Поглаживание ее успокаивает меня.
У меня никогда не было домашнего животного. В детстве я бы убил за собаку, но у моей мамы была аллергия, а сейчас я слишком много путешествую.
Я никогда не заводил кошку.
Эта игра, в которую я играю с Блейк, питает меня непонятным образом. Я зарядился энергией на всю неделю, мой мозг загорелся тысячей новых идей. Может, это просто новизна, но, надеюсь, это надолго. Я и не подозревал, насколько мне наскучило все остальное.
Отец назвал меня Рамзесом, потому что хотел, чтобы я стал покорителем миров. Долгое время я именно таким и был.
Но есть точка убывающей отдачи, когда ты достиг того, что намеревался достичь. Вы продолжаете ставить цели, находите новые горы, на которые можно подняться, но новые горы начинают сильно напоминать старые. И иногда вы задаетесь вопросом, зачем вообще подниматься в горы.
Блейк нравится наша игра?
Я знаю, что доставляю ей удовольствие. Но жаждет ли она ее так, как жажду ее я? Одержима ли она ею, как я?
Мы как будто открыли новый континент. Который я отчаянно хочу исследовать. Он совсем не похож на те места, которые я посещал раньше…
Я кладу ладонь ей на голову, желая читать ее мысли руками так же, как я читаю ее тело, — желая, чтобы они были вытатуированы на ее коже шрифтом Брайля.
Я спрашиваю ее: — Тебе нравится это?.
Она поднимает голову с моих колен и смотрит на меня сверху вниз. — Мне можно говорить?
Я расстегиваю ее ошейник и снимаю его, кладя на каменный кофейный столик. — Теперь можно.
Она ухмыляется. — Мне это чертовски нравится.
Я смеюсь, тепло в груди. — А что тебе нравится?
Она задумывается.
— Надев костюм, я чувствую все гораздо сильнее. Когда я веду себя как кошка, я чувствую все как кошка… Солнце кажется очень теплым, диван — очень мягким. Ты кажешься больше, сильнее, почти как великан. Это так сильно. Твои руки на моем теле… — Она дрожит. — Это захватывает меня.
— Великан? — Я притворяюсь, что обиделся, хотя это совсем не так.
Я хочу казаться ей сильным и могущественным. Даже пугающим. Потому что Блейк иногда запугивает меня до смерти. Она такая самообладающая. Как будто ничто не может ее тронуть — даже я.
— Может, и не великан… — Блейк проводит пальцами вверх-вниз по задней поверхности моей икры, положив голову мне на колени. Ей нравится прикасаться ко мне так, как мне нравится прикасаться к ней, — ради удовольствия. Создавая ощущения как для своего удовольствия, так и для моего.
Интересно, чувствует ли она, как под ней набухает мой член? Он никогда не был совсем мягким, а сейчас ведет себя так, словно не только что взорвался.
Она поднимает на меня глаза, и у нее появляется ямочка.
— Такое ощущение, что ты другого вида — больше, сильнее, контролируешь все вокруг меня. Это заставляет меня хотеть произвести на тебя впечатление.
Не может быть, чтобы она не почувствовала, как подскочил мой член.
Мой голос срывается на рык. — Это делает меня очень счастливым с тобой.
— Почему? — Блейк искренне любопытна. Она хочет понять это так же, как и я, словно мы ученые-сексологи.
Я отвечаю так, будто мы собираемся решить теорему.
— Меня сильно заводит, когда ты показываешь, что хочешь доставить мне удовольствие. Дело не в том, что ты делаешь, а в выражении твоего лица, когда ты это делаешь.
Блейк усмехается. Ей нравится такой ответ.
Я провожу рукой по ее спине, желая удержать ее в этом полузакрытом состоянии откровенности. — Что еще тебе понравилось?
— Крем… — Ее язык высунулся и коснулся губ. — Я как будто должна была его съесть. Его вкус… и твой вкус, смешанный с ним… солено-сладкий…
Ее глаза закрылись точно так же, как в доме Эйприл, когда она пробовала приправу к рису.
Для меня же все дело было в визуальном восприятии: вид вытекающего из ее рта крема, смешанного с моей спермой…
Я глажу ее по волосам, чтобы успокоиться.
— Это так расслабляет… — бормочет Блейк, прижимаясь к моему бедру.
Ее вес, кажется, увеличивается с каждым ударом. Мы молчим, свет от телевизора мерцает на нашей коже.
Я выбрал один из фильмов Marvel, почти наугад. Это тот, где есть Альтрон. Мы доходим до момента, когда он пытается купить вибраниум у наемника и переводит миллиард долларов с помощью своего робота, подключенного к мировой банковской системе.
— Это все в твоих фиктивных авуарах, — говорит Альтрон. — Финансы — это так странно.
По какой-то причине это кажется нам с Блейк уморительным. Мы оба начинаем смеяться.
Я снял ошейник, но не перестал гладить ее волосы. У Блейк длинные и прямые волосы, иссиня-черные в свете телевизора. Она все еще носит кошачьи ушки. Я чешу их, заставляя ее тихонько смеяться и прижиматься ко мне.
Ее дыхание становится глубже. Она перестает реагировать на фильм. Я продолжаю гладить ее по волосам, нежно и медленно…
Она засыпает у меня на коленях, завернувшись в одеяло. Я смотрю остаток фильма, все время гладя ее.
