Когда мы обошли лесок и почти добрались до стыка, Стас даже приуменьшил шаг от удивления.
Метрах в четырехсот от нас развернулась такая картина: большое стадо овец протянулось по нашему Берегу Пянджа. Серые овечки перебегали на нашу сторону, переходя мелкую в здешних местах реку. Афганская худоба суетилась, громко блеяла от беспокойства.
Мы приблизились и увидели, что вели их несколько афганцев. Я с ходу насчитал пятерых. А еще одного ишака.
Мы со Стасом перехватили автоматы на грудь, побежали к стаду. С другой стороны уже подоспели Алим с Малюгой.
Когда мы, наконец, добрались, я смог рассмотреть афганцев. Как я уже сказал, их было пятеро: четверо молодых мужчин и седобородый старец. На первый взгляд все были невооруженные. Только дедок, сильно ссутулившийся под грузом старости, опирался на палку.
Дедок стоял по пояс в овцах, подгонял их своей деревяшкой. Один афганец держал ишака за уздцы. Третий стоял, уставившись на нас. Однако подозрительнее всего вели себя двое последних. Они суетились у системы. Сложно было понять, чего такое эти двое там делают.
Алим с Малюгой добрались до места почти сразу с нами. Канджиев что-то спросил у афганцев. Старик немедленно принялся что-то объяснять.
Малюга пошел к двоим у системы.
Когда подоспели мы, я сразу увидел, что за копошения было у столбов сигнализации. Это овца на полтуловища пролезла на ту сторону, а афганцы пытались ее вытянуть. Однако пышная шуба животного мешала выпутать ее из нитей.
Старик обернулся, когда мы со Стасом приблизились к стаду. Он поздоровался на пушту, торопливо помахав рукой, а потом стал хрипловато кричать, указывая палкой на запутавшуюся овцу.
— Овца запуталась, — меланхолично сказал мне Алим, подходя ближе, — говорит, пытаются вытащить ее.
— Это я вижу. А за каким чертом они вообще перешли на нашу сторону?
В этот момент один афганец тянул овечку за ногу, а Малюга раздвигал нити системы. Спустя мгновение, овца вырвалась из ловушки, заблеяла, замахала лопоухими ушами, и как ни в чем небывало, поскакала к остальному стаду.
— Я спросил, — сказал Алим, — Старик говорит, хочет вывести своих овец на луговину, чуть-чуть дальше по участку. На выпас вывести. Там клевер, его овцы хорошо едят.
— Откуда они?
— Говорит, из кишлака Комар.
— Спроси его, не в курсе ли он, что перешел границу чужого государства, — сказал я холодно.
Алим спросил. Старик покачал головой, развел руками. Что-то буркнул.
Пока Алим разговаривал со стариком, а Стас отбегал доложить на заставу, я краем глаза, поглядывал на остальных афганцев. Лица их сделались злыми и напряженными. Они явно нервничали и сурово переглядывались.
Глаза их совсем непохожи были на те, что бывают у гражданских, осознававших свою вину. Ну или хотя бы подозревавших, что набедокурили. Походили молодые афганцы скорее на волков, ждущих, когда бы им нанести удар.
— Говорит, не знал, что нельзя переходить реку, — пожал плечами Алим, — говорит, что думал, только за забор нельзя. А еще говорит, что еще с молодости переходит на эту сторону, чтобы собирать тут дикорастущие травы.
— Ты его когда-нибудь раньше видел? — Спросил я Алима.
Тот поджал губы. Отрицательно покачал головой.
— А кого-нибудь из этих?
— Тоже нет.
— Доложил, — сказал вернувшийся Стас, — Таран приказал проверить. Если ничего не найдем, гнать их обратно на ту сторону. Ну, они, сразу видать, мирные. Нечего им на нашем берегу телепаться. Алим! Скажи этому, хай заворачивает свое хозяйство!
Алим уже было открыл рот, но я его притормозил.
— Постой-ка, — сказал я, внимательно осматривая груженого ишака.
Ишак нес на спине большой скарб. Там были какие-то баулы и мешки. С боков свисали связанные друг с другом скаты мешковатой ткани.
Молодой афганец с черными всклокоченными волосами, редкой бороденкой и большим шрамом от сросшийся заячьей губы под носом, наградил меня обеспокоенным взглядом. Потоптавшись на месте, зыркнул на одного из своих.
