Откуда и в какой момент рождались в этой голове новые идеи, понять было невозможно.
Вдруг уселся за модели торговых палаток. Обсчитал, разработал. Прикинул нужный металл, материал. Подъехал на камвольный комбинат. И вскоре подсобный цех начал массовый их выпуск. А уж когда хитрющий директор комбината договорился с председателем горисполкома Девятьяровым о едином стандарте требований для торговых палаток в городе – на основе разработанных Граневичем, кооператив «Благородные доны» оказался вдруг монополистом. Отбоя от заказов не стало.
Но с автомобилями, с торговыми палатками хотя бы было ясно, откуда выросли ноги. Технарь думает над техническим совершенствованием. Всё логично.
Но откуда взялась мысль выпекать торты, объяснить разумно было невозможно. А между тем именно она на какое-то время оказалась самой продуктивной и прибыльной.
Начальным толчком стала досада. Обжора Оська очень любил торт «Птичье молоко». И обнаружил, что качество тортов резко ухудшилось. По наблюдениям Оськи, началось недовложение шоколада. А спрос на высокое качество остаётся неизменным. На глаза попался рецепт изготовления. Основная составляющая – водоросль агар-агар. Растительный заменитель желатина. Да, дорогой, да, трудно достать. Но уж если достать и купить, остаются ли непреодолимые трудности? Обсчитал, что получается в сухом остатке.
Сенат, подхватывающий Оськины идеи с полуслова, выделил подвал. Подобрали кондитеров, развернули производство.
По утрам на Клинском рынке стала выстраиваться очередь. Специально приезжали за тортами. Скупали десятками. В первый же, пробный месяц получили прибыль в цену новых «Жигулей».
Восхищенная Светка трясла мужа за плечи: как додумался? Ну ладно инженерия, но ты ж точно не кондитер! Откуда вдруг?
Оська смущался:
– Светочка! Да ведь принцип схожий. Главное в любом деле – распознать стержень или, наоборот, найти слабое место. Изменяешь и получаешь новый продукт.
– Тебя послушать, так всё просто, – сердилась Светка. – А это что у тебя?
Она тыкала в разложенную на столе документацию.
– На Искоже был. Им в счёт недоплаты поставили вакуумно-формовочную машину. А документация на немецком. Разобраться не могут. Стоит под открытым небом – ржавеет. Готовы отдать за бесценок. Куплю, пожалуй.
– Ты что, дурак?! Чтоб у нас ржавела?
– Да ты что? Очень выгодно получается.
Спорить Светка не стала. То, что муж её уж точно не дурак, поняла на самом деле давным-давно.
Через два месяца новое Оськино предприятие начало выпуск одноразовой посуды. Шло нарасхват. А уж после того как заключили договор с поставками в армию, дело встало на промышленные рельсы.
На вопрос, как дела, осторожный председатель кооператива, шутил по-своему:
– Из рук вон хорошо.
Ещё бы не хорошо, – выручку измеряли линейкой.
Сенат, упаковав месячную выручку в чемодан, отправился в Тольятти. Вернулся с тремя автомашинами: Оське, себе и Светке.
Гордая Светка принялась рассекать по городу на салатовой «трёшке», гордясь перед подругами. Правил на дороге, как и в постели, для неё не существовало. Потому то и дело попадала в аварии.
Всякий раз, когда жена отъезжала от дома, Оська дрожал со страха.
– Не страшно, что женщина за рулем авто, – говорил он. – Страшно, что авто это двигается.
Кооператив «Благородные доны» набирал вес в городе. Расширялось производство, набуха́л счёт в банке «Пионер». Вот только два из трех благородных донов к успехам кооператива оставались непричастны. Алька Поплагуев осел в Москве. Жил бурной жизнью. Мотался по манифестациям, митингам протеста. Его репортажи из горячих точек в «Московских новостях», «Огоньке» выискивались. После разгона тбилисской демонстрации материал вышел под заголовком – «Саперная лопатка не мастерок – дружбу народов не сцементируешь». Этот и подобные перлы разлетались по стране.
Даньке же было вовсе не до зарабатывания денег – против следователя Клыша прокуратурой области было возбуждено уголовное дело за убийство.
На работе Данька застал в кабинете Лёвушку, – вышел с очередного больничного.
– Что-то глаз у тебя нездоровый, – определил Лёвушка, – просто-таки больной глаз.
– Больной, – согласился Клыш. Выгрузил из сейфа пачку уголовных дел, охлопал, будто поднадоевшего коня по холке.
– Знаешь, похоже, я ошибся дверью, – признался он.
Лёвушка обеспокоился.
– Что значит ошибся? Сразу видать, что ещё молодой. Как это? «Пока свободою горим»… Пылкости, ретивости через край, – определил он. – Все мы через это проходили. Задатки у тебя – на первого «важняка» в области. А, пожалуй, и выше. Трифонов в Москве прочные корни пустил. Одного за другим наших в МВД подтягивает. А за тобой, знаю, особо следит. Так что ещё и постареешь на следствии. Обуркаешься, поумнеешь.
Клыш отодвинул от себя папку.
– Думаю, уже поумнел. И стареть буду в другом месте.
Похоже, так же сочли и в прокуратуре. Клыша пригласил следователь райпрокуратуры Завидонов.