Когда идут титры, у меня возникает желание накрыть Блейк другим одеялом и оставить ее спать на диване, а еще лучше — перенести в свою кровать. Она так крепко спит, что я сомневаюсь, что она проснется.
Я абсолютно точно планирую заставить ее нарушить свое правило "никаких ночевок". Красный — значит "стоп" я могу уважать, но остальной список должен быть изменен — начиная с других ее клиентов.
Я хочу, чтобы она была предоставлена сама себе.
Но я не собираюсь уговаривать ее остаться у меня ночевать. Пока не собираюсь.
Осторожно я бужу ее.
Она поднимается, удивляясь, что заснула.
— Который час?
— Ближе к часу.
— Мне пора.
Я разбудил ее, чтобы отвезти домой. Но когда она вытирает глаза от сна, я говорю: — Мы так и не поужинали. Ты не голодна?
Как только она подумала об этом, у нее заурчало в животе.
— Не лги, — смеюсь я. — Ты уже выдала себя.
Я разогреваю нашу еду и раскладываю ее по свежим тарелкам, неся в гостиную. Пока мы едим, Блейк запускает следующий фильм "Мстители".
Иногда мы смотрим, иногда разговариваем. Примерно на середине фильма мы срываем с Блейк остатки костюма и трахаемся на диване. Когда я отвожу ее домой, уже четыре часа утра, а мы посмотрели полтора фильма и еще дважды занимались сексом.
Когда я высаживаю ее, то спрашиваю: — Что ты делаешь в следующие выходные?
— А что?
— Я хочу отвезти тебя на Бали.
Блейк колеблется, покусывая губу. Не встречаясь с моим взглядом, она произносит. — Я не могу.
— Почему?
— У меня уже все забронировано.
Она быстро целует меня в губы и выходит из машины, чтобы я не мог с ней спорить.
Я не знаю, действительно ли она занята или просто пытается восстановить границы, потому что заснула у меня дома. В любом случае, мне это не нравится.
Я смотрю, как она поднимается по ступенькам и исчезает внутри здания, ожидая, что в угловой квартире на третьем этаже включится свет.
Сейчас не тот момент, чтобы спорить.
Но определенно пришло время очистить ее список.
9
БЛЕЙК
Какого черта я делаю?
Это последняя мысль в моей голове, когда она ударяется о подушку, и первое, что я думаю, когда просыпаюсь около десяти.
Не могу поверить, что заснула на его диване.
Нарушая собственные правила, я подливаю бензин в костер, которым является Рамзес. Он будет пылать в любом случае, а я должна установить баррикады, чтобы он не сжег мой дом.
То, что я сказала в его машине, было ложью. На эти выходные у меня ничего не запланировано. И мне чертовски хочется увидеть Бали, особенно на частном самолете.
Но эта история с Рамзесом пристегнута к ракете, и мне нужно, черт возьми, притормозить.
Рамзес — нарушитель границ.
На самом деле проблема во мне.
Я заснула в его доме, потому что мне было слишком комфортно. Когда я проснулась, мне нужно было идти домой. Вместо этого я осталась еще на три часа, потому что хотела этого. Потому что мне было чертовски весело.
Это не должно быть развлечением. Это должна быть моя работа.
Никогда не верь, что это реально.
Я уже делала это раньше.
Я клялась, клялся, клялась, что больше никогда этого не сделаю.
Нет никакой "Красотки". Мужчины, которые нанимают секс-работников, не ищут любви.
Когда ты учишься чему-то трудному, ты не должна учить это дважды.
Это сделает меня идиоткой. А я, черт возьми, идиотка?
Я точно веду себя как идиотка.
Я позволила Рамзесу отпугнуть Зака Симмонса и даже не попыталась его вернуть. Я сама бросила Энтони Келлера, когда его IPO пошло вверх. Так всегда и было задумано, но я его не заменила. Мой единственный оставшийся клиент — Лукас Ларсен, и с ним я всегда встречалась реже всего, потому что у нас очень специфическая договоренность. Он не хочет работать, чтобы уравновесить Рамзеса.
Мне нужны клиенты, чтобы мой бизнес не зачах и чтобы держать Рамзеса в узде. Уступить ему в этом деле — значит лечь и умолять его проехать по мне бульдозером в любой момент, когда ему заблагорассудится.
К тому же я, черт возьми, обещала себе.
Если ты не можешь доверять себе, значит, ты не можешь доверять никому.
Сегодня у меня будет еще один клиент. Я могу выбрать из списка ожидания.
И я не собираюсь на Бали с Рамзесом, не в эти выходные. Его игры и так выносят мозг прямо здесь, в Нью-Йорке.
Он меня уже достал. Шалунья такая соблазнительная. Мне нравится быть ею. Все — удовольствие, все — разрядка. Делать то, что хочет Рамзес, слишком легко, слишком приятно.
Я вижу, что он делает, и, что еще хуже, вижу, что это работает.
Он вторгся в мою голову, испортил мои мыслительные процессы. Он окрашивает мои мысли, как Альтрон, заражающий интернет.
Я улыбаюсь про себя, вспоминая, как мне понравился этот нелепый фильм. Я видела его раньше и считала совершенно забытым. Теперь эти сцены мелькают в моей голове, связанные с шутками Рамзеса, его комментариями, моментами, которые мы ценили вместе.