменилась, стала больше читать и сидеть дома. Впрочем, полагала Мила, это ненадолго.
— Ну вот, хорошо, ближе будешь. Завидую я тебе, Милка, сама на два года без мужика осталась. Ты там со своим Арсением осторожнее… Не думай, что я со зла, просто человек он непростой… — сказала она с грустной улыбкой.
— Да я знаю, — ответила Мила. Сестры обнялись, и девушка спустилась во двор, где ее ждало такси.
Они ехали почти через весь город. Арсений сидел на переднем сиденье рядом с таксистом и деловито обсуждал способы начисления тарифов и всякие уловки, позволяющие их увеличить, а Мила смотрела сквозь стекло на улицу. Шел сильный дождь, улицы и очертания домов причудливо расплывались и казались фоном к какому-то загадочному, чуть грустному фильму.
Что ждет ее в будущем, она не знала, и только где-то глубоко внутри теплилась надежда, что все теперь будет совсем иначе, в жизни началась светлая полоса, и этот город превратится из чужого и неприступного в родной…
Свадьбу справили быстро, через два с лишним месяца, у нее еще даже не начались занятия в институте.
— Беременная ты, что ли? — будущая свекровь, Зоя Павловна, тревожно вглядывалась в бледное лицо невестки с огромными светящимися глазами.
— Нет, Зоя Павловна, — безропотно отвечала она.
— Ему же в армию идти осенью?
— Что-нибудь придумаем, — беззаботно откликался Арсений.
— Как-то быстро у вас все, — только и сказала мать.
В решение сына она не вмешивалась и, хотя, видимо, не была в восторге от всего, Миле явно ничего не показывала.
В загс пришло множество гостей со стороны жениха. Поздравить же Милу приехали только родители, для которых новость о свадьбе была чем-то вроде разорвавшейся бомбы. А еще тетя Наташа, которую пригласила мать Милы, и Люся с Таней. Люся вообще в последнее время выглядела крайне загадочно и таинственно, время от времени подносила платочек к глазам, замирала при виде Милы в свадебном платье и при любом удобном случае принималась тискать и сжимать в объятиях подружку. Уже гораздо позже выяснилось, что Антон, отправляясь в армию, оставил ей не только воспоминания, но и нечто более материальное. Тетя Наташа, занятая своими мыслями, заметила это слишком поздно, чтобы можно было что-то изменить.
А пока Мила, обезумевшая от переживаний и забот свадебного переполоха, успела все-таки заметить в лице двоюродной сестры нечто необычное и утром в парикмахерской, пока остальным женщинам завивали кудри, отозвала ее в сторону и спросила:
— Ты чего какая-то не такая?
Люся как-то глупо заулыбалась, замотала головой, потом вытянула из пачки сигарету, затянулась и выдохнула:
— Задержка…
— Что? Сколько дней?
— Неделя.
Мила невольно присвистнула:
— Это точно… ну, того…
— Ага, — вздохнула Люся. — Вчера у врача была. Он не развеял мои подозрения. Осталось кое-какие анализы сделать, но скорее всего… Сама понимаешь…
— Матери не скажешь?
Глаза Люси округлились в неподдельном испуге и удивлении.
— Ты что? И не смей даже думать об этом. Я тогда не доживу до возвращения Антона. Она меня съест заживо и не подавится. У нас и так дома места нет. Будет кричать, что я образование еще не получила, работу…
— А ты не думала? Ну… Про другие варианты…
— Не знаю. — Простоватое лицо девушки, еще детское, с избытком косметики и аляповато раскрашенное, вдруг изменилось, улыбка куда-то сползла, глаза стали серьезными и очень грустными…
Сколько Мила ни сопротивлялась, но друзья и знакомые Арсения затеяли дурацкую церемонию с выкупом невесты. Арсений был уже нетрезв, как-то лихорадочно взвинчен, а друзья все подливали ему. Они подъехали к дому, где «прятали» Милу, усадив в самую дальнюю комнату. Жениха с компанией встречали Люся и тетя Наташа. Из прихожей доносился смех, споры, крики нетрезвых людей. Мила сидела на кровати и кусала губы, ей казалось несправедливым, что все веселятся, а она, главная героиня сегодняшнего праздника, кажется, никому не нужна… Наконец Арсений ввалился в комнату, не дождавшись согласия подружек невесты, и, вопреки всем обычаям, бесцеремонно схватил Милу за руку.
— Поехали, — сказал он.
Друзья его прошли вслед за ним и начали переговариваться, Миле казалось, что они в открытую насмехаются над ней.
Кто-то шепнул, да так громко, что она услышала:
— Не дорого берешь невестушку-то?..
Арсений замялся и покраснел.
Мила изо всех сил старалась не обращать внимания на скомканную церемонию и подначки друзей, списывая свое раздражение на нервы, но получалось не очень: настроение безнадежно испортилось. Наконец все расселись по машинами и поехали в загс.
