— Что же заставило вас прийти сюда, к Тичу? — спросил Харман.
— Я познакомился с вами, — сказал Эл. — Это и есть ответ. — Жестом он дал понять, что добавлять ничего не будет.
Последовало молчание.
— Хорошо, — сказал Харман. — Чего вы здесь хотите? Пока вы лишь подробно рассказывали свою историю.
— Я хочу работать на Кристиана Хармана, — сказал Эл. — Всего–навсего.
Харман приподнял брови.
— Вакансий здесь нет, насколько мне известно.
Эл ничего не сказал.
— Что у вас на уме? У вас нет опыта в пластиночном бизнесе.
— Могу я говорить откровенно? — спросил Эл.
— Пожалуйста. — Харман снова улыбнулся.
— Я ничего не знаю о пластинках, — сказал Эл. — Будем реалистичны. Но продавец продает не продукт. Он продает себя . А уж этот предмет я знаю, мистер Харман. Я знаю себя. А с этим знанием я могу продавать что угодно.
Харман поразмыслил.
— Вы согласны на любую работу у нас? Из того, что вы говорили, я заключил…
Перебивая его, Эл сказал:
— Позвольте мне уточнить. Я намерен работать на того, кто сможет найти мне применение. Я не намерен гнить. Мне надо найти применение, причем применение должным образом. Никто не шлифует клапаны мотыгой. Никто не воспользуется отменным пистолетом ручной работы, от лучших европейских мастеров, чтобы стрелять по жестянкам. — Он сделал паузу. — Но уж вы–то, мистер Харман, знаете, кто на что годится. Вы знаете свою организацию, знаете, в чем она нуждается. И если речь идет обо мне, то главное — это интересы организации. Я ясно выражаюсь?
— Думаю, да, — сказал Харман. — Другими словами, вы хотите предоставить мне решить этот вопрос.
— Именно так, — сказал Эл.
— Хорошо, — сказал Харман, почесывая нос. — Вот что я вам предложу. Оставьте секретарше свое имя и сообщите, где вас можно найти. Я обговорю это с мистером Найтом и мистером Гэмом, а там посмотрим. Как правило, наем на работу я поручаю Гэму.
Эл тотчас поднялся на ноги.
— Благодарю вас, мистер Харман, — сказал он. — Я сделаю, как вы говорите. И больше не стану занимать ваше время. — Он протянул руку Харману.
После недолгой паузы мистер Харман подался вперед, они обменялись рукопожатием, а затем Эл вышел из кабинета.
Снаружи он остановился у стола секретарши.
— Мистер Харман попросил меня оставить вам кое–какие данные, — сказал он приподнятым тоном.
Девушка протянула ему бювар и карандаш; он, однако, выхватил свою шариковую ручку и написал свое имя и адрес, а также домашний телефон, зарегистрированный на девичью фамилию жены. Затем улыбнулся секретарше и вышел из здания.
Когда он оказался на улице, в глаза ему шибанул яркий солнечный свет, и у него сразу заболела голова. Анацин, осознал он, переставал действовать. Так же, как спарин с дексимилом. Чувствуя себя усталым и ослабевшим, он кое–как доковылял до машины, с трудом открыл дверцу и забрался за руль.
Интересно, даст ли Харман о себе знать, подумал он.
Так или иначе, я свой ход сделал. Сделал все, что было в моих силах.
Спустя какое–то время он завел мотор и поехал к «Распродаже машин Эла».
В пятницу, когда он уже почти перестал надеяться, к обочине у «Распродажи машин Эла» подкатил автомобиль, из которого выбрался молодой человек в галстуке, но без пиджака.
— Мистер Миллер? — сказал он.
Выйдя из своего маленького домика, Эл откликнулся:
— Слушаю вас.
— Я из «Пластинок Тича», — объяснил молодой человек. — С вами пытался связаться мистер Гэм. Он хотел бы, чтобы вы позвонили ему, как только сможете.
— Хорошо, — сказал Эл. — Благодарю вас.
Молодой человек снова сел в свою машину и укатил.
Вот оно, подумал Эл. Он направился в кафе на другой стороне улицы, где вошел в будку таксофона. Мгновением позже соединился с телефонисткой «Пластинок Тича».
— Это мистер Миллер, — сказал он. — Мистер Гэм просил меня позвонить.
— Ах да, мистер Миллер, — сказала девушка. — Мы только что послали человека в ваш офис. Ему удалось вас найти?
— Да, — подтвердил Эл.
— Секундочку, соединяю вас с мистером Гэмом.
Вскоре в трубке раздался глубокий голос мужчины средних лет.
— Мистер Миллер, — сказал он, — меня зовут Фрэд Гэм. Вы обсуждали с мистером Харманом возможность получить у нас место. Если вы по–прежнему заинтересованы, то мы обдумали эту идею и кое к чему пришли. Вероятно, вам стоило бы заглянуть к нам где–нибудь в начале следующей недели.
— Я могу и сегодня, — сказал Эл. — Отменю все остальное.
— Чудесно, — сказал мистер Гэм. — Буду с нетерпением ждать встречи с вами, скажем, часа в четыре.
В четыре часа Эл закрыл свою стоянку и поехал к «Пластинкам Тича». Мистер Гэм оказался добродушным седым мужчиной плотного телосложения, занимавшим кабинет примерно тех же размеров, что и кабинет мистера Хармана.
