Другими словами, Мещерский был убит в собственном доме. После чего с целью сокрытия преступления терем был подожжён.
На основании экспертного заключения, уголовное дело из отдела милиции было направлено райпрокурору: убийства – прокурорская подследственность. Почти тут же дело вернулось назад, – по мнению прокурора, доказательств умысла на убийство пока недостаточно. Предложено продолжать розыск в рамках милицейского расследования. Клыш не слишком удивился. Чаще всего прокуратура так и поступала, – за неочевидными убийствами всегда приятней надзирать и строго спрашивать, чем отвечать за раскрытие самому.
Спустя неделю в Лесном районе, за двести километров от города, в глухом лесу был обнаружен сожженный «каблучок», внутри которого при осмотре были найдены отпечатки пальцев Мещерского. Владелец машины, житель Тульской области, подтвердил, что машину уступил на несколько дней по доверенности Мещерскому, заплатившему за аренду, – долго ломался, наконец, выдавил: 500 рублей. Прежде заёмщика не видел, адреса не знал.
Наиболее вероятной версией происшедшего выглядела следующая: преступная группа, в целях кражи антиквариата, приехала в темноте в поселок Чухраевка, проникла в терем. Вошли без взлома, вероятно, воспользовавшись ключами, якобы утерянными Кутёшиным. Мещерский, на свою беду, приехал к дому тогда, когда в нем находились преступники.
Скорее всего, у группы была радиосвязь. В этом случае оставшиеся снаружи члены банды при появлении постороннего транспорта предупредили находившихся внутри. Те своевременно выключили переносное освещение. По-видимому, фонарики. Ничего не подозревающий хозяин был пропущен на территорию. Назад его уже не выпустили.
Совершенно ясно оставалось одно: в городе появилась дерзкая организованная группа, нацеленная на хищения антиквариата, не останавливающаяся и перед убийством.
Вышли на Союз антикваров, на крупнейшие магазины. Мещерский в этом кругу был широко известен. Почти всё, что выставлял на продажу, до магазинов не доходило. Расхватывалось «с колёс» по частным коллекциям. Но Мещерский до последнего оставался волком-одиночкой. Потому целиком коллекцию никто не видел. Найти же людей, которым готовился продать он оставшуюся часть, не удалось. В основном были это цеховики или чиновники, состоятельность свою не выпячивавшие.
Кто-то зажал похищенное в цепкой лапе и не выпускал. Видно, терпеливо ждал, пока схлынет розыскное рвение. Но даже если выпускал понемножку, главная беда была в том, что в распоряжении следствия не осталось даже описи похищенного. Копыто знал одно: иконы и картины в богатых рамках. Кто нарисован? Вроде, девки.
К тому же неожиданно всплыла ещё одна версия. Из некоего кооператива «Строитель» поступило заявление, что в рамках договора с отделом капстроительства предприятия «Химволокно» кооперативу были отгружены для ответственного хранения рулоны вискозного корда по тысяче квадратных метров, которые, по согласованию с руководством комбината, были временно складированы на территории терема в пос. Чухраевка – как раз за сутки до пожара. Охрану не выставили, положившись на крепость запоров. Материальную ответственность за продукцию вплоть до реализации несёт ПО «Химволокно».
Кутёшин бил себя в грудь, что никаких рулонов на дух не видел. Но сам он в последний раз заглядывал в терем за два дня до пожара. А комбинат в самом деле рассматривал терем как собственную, пусть временную, территорию и изредка использовал для перегрузки небольших партий продукции. Ворота открывались ключами, переданными самим Мещерским. Потому и показания Кутёшина не были безусловно доказательны. Экспедитор, якобы привозивший продукцию, утверждал, что в качестве грузчиков были привлечены посторонние люди, расплатился с которыми налом. В показаниях и он сам, и кладовщик Филёный путались, то и дело меняя количества рулонов и обстоятельства складирования. Но в одном стояли накрепко – на момент пожара подотчётная продукция находилась на территории терема.
Версию эту Клыш всерьёз не принимал. Слишком всё походило на грубую инсценировку с целью сокрытия недостачи. Вероятно, кооператив воспользовался случаем, чтобы «под сурдинку» не заплатить комбинату. Но лишь поимка поджигателей помогла бы официально разоблачить фальсификаторов. А до этого пока было далеко. Клыш ограничился тем, что направил представление руководству «Химволокно».
Прошёл месяц, другой. Несмотря на настырность угрозыска, на упёртость Клыша, не желавшего смириться с безнаказанной гибелью незаурядного человека, преступление подвисало. Чем дальше, тем безнадёжней.
Глава 7. Прохиндеи
– Всё покупается и продаётся.
И жизнь откровенно над нами смеётся.
Мы негодуем, мы возмущаемся,
Но продаёмся и покупаемся.
Меж тем заявление об уничтожении в пожаре кордной ткани родилось не случайно.
