<…> Издали кажется, что художник похитил южную ночь с ее мечтательно ласковым небом, чарующим блеском луны, прозрачными тенями и мягкими контурами деревьев, с ее опьяняющим воздухом… только без звуков, без сладкого шепота темной листвы, без тихого трепета бесчисленных жизней, населяющих траву ее полей, листву ее деревьев… Он похитил эту ночь, и из Италии – волшебник – привез на Север и наклеил ее на полотно театрального занавеса пред очи потомков Минина и разных других русских людей, которые в недоумении смотрят на эту странную картину и, со свойственной им художественной неразвитостью, ищут в ней какого-либо смысла, какой-либо идеи. Занятие совершенно бесполезное».
Пешков, не просто равнодушный к опере, а не любивший ее (в октябрьском письме 1901 года к В. А. Поссе он прямо сказал: «Ты знаешь – я терпеть не могу оперы, не понимаю музыки»), все-таки на представлении Частной оперы побывал и свое мнение о детище С. И. Мамонтова высказал в одном из репортажей серии «С Всероссийской выставки», предназначенных для читателей «Одесских новостей». 2 сентября 1896 года они прочитали: «Опера эта не маклацкая и поставлена замечательно художественно, голосов выдающихся нет, но ансамбль замечательно ровен, хора выдрессированы великолепно, оркестр прекрасный, декорации и бутафории намного выше Ярмарочного театра». Здесь больше всего поражает фраза: «голосов выдающихся нет». Шаляпина и на этот раз Пешков, находившийся рядом с певцом, не заметил.
Надо сказать, что позднее отношение писателя к творчеству Михаила Врубеля изменилось. В написанной 19 декабря 1918 года докладной записке, излагающей план работы отдела «Русская литература» только что созданного издательства «Всемирная литература», Пешков сказал: «Насущной задачей является издание для школ и художественно иллюстрированных произведений русской литературы. <…> Из старых изданий можно было бы повторить, например, такие: иллюстрации Бенуа к Пушкину (“Пиковая дама”, “Медный всадник”), Врубеля к Лермонтову». «Всемирной литературе» выпускать произведения русских авторов не разрешили. Но позднее издательство «Academia», в составлении планов работы которого Горький принимал активное участие, выпустило «восточную повесть» М. Ю. Лермонтова «Демон» с иллюстрациями Михаила Врубеля[12].
По свидетельству Е. П. Пешковой, Алексей Максимович посетил Москву в октябре 1897 года, пробыл там с 25-го по 28-е число. Но и на этот раз знакомства с Шаляпиным не произошло, как и в следующее посещение Первопрестольной – с 16 по 19 января 1898 года.
Певец и писатель познакомились лишь в сентябре 1900 года. В Москву Пешков приехал 24 сентября, уехал 29-го числа. Уже из Нижнего Новгорода, в первых числах октября, сообщил А. П. Чехову:
«Дорогой Антон Павлович!
Я только что воротился из Москвы, где бегал целую неделю, наслаждаясь лицезрением всяческих диковин, вроде “Снегурочки” и Васнецова, “Смерти Грозного” и Шаляпина, Мамонтова Саввы и Крандиевской. Очень устал, обалдел и – рад, что воротился в свой Нижний. <…>
Шаляпин – простой парень, большущий, неуклюжий, с грубым умным лицом. В каждом суждении его чувствуется артист. Но я провел с ним полчаса, не более».
Так произошло знакомство двух выдающихся русских людей – певца Фёдора Ивановича Шаляпина и писателя Алексея Максимовича Пешкова, печатавшего свои произведения под псевдонимом М. Горький.
Глава 4Дружба
Итак, знакомство Пешкова и Шаляпина произошло в 20-х числах сентября 1900 года в Москве. Но их дружба началась чуть позднее – в августе 1901 года в Нижнем Новгороде, куда Шаляпин приехал с очередными гастролями, на этот раз приуроченными к завершению летнего сезона труппы антрепренера А. А. Эйхенвальда. Труппа выступала в Большом ярмарочном театре.
Шаляпин приехал в Нижний Новгород 24 августа и в тот же день исполнил роль Мефистофеля в опере Шарля Гуно «Фауст».
Пешков в родной город приехал 27 августа с дачи Малиновских на Моховых горах, где отдыхал с семьей. Супруги Павел Петрович и Елена Константиновна Малиновские – близкие друзья Пешковых. С Павлом Петровичем Алексей Максимович познакомился осенью 1899 года, с Еленой Константиновной – в феврале следующего года на вечере у доктора Н. И. Долгополова, посвященном памяти Тараса Шевченко.