— Рад познакомиться, — сказал Гэм, пожимая ему руку. На его столе лежало множество документов, которые он просматривал перед приходом Эла. — Что ж, мистер Миллер, — сказал он, — кажется, вы хотите присоединиться к нашей организации.
— Верно, — сказал Эл.
— Тогда пойдемте.
Гэм поднялся, сделал приглашающий жест, и Эл последовал за ним по коридору, минуя дверь за дверью.
Они вышли в обширное помещение, в котором работали люди. Воздух был насыщен ароматами работающих агрегатов. Шум ударил Эла по ушам — постоянный механический гул.
— Это производство, — сказал мистер Гэм. — Именно здесь мы штампуем пластинки.
Для Эла это выглядело как цех по восстановлению протекторов: те же круглые машины, за каждой стоит рабочий, крышки то открываются, то закрываются.
— С этой стороной дела вы соприкасаться не будете, — сказал мистер Гэм. Он увел Эла из цеха, и они оказались в другом коридоре.
Эл сказал:
— Я считаю Криса Хармана самой вдохновляющей личностью из тех, с кем я имел счастье повстречаться. А в моем бизнесе я повидал немало представителей рода человеческого.
— Да, Крис говорил, что познакомился с вами на вашей автостоянке. Вы с Крисом были полностью откровенны, так что и мы будем столь же открыты с вами. Вы пришли к нам совершенно ко времени. Вы не могли бы подгадать момент лучше, даже если бы у вас был какой–нибудь осведомитель, внедренный в нашу организацию. — Он остановился и пристально посмотрел на Эла. — Три дня назад этого рабочего места не существовало, и его необходимо укомплектовать прямо сейчас. Это хорошая работа, мистер Миллер. Просто отличная.
— Чудесно, — сказал Эл.
— Хотите узнать, в чем было дело, Миллер?
— Да, — сказал Эл.
— В вашей прямоте, — сказал Гэм. — Никогда ее не теряйте. В нашем обществе это чертовски редкая штука.
— Я никогда ее не потеряю, — сказал Эл. — Потому что обрел ее в момент высочайшего мужества и опасности. Я обрел ее в Корее. Когда комми поставили меня к стенке. Когда я смотрел в лицо смерти, бешеное косоглазое лицо азиата со штыком в лапах. Я разобрался в себе, мистер Гэм. Я хорошенько разглядел себя, все, что я собой представляю, все, что предумыслил во мне Создатель. А такого знания человек никогда не теряет.
Чуть помолчав, Гэм проговорил:
— Жаль, что им нельзя поделиться. Нельзя передать его каждому из живущих. У меня никогда не будет того, чем обладаете вы.
— Боюсь, что так, — сказал Эл.
— Вы говорили Крису, что деньги для вас не главное. Это его тронуло. Для Криса дело тоже заключается не в деньгах. Почему он занялся бизнесом в этой области, в звукозаписи? Потому что хотел улучшить условия жизни среднего человека с помощью единственного, что может их улучшить, — не через более крупные авто или более качественные телевизоры, но посредством искусства, музыки. — Мистер Гэм толчком открыл тяжелую дверь, выводившую на парковочную площадку, и они медленно пошли через парковку. — Естественно, здесь приходится идти на компромиссы. Бизнес требует платы. Мы это понимаем. Такова жестокая реальность. Вот почему возникли «Веселые пластинки», да и — давайте смотреть правде в лицо — сами «Пластинки Тича». Вы, конечно, знаете каталог. Это, по большей части, мусор. Так и предполагалось, потому расчет здесь делается на коммерческий сбыт. Рок–н–ролл, негритянский джаз — так называемая расовая музыка. Кантри, то есть деревенщина со слайд–гитарами. И попса. У нас было несколько хитов. «Тич» попадал в «горячую десятку», причем часто. С «Пластинками Тича» уже много лет сотрудничает Фрэнк Фритч.
— Я в курсе, — сказал Эл.
— Фортепианные выкрутасы Фрэнка Фритча были в числе наших бестселлеров. И Джорджия О’Хара с ее «Весельчаками песни». В данный момент наш бестселлер в каталоге — «Гордость». Ее можно услышать в тысячах закусочных по всей Америке.
Они вошли в другое здание.
— Вашей заботой, — сказал мистер Гэм, — станет новая марка, та, которую Крис Харман всегда жаждал выпускать, но до этого не мог. Она называется «Антика». Возможной она стала благодаря появлению долгоиграющих пластинок. Вы будете ответственны за ее продвижение на рынке. Ваш месячный оклад составит семьсот пятьдесят долларов, плюс командировочные — по обычной подотчетной системе, которую мы постепенно усовершенствуем, по мере того как будем узнавать вас лучше. И базовый ваш оклад со временем тоже будет повышаться.
— Понятно, — сказал Эл.
— Мы приобрели это здание недавно, — сказал Гэм, когда они проходили по свежеокрашенному вестибюлю. — И сейчас переделываем. Еще не все закончено. Ваш кабинет будет здесь.
Он достал ключ и открыл дверь; Эл обнаружил перед собой кабинет, пахнущий свежей краской.
— Что будет выпускаться под маркой «Антика»?
— Это великий проект мистера Хармана, — сказал мистер Гэм. — Мессы и хоралы Средневековья и раннего Возрождения. Палестрина[13], де Пре[14], Орландо Лассус[15]. Полифония и монодия. Грегорианская музыка, если возможно; если будет рынок.