Никто из нас номера тоже не запомнил. Просто удивительно.
— Как жаль! — расстроилась Нина Сергеевна. — В следующий раз будьте внимательней.
При этих словах матери Вера едва не захлебнулась коньяком, который она под шумок приканчивала в одиночку.
— Там, в кладовке, в колонне еще и дыра откуда-то взялась, — похлопав дочь по спине, озабоченно продолжила Нина Сергеевна.
— В колонне? — вполне натурально удивилась Юля. — В какой колонне?
— Ах, вы же не знаете. У нас раньше в холле стояли четыре колонны. Они нам страшно мешали, вот мы с соседями посоветовались и обшили их досками.
Получились отличные кладовки. Так вот в той колонне, которая в нашей с дочерью кладовке, образовалась дыра. Словно кто-то вытащил из нее с десяток кирпичей. А еще вечером дыры не было. Я ставила в кладовку банки с консервированными заготовками.
Все было в порядке.
— А дверь кладовки вы за собой закрыли? — спросила Инна.
— Конечно, я всегда ее запираю на ключ. У нас тут в квартире есть один субъект, Петр Семенович, вечно пьяный. Всю пенсию на выпивку тратит, а закуску у нас из кастрюль таскает. Прямо ничего оставить на кухне без присмотра нельзя. Даже макарон, и тех обязательно недосчитаешься. Ну, а если бы он добрался до моих заготовок, то нескольких банок я бы точно лишилась. У нас кладовка на двоих с дочерью. Вообще-то кладовок четыре, а комнат в квартире восемь. И в каждой живет по одному человеку. Так что на двух соседей приходится одна кладовка. У нас с дочкой две комнаты и собственная отдельная кладовка. Остальные продукты в кладовках не держат, а только всякую рухлядь, поэтому они у них не запираются. Но я все не могу понять, кому понадобилось ломать колонну? Это даже на Петра Семеновича не похоже.
— А кто еще у вас в квартире живет? — спросила Инна. — Кроме вас с дочерью и Петра Семеновича.
— Еще есть Лев Семенович, — сказала Нина Сергеевна. — Только не подумайте, что они браться.
Упаси бог. Лев Семенович в прошлом дантист. Очень приличный старик. Не пьяница. Среди евреев я вообще пьяниц не встречала. И наркоманы среди них если и попадаются, то единицы. Вот они умеют своих детей воспитывать. Молодцы!
— А кто еще? — спросила Инна.
— Еще Наташа. Наша ответственная по платежам.
Неплохая женщина, только очень уж своей личной жизнью обеспокоена, а она у нее все не складывается. Впрочем, бедняжку можно понять, лет ей уже без малого за сорок, а все не замужем.
— И мужчины к ней ходят?
— Да, один какой-то то ли водопроводчик, то ли грузчик заглядывает. Только не ясно, выйдет у них что или нет. Он больше поесть и чаю, или чего покрепче, выпить приходит.
— Мама, как тебе не стыдно. Это ее брат! — укорила мать Вера.
— Может, и брат, потому что на ночь никогда не остается, — согласилась Нина Сергеевна. — Это вместе с нами уже пять. Еще живет Паша — симпатичный такой молодой человек. Ему вряд ли больше тридцати.
— Что ты, мама. Ему еще и двадцати пяти нет, — сказала Вера. — Он в компьютерной фирме работает.
— Очень положительный. Не пьет, не курит.
И очень аккуратный. Мы по уборке квартиры дежурим неделями, а как его неделя приходит, вся квартира просто сверкает чистотой. А еще у нас есть одна бабка-пенсионерка, но, как и я — еще работает. Врач в детской поликлинике, Серафима Владимировна.
Славная такая, дети у нее отдельно живут. Серафима Владимировна покушать очень любит, часто плиту занимает. Ну, а так пожаловаться на нее не могу. Она тут только в будние дни живет, а на выходные к внукам ездит.
— И кто последний?
— Кого же я забыла? — удивилась Нина Сергеевна. — Паша-компьютерщик, Наташа, Серафима Владимировна, Лев и Петр Семеновичи и мы с Верой.
Итого семь человек.
— А Платон? — напомнила маме Вера. — Как это ты его забыла?
— Кто такой? — насторожилась Инна.
— А, это отдельный разговор, — усмехнулась Нина Сергеевна. — В каждой коммуналке обязательно найдется пара-тройка соседей, которые всем остальным кровь портят. Вот и у нас. Пьяница Петр Семенович и этот Платон.
— Тоже пьет?
— Нет, пить особенно не пьет. Но у него другая беда, до женщин больно охоч, — сказала Нина Сергеевна. — Он, как приехал, сразу же к моей Вере стал лыжи вострить. А моя-то дурочка в него и влюбилась.
Верила каждому слову. Ни за что не хотела признавать, что у него, помимо нее, еще куча баб имеется.
Хорошо, что я вмешалась и вовремя открыла ей глаза на то, что это за тип такой. Правду я говорю, Вера?
Дочь промолчала, сделав вид, что внимательно изучает посуду в шкафу и не слышит слов матери.
А Нина Сергеевна тем временем разошлась. Видно было, что неизвестный Платон здорово ей насолил, еще больше, чем ненавистный Петр Семенович, таскающий у нее под шумок макароны из кастрюль.