– Привет, подозреваемый, – отводя глаза, пошутил он. – Принято решение возбудить уголовное дело по убийству тобою малолетки.
– «Принято решение» – это ты?
– Будет тебе, Даниил, – Завидонов сдвинул брови. – Я как раз возражал. Считал и считаю, что состава преступления в твоих действиях нет. Всё в рамках.
– Но возбуждаешь-то ты.
– Не я, так другой. Будто сам не понимаешь. Тебе ещё и лучше, что я. Я тебе скажу, что и райпрокурор отбивался. Кому хочется в палачах ходить? Решала область.
– В годовой отчётности не хватает галочки – «Выявлены преступления среди работников милиции»? – жёстко хмыкнул Клыш.
– Не знаю. Не моё это, – выдохнул Завидонов. – Если на то пошло, на совещании звучало вплоть до ареста. Знаешь, кто на аресте настаивал? Я потому и вызвался, что всё накручено.
Он потрепал милицейского приятеля по литому плечу.
– Да не журись! Отберу у тебя подписочку о невыезде, и – гуляй себе пару месяцев на воле. А там, глядишь, и прекратим дело. Ты ж у нас орденоносец? Лучше раскинь умишком, кому дорогу перешёл.
– Уже раскинул… Давай свою подписку.
Подписал. Поднялся.
– Слышь, Даньк, – остановил его Завидонов. – Ты знай, я на твоей стороне.
Сам смутился от несуразности того, что выговорил.
– В смысле, сколько смогу, буду тормозить…
С этого дня в райотделе вокруг Клыша образовался некий вакуум. Держались с ним отстранённо – как с инфицированным: то ли выздоровеет, то ли нет. Может, и пронесёт. То, что дело высосано прокуратурой из пальца, не сомневался никто. Но, на всякий случай, лучше общаться пореже, дабы не заразиться. Больше всего сторонились причастные к задержаниям преступной банды. Опасались, как бы не потянули за компанию.
Через неделю в райотделе было проведено Общее собрание коллектива с повесткой дня – «Персональное дело следователя Клыша».
Подъехавший замначальника УВД по кадрам разъяснил то, что все и так знали: следователь Клыш при задержании застрелил несовершеннолетнего. Прокуратура официально известила УВД, что возбуждено уголовное дело по факту превышения полномочий при задержании, что привело к гибели подростка. Милиция славна своей незапятнанной репутацией. И мы не можем позволить, чтобы офицер милиции оказался на скамье подсудимых. Поэтому ставится вопрос об увольнении Даниила Клыша из рядов органов внутренних дел. Кто за?… – без паузы продолжил он и первым поднял руку. Нехотя подняли руки и остальные.
– Последнее слово бы дать, – запоздало напомнил начальник РОВД Окатов.
– Ах да, – с досадой спохватился областной руководитель. – У Вас есть, Клыш, что сказать коллективу?
Всё это время Данька, забравшись в дальний угол, с томительным интересом наблюдал за поведением своих товарищей. Разочарование и жгучая обида владели им. Он, конечно, понимал, что решение предопределено, приказ об увольнении уже подготовлен, и нынешнее собрание всего лишь дань новым веяниям. Но всё-таки хотелось услышать слова в защиту, да просто добрые напутствия от тех, с кем многажды выезжал на места происшествия, на задержания, дежурил по району. Тех, кто не раз забегал к следователю Клышу за советом и помощью. Да просто – перехватить до зарплаты. Но самых близких ему в отделе уж не было. Остальные сидели или спиной, или вполоборота, убирая глаза так, чтоб не встретиться взглядом. «Боятся, чтоб осколками не посекло», – разозлился Клыш.
Данька поднялся. Захотелось выплеснуться. Как прежде, броситься в драку.
Это заметили в президиуме. Заплясал страх в глазах Окатова. Нервно принялся перебирать бумаги на столе замнач УВД.
Напрасно боялись. Другим стал за эти годы Даниил Клыш. Поубавилось порыва, добавилось выдержки. Лишь кривая усмешка молнией пробежала по шраму на щеке от уголка губы к брови.
– Всем спасибо, – произнёс он. Двинулся к двери.
– Спасибо-то за что? – произнёс одинокий голос.
– Что не приговорили к сожжению на костре, – объяснился Данька.
Он вышел.
Вечером позвонил дядя Слава.
– Когда возбудили дело? – спросил он.
– Ты уж знаешь, – не удивился Данька.
– Чего б я стоил.
Он разъединился.
Через несколько дней на область свалились два генерала. Прокурорский – начальник управления по надзору Генеральной прокуратуры СССР, и милицейский – заместитель начальника Инспекции по личному составу МВД Николай Викторович Гладышев.
Прокурорский, ознакомившись с материалами уголовного дела, в тот же день вместе с делом вернулся в Москву – для доклада. Задача Гладышева была более скрупулёзной: восстановить обстоятельства происшедшего. Потому приехал он на несколько дней. Разместили высокого руководителя в трехкомнатном люксе гостиницы «Берёзовая роща», где генерал и проводил собственное дознание: приглашал для разговора сотрудников, запрашивал материалы. Обеспечение генеральского быта было возложено, само собой, на Инспекцию по личному составу УВД. И именно – на бывшего оперуполномоченного уголовного розыска Зарельсового отдела, ныне – сотрудника инспекции СуперШуру.