Несмотря на недавнюю жару, день был прохладный, солнце светило, но уже не грело, сентябрьский колючий ветерок недвусмысленно намекал на вступление осени в свои права.
На Милу, вставшую в пять утра и уже изрядно измученную встречей родни, подготовкой к церемонии и переживаниями, к тому моменту, когда они приехали в загс, вдруг накатили усталость и опустошение. Она пыталась сосредоточиться, но лица и события мелькали перед ней как в тумане — женщина, зачитывавшая традиционный текст, Арсений, надевающий дешевенькое колечко ей на палец, слова поздравления и букеты цветов, которые дарили гости. Она только беспрестанно всем улыбалась и поворачивалась во все стороны, как китайский болванчик.
После загса гостей сразу повезли в ресторан, минуя традиционную прогулку по городу. Ушитое платье царапало и кололо в боку, и Мила сидела как на иголках.
Платье это достали в последний момент, взяли его у знакомой Зои Павловны, которая недавно выдавала свою дочь замуж. Миле оно оказалось велико, и его наскоро ушивали, искать другое не было времени.
— Подождали бы, куда спешить, — бурчала будущая свекровь, торопливо наметывая швы.
— Мать, ну ты даешь, если заявление подали, чего еще ждать? — возражал Арсений.
— Платье-то некрасивое. Как твоя невеста в нем будет смотреться? Оно на ней сидит куце.
— Платье — это не главное, — отвечал сын. — Правда, Милка?
Мила, все еще робевшая в присутствии матери Арсения и чувствовавшая себя неуютно, ничего не сказала.
— Ну, в конце концов, вам решать. — Зоя Павловна внимательно взглянула на будущую родственницу и тоже замолчала.
Все дальнейшее Мила почти не запомнила, виной ли тому шампанское или усталость, но впоследствии тот день всплывал в памяти лишь отрывочными кусками.
Она помнила, как в ресторане кому-то было плохо, как пили недорогое крепленое вино и водку, как на столе почему-то оказались не та закуска и горячее, которые заказывали, и брат Зои Павловны, Михаил Павлович — стареющий импозантный мужчина с командным голосом, ходил ругаться с администрацией.
Помнила, как Арсений танцевал с Танькой, и она почему-то жутко его ревновала.
И как стеснялась она отца и матери, их простых манер и натруженных рук со следами тяжелой работы, в царапинах от земли. Ей казалось, что всем это бросается в глаза. Потом она вспоминала эти свои переживания со жгучим стыдом.
Родители Милы сидели, смущенные роскошью, и, по-видимому, чувствовали себя не в своей тарелке посреди столичного размаха. Изредка они робко поглядывали на дочь. Отец все тянулся к бутылке, и Мила со страхом наблюдала за ним. Обычно он не пил, но по праздникам, когда все-таки принимал «на грудь», мог быть раздражительным и желчным.
Тетя Наташа старательно игнорировала сестру, будто подчеркивая пропасть между ними, и с интересом поглядывала на родственников жениха, особенно на дядю Арсения, надеясь обзавестись полезными связями и знакомствами.
Еще Мила помнила, как потом ее отец, бледный, нетрезвый, курил в вестибюле ресторана, привалившись к огромному зеркалу в пол, а она стояла в свадебном платье напротив. Вечер был еще более холодным, чем день, сквозняк свободно забирался под тюль, и она вся продрогла.
Отец не смотрел на нее и как-то нехотя спросил:
— И что же, ты так и не доучишься, дочка?
— У нас сейчас другие планы, Арсений хочет, чтобы мы вначале построили семью.
— Арсений хочет, — вдруг с непонятным раздражением буркнул отец и плюнул на пол.
— Пап, ты что? — в ужасе прошептала Мила и оглянулась.
— А что ты-то хочешь? Нашла своего Арсения и в рот ему смотришь. Так и будешь делать, что он тебе говорит, всю оставшуюся жизнь? Для этого мы тебя растили? Дело твое, конечно, но мне кажется, что ты совершаешь ошибку. А Арсений твой — напыщенный дурак, если не понимает, что делает тебе хуже. Кому ты без образования нужна будешь?
— Не говори так, — вспыхнула Мила, — ты его совсем не знаешь.
Он махнул рукой.
— Я окончу институт позже. Это никуда не денется, — продолжала Мила.
— Дело твое, — он вдруг как-то сразу сник и потерял задор, как будто из него выпустили воздух.
Неожиданно в дверях появился Арсений, Мила даже не поняла, как это он так тихо подошел. По всей видимости, он слышал их разговор. Она стремительно начала краснеть.
Арсений молча шагнул к ней и, взяв ее чуть выше локтя, подтолкнул в зал.
— Пошли, гости ждут. Надолго уходить невежливо, — сказал он сквозь зубы.
— Подслушивал? — хмуро поинтересовался отец. — Останься, дочка, мы еще не закончили, — при виде зятя он как будто сразу оживился, — а ты не понукай.