— Уж скольких Платон всяких девок сюда переводил, мне даже и вспомнить страшно, — начала рассказывать Нина Сергеевна. — И где он таких только брал? На вокзалах, не иначе. И цыганки были. В золоте все, а глазами так по сторонам и зыркают. Только и гляди, чтоб в комнату не пробралась или потом своих на квартиру не навела. И какие-то грязные девки, после которых только и жди заразы. Мы даже в ванне мыться перестали, брезгуем.
— Что же он всегда на таких дешевых западал? — спросила Мариша. — Денег мало?
— Насчет этого не знаю, я у него в кошельке не считала, — нахмурилась Нина Сергеевна. — Только не думаю, чтобы он больно богат был. Иначе бы купил себе отдельную квартиру. Спросите у Веры, может быть, она знает, кем он работает.
На этот раз Вера отреагировала быстро.
— Он бандит, — сказала она. — Вот так-то. Только очень мелкий. А на отдельную квартиру еще не заработал, да и не заработает никогда. Все на своих баб тратит, на этих тварей ему не жалко.
Ненависть, явственно прозвучавшая в словах Веры, заставила нас с подругами многозначительно переглянуться.
— Вообще-то он не жадный, — ничего не заметив, сказала Нина Сергеевна. — Вечно нас чем-нибудь угощает. Вот и давеча принес коробку пирожных и каждому по две штуки выделил. Кто какие любит.
Нам с Верой достались корзиночка с белковым кремом и ягодками, «Наполеон» и два эклера с шоколадным кремом. А Серафиме Владимировне так и вовсе шесть штук дал, чтобы внукам отвезла и сама полакомилась. Нет, если бы не бабы, то он парень неплохой. И детей любит, играет с ними, возится.
— А к кому из двух молодых мужчин, проживающих в квартире, по-вашему, могла прийти в гости убитая женщина? — спросила Инна у Нины Сергеевны.
Но вместо нее ответила Вера.
— С чего вы взяли, что она именно к нашим соседям в гости пришла? — накинулась она на Инну. — Она наверняка была из тех бандитов, которые нас всех заперли. Всех, слышите? И Платона тоже заперли вместе со всеми. И нечего тут на него тень наводить.
— Тихо ты! — шикнула на нее мать. — Что раскипятилась? Никто твоего Платона ни в чем не обвиняет. Я лично убитую не знаю. С чего вы взяли, что она и в самом деле к кому-то из наших соседей в гости заявилась?
— Если вы не заметили, то на ней были домашние тапочки, — сказала Инна. — А на разбойное нападение обычно в домашних тапочках не являются. Она явно была у кого-то в гостях, вышла в ванную или услышала что-то подозрительное в прихожей. Пошла посмотреть, что там случилось, увидела разбойников, которые вломились в квартиру. Вот они ее и убили, — мастерски направляла Инна доверчивых слушателей на ложный след, никакие разбойники убить женщину не могли, потому что их попросту в квартире этой ночью не было. — Вот и узнать бы, к кому приходила эта женщина, — закончила наконец Инна, выжидающе посмотрев при этом на Веру.
Но ни Вера, ни ее мать ничего не успели нам поведать, потому что в этот момент раздался стук в дверь и в щель просунулась Димина голова.
— Пройдите на кухню, — сказал он нам. — Разговор есть.
Лицо у него при этом не выражало особого сочувствия. Тревожимая дурными предчувствиями, наша компания отправилась за ним следом. Там нас уже поджидал Вася с таким мрачным лицом, что просто дух захватывало.
— Ну что? — спросил он у нас. — Сами будете признаваться?
— В чем признаваться? — спросила Юля.
— Уж не знаю, в чем, а только, сдается, наврали вы нам с три короба, — сказал Дима. — —Ну, как все на самом-то деле было?
— Мы вам все уже рассказали, — честным голосом сказала Юля. — Что вы еще от нас хотите услышать?
— Рассказали, да? — хмыкнул Вася. — Очень интересно. Мы не поленились и, несмотря на позднее время, опросили всех соседей в этом доме и в соседних домах. Почему-то никто из них не видел никаких четверых бандитов в черном. Даже старик, страдающий бессонницей и часами сидящий у окна, а окно, хочу заметить, выходит в тот самый двор, где эти бандиты якобы пробирались, никого не заметил. И ничего подозрительного не слышал. Мало того, у одного из соседей с собакой приключилась беда, обожралась бедняга чего-то вредного и всю ночь просилась на улицу. Так вот этот человек возле дома почти всю ночь со своей собакой вышагивал. Но он тоже не то что четверых парней в масках, но даже и их черного джипа не заметил. Вы не знаете, куда джип-то, который, по вашим словам, стоял возле дома, мог деться?
— Может быть, они его где-то за углом держали? — предположила Мариша. — Поэтому ваш жилец с собакой его возле дома и не видел.
— Он не только возле дома с собакой гулял, он по всему кварталу шастал, — не выдержал и повысил голос Дима. — Вы уж говорите, как дело было.
Все молчали.
— Ах так? — окончательно рассвирепел Дима. — Я вам скажу. Не было никаких бандитов, вы их сами придумали, чтобы свалить на них убийство.
Дело принимало неприятный, хотя и прогнозируемый оборот. На нас собирались повесить убийство неизвестной женщины.
— Ну нет, — сказала Инна. — Так не пойдет. Женщину мы не убивали. Напрасно вы тут стараетесь, ничего вы не докажете.
— Это вы так думаете, а я вот думаю наоборот, — сказал Дима, сердито набычившись. — Признайтесь, ведь кто-то из вас замывал обувь в туалете. Это была ваша сообщница? Вы с ней что-то не поделили? Что?