Семён Башлыков, назначенный заместителем директора по капстроительству, стал вслед за тем и первым комбинатовским кооператором – на базе стройцеха учредил кооператив «Строитель» – по строительству ангаров для нужд комбината. Соучредителями кооператива выступили сам Башлыков, директор банка «Пионер» Баулин и жена парторга комбината Софья Павлюченок, принятая в отдел главного архитектора. Образовалась удивительная схема: ОКС под руководством Башлыкова делает заказ кооперативу Башлыкова, а принимает объём выполненных работ отдел главного архитектора в лице сотрудницы Софьи Павлюченок. Она же – соучредитель кооператива. Поползли слухи о приписках.
Представление из следствия преобразовало слухи в подозрения.
Первым забил тревогу Фрайерман, как руководитель сбыта чаще других сталкивавшийся с таинственным кооперативом.
Боря Фрайерман, плотный живчик, верный земец и правдолюб, слыл среди ИТР человеком вздорным. Обсуждать проблемы спокойно он не умел. Всякий спор, стороной в котором был пылкий Фрайерман, быстро перерастал в скандал. Земский, в его глазах, был стандартом. По этому стандарту мерил всех остальных. А поскольку другие до стандарта не дотягивали, Боря перепортил отношения со многими прежними приятелями. Башлыков как человек, лично уволенный Земским, был у Бориса на особом подозрении.
Фрайерман расхаживал по территории комбината, заглядывал в самые заповедные уголки.
– Покажите мне хоть один изготовленный ангар! – патетически восклицал он.
Облазив всю территорию, подошёл к Граневичу.
– Неладно что-то в Датском королевстве. Похоже, рыба гниёт с головы.
Выложил документы.
– Рыба гниёт с головы! – начал своё выступление Фрайерман на директорской планёрке.
Генеральный директор – Аркадий Иванович Комков – вытаращился на начальника отдела сбыта.
– Я об ОКСе, – поспешил объясниться Фрайерман. – Есть конкретные факты.
Приглашённые, угадав, что начинается скандал, зашушукались, оживились.
Самого Башлыкова не было. Находился в отпуске. Не было и первого заместителя генерального директора Горошко. В последнее время он неделями пропадал в Италии – согласовывал с AGNA поставки оборудования для производства гранулята.
Тихонько вошла секретарша, постелила перед директором скатёрку, разложила столовые приборы. Из вмонтированного сзади холодильника извлекла пластмассовую, покрытую фольгой коробку. Поставила на скатёрку.
– Мне врачи прописали приём пищи по часам. Приходится следовать предписаниям, – извинился Комков перед присутствующими. Любезно кивнул растерявшемуся Фрайерману. – А вы продолжайте, продолжайте! Дело страдать не должно.
Снял фольгу.
Фрайерман вынул из папочки несколько накладных.
– Вот, к примеру, – начал он доклад. – По документам, стройкооператив якобы изготавливает по договорам с ОКСом ангары для нужд комбината. Но проверка не подтверждает это категорически.
– Безобразие! – рявкнул Комков. – Чёрт знает что!
Оживление стихло, испуганный Фрайерман сбился.
– У меня все подтверждающие документы на руках, – пролепетал он.
– Соедините! – потребовал директор. Вышколенная секретарша, не уточняя, набрала телефонный номер, протянула трубку. Комков нервно схватил.
– Ты вообще когда-нибудь начнёшь следить, чем меня кормишь?! – возмущённо повысил он голос. – Какой-то голубиный пух, вместо мяса студень. Это же жрать невозможно!.. Что? Почему кошачий корм?.. Не ту коробку?.. Ладно, ладно… Сама хороша. Зачем же рядом-то класть?
Он разъединился. Смущенно оглядел забегавшие от смеха глаза.
– Я же ещё у них и виноват, – посетовал он. Нахмурился, силясь вернуться в деловое состояние.
– Ну начнём, пожалуй. Что у нас первым вопросом?
Обескураженный Фрайерман скосился на главного инженера. Оська поднялся:
– Аркадий Иванович, мы обнаружили нестыковки в документации ОКСа. Составили от Вашего имени распоряжение ревизионной службе бухгалтерии – провести комплексную проверку.
Он положил докладную перед директором.
– Да, да, конечно. Калёным железом… – Комков наложил в углу свою знаменитую тугую визу.
Вернул Оське.
– Где, ты говоришь, нестыковки? – спохватился он. Сам смутился:
– Перешли к следующему вопросу.
Планёрка продолжилась. Ближе к концу на цыпочках вошла секретарша, склонилась к уху директора: – К Вам жена Анатолия Фёдоровича.
– Тамара?! – обрадовался Комков. – Так что ж вы?.. Заканчиваем, товарищи.
Планёрку свернули. Расходились с тяжёлым чувством – грозный Аркадий Иванович Комков заметно одряхлел.
Комков поспешил навстречу гостье, которую уже вводили в кабинет.
– Тамарочка, – он ласково обхватил её за плечи.
– Здравствуй, Аркадий, – Тамара огладила по-прежнему густую шевелюру, уже совершенно сивую.
– Что ж поделаешь? – Комков, в свою очередь, провёл рукой по её, седым у корней, волосам. Обратился к сопровождающим. – Кофе нам. И меня ни для кого нет. Если только для министра.
…Они всё говорили и говорили, чем-то делясь, на что-то жалуясь, а скорее, впитывая знакомые, возвращающие в прошлое звуки.