П. П. Малиновский в 1892 году с золотой медалью окончил Институт гражданских инженеров и в сентябре следующего года стал участковым городским архитектором Нижнего Новгорода. Под его наблюдением шло строительство Городского театра. В 1897 году Обществом по распространению начального образования в Нижегородской губернии он был привлечен к проектированию и возведению городского Народного дома (ныне Нижегородский государственный академический театр оперы и балета им. А. С. Пушкина), строительство которого закончилось в 1903 году. В 1900–1904 годах по проекту П. П. Малиновского в Сормове возводится Спасо-Преображенский собор и клуб инженеров и служащих Сормовского завода. Последней работой архитектора в Нижнем Новгороде стало строительство в 1908 году на террасе Волжского откоса причудливого деревянного здания Коммерческого летнего клуба. В нем формы модерна сочетались с «ропетовской» про-пильной резьбой фасадов. В 1908 году П. П. Малиновский переехал в Москву, где также построил несколько зданий. После Октябрьской революции архитектор был председателем комиссии Моссовета по охране памятников искусства и старины, гражданским комиссаром Московского Кремля. В 1918 году он исполнял обязанности наркома имуществ РСФСР, с 1921 года работал в Госплане, затем – в различных строительных организациях.
Спасо-Преображенский собор в Сормове
Е. К. Малиновская была помощницей Пешкова в его общественно-политической деятельности на родине (строительство Народного дома, организация Народного театра). Через нее писатель передавал деньги в партийную кассу большевиков. После Октябрьской революции Е. К. Малиновская заведовала Художественно-просветительским отделом Моссовета, была комиссаром московских театров, затем управляющей московскими театрами, с 1920 года – академическими театрами. Одновременно Е. К. Малиновская в 1920–1924 и 1930–1935 годах была директором Большого театра.
28 августа Пешков и Шаляпин посетили фотоателье М. П. Дмитриева на Осыпной улице, где вместе сфотографировались.
30 августа супруги Пешковы посетили Большой ярмарочный театр, где исполнялась опера Михаила Глинки «Жизнь за царя» с Шаляпиным в роли Сусанина. Вот что об этом дне и последующих (Шаляпин уехал из Нижнего Новгорода в Москву 5 сентября) позднее написала Екатерина Павловна:
«В середине августа 1901 года во время нижегородской ярмарки мы с Алексеем Максимовичем были в оперном театре. Пел Шаляпин. Его исполнение так захватило, что остальные артисты мало запомнились. Опустился занавес, но еще звучал его пленительный голос.
Алексей Максимович зашел к Фёдору Ивановичу за кулисы. Вернувшись, сказал, что будем ужинать с Шаляпиным в одном из ресторанов на ярмарке.
Алексей Максимович присел на подоконник. Я села на диванчик, и мы молча ждали в фойе Фёдора Ивановича, пока он разгримируется.
Не хотелось говорить, чтоб не разрушить очарования его гениальной игры и обаятельного голоса.
Нижегородская ярмарка
Подошел Шаляпин. Странно было увидеть его без грима: совсем молодое лицо простодушного русского человека.
За ужином Шаляпин с Алексеем Максимовичем вспоминали Казань, где они столько раз могли бы встретиться…
Потом поехали к нам на квартиру пить чай.
Мы жили тогда на Канатной улице в верхнем этаже двухэтажного деревянного дома.
Фёдор Иванович много рассказывал о себе – рассказчик он уже и тогда был замечательный.
После этого вечера Фёдор Иванович часто, почти каждый день, бывал у Алексея Максимовича, а мы не пропускали ни одного спектакля с его участием. Каждое посещение Фёдором Ивановичем нашего дома заканчивалось пением. Пел он много и охотно. Об этих импровизированных вечерах узнали наши соседи по дому и их знакомые, и скоро небольшая лестница, что вела в нашу квартиру, стала заполняться людьми, да и на улице собиралась публика, услышав через открытые окна голос Шаляпина. Оттуда часто неслись аплодисменты. <…>
С этого времени Шаляпин на долгие годы вошел в жизнь Алексея Максимовича. Они сразу сблизились, точно давно знали друг друга, и подружились».
День 30 августа 1901 года прочно запал в память Шаляпина. В очерке «Об А. М. Горьком», созданном вскоре после кончины писателя, певец написал:
«На пути из Нью-Йорка в Гавр, на “Нормандии”, вместе с утренним кофе принесли в каюту издаваемую на пароходе газету. На первой странице крупным шрифтом было напечатано: Gorky est mort (умер Горький. – Е. Н.). Едва ли я смогу передать силу этого страшного удара хлыстом. Чтобы пить кофе, я встал; прочитав эти три слова, я снова повалился на кровать. Закрыл глаза и резко увидел перед собою фигуру в черной куртке, с великолепными волосами, зачесанными назад, с добрыми, веселыми глазами, сидящую на подоконнике в фойе нижегородского театра. Сложенные руки лежали между колен, и молодой, но уже согбенный человек мне говорил:
– Я рад познакомиться с вами, Шаляпин, потому, как я вам вчера говорил на спектакле, вы “наш брат Исакий”…
Действительно, накануне этого утра, вечером, на представлении “Жизни за царя” в уборную пришел этот самый человек, назвал себя Горьким и с нижегородским акцентом, который у него остался на всю жизнь, сказал мне:
– Вот хорошо вы изображаете русского мужика. И хотя я не поклонник таких русско-немецких сюжетов, все-таки, как плачете, вспоминая о детях, Сусаниным, – люблю.
– Да, вот, стараюсь изобразить возможно правдивее – даже, может быть, и не вполне правдивые роли…
Это была моя первая встреча с Горьким (действительно первую, в сентябре 1900 года, певец запамятовал. – Е. Н.), и в тот вечер между нами завязалась долгая, горячая, искренняя дружба».