Подозрения с каждой секундой все больше росли в душе. Смущал меня только согбенный старик, который был бы обузой в том деле, которое, по моему мнению, разворачивалось у нас перед глазами.
— Спроси, что везет ишак? — Бросил я Алиму.
Алим передал старику. Тот пожал плечами и снова что-то сказал.
— Сказал, там палатки, еда и вода, — ответил Алим. — Саша, такое и раньше бывало. Забредали афганцы на наш берег. Мы их разворачивали. Обычное дело.
— Начерта ему палатки, такая богатая поклажа, если до кишлака рукой подать? Или он ходит на луговину на неделю?
В следующий момент я щёлкнул предохранителем и вскинул автомат.
— Руки вверх! — Крикнул я афганцам и обратился к Канджиеву: — Алим, этих надо задержать.
Я направил ствол на самого крупного афганца, застывшего под системой. Тот стал топтаться на месте, сжимать и разжимать кулаки, хмурится.
Для остальных погранцов мой выпад хоть и стал неожиданностью, но они среагировали быстро. Подняли автоматы. Защелкали предохранителями. Никто не стал спорить. Все сработали слаженно.
Афганцы задрали руки. Лица их сделались еще злее. Только старик почему-то будто бы задрожал от чрезмерного напряжения нервов.
— Малюга, сигнал, — приказал я, а сам направился к ишаку, распинывая по дороге забеспокоившихся овец.
Малюга схватился за сигнальный пистолет, принялся одну за одной отправлять в воздух зеленые ракеты. «Прибыть тревожной группе» означал этот сигнал.
Афганцы замерли. Старик и молодой афганец упрямо наблюдали, как я приближаюсь к ишаку. Зыркнув на старика холодным взглядом, я приподнял скат на боку равнодушного осла. Под ним оказался какой-то продолговатый предмет, обернутый мешком.
Я медленно ощупал мешок. Внутри было что-то длинное и трубчатое. Я знал, что там спрятано. Дернув завязку, я стянул веревку со скрученной горловины мешка, обнажил ствол пулемета РПД.
Старик вдруг дернулся, как умалишённый. Потом раскинул полы своего мешковатого одеяния.
— Еп твою! — Крикнул Стасик.
На груди старца оказалась веревка, с прикрепленной к ней связкой старых советских гранат РГ-42.
Глава 11
Старик схватился за чеку самой правой гранаты. Замешкался, силясь вырвать кольцо из неудобного для такого движения положения. Я был быстрее. Выстрелил. Раздался хлопок. Перепуганные овцы рванулись из-под ног.
Старик вздрогнул, задрал голову, раскрыв рот, и рухнул между неуспевшими разбежаться овцами. Парень немедленно кинулся к его телу, зашарил руками по гранатам. Я уже был рядом, просто сбил афганца в сторону, и тот упал на прибрежный песок. Потом полез за пазуху за оружием. Я дал ему прикладом в лицо. Голова парня дернулась, и тот выронил выхваченный пистолет.
— Лежать! — Крикнул я, указав на него стволом автомата.
Парень отплевался кровью, злобно глянул на меня. Помешкав пару мгновений, все же поднял ладони вверх.
Оставшаяся троица духов тоже бросилась в атаку. Один попытался достать из-под одежды Стечкин, но тут же схлопотал пулю от Алима.
Другой кинулся на Стаса, вцепился ему в автомат, они принялись бороться, упали на КСП.
Третий выхватил нож. Малюга засдил в него очередь так, что АК чуть не вылетел у пограничника из рук. Пули прошили афганца от пояса до плеча. Он задергался и упал под систему.
Когда я быстро глянул на Стаса с афганцем, увидел, что Малюга с Алимом уже стягивают того со Стаса, кидают на землю, наставляют автоматы.
— Сучий сын, ты посмотри, — отплевывая песок и грязь, встал Стас. Потом выматерился и добавил: — Ану, давай мне его сюда! Щас я ему морду бить буду!
— Спокойно! Малюга, есть чем связать этого⁈ — Крикнул я, указывая на молодого.
Пограничник полез в подсумок, вынул концы шнура и помчался ко мне, разгоняя овец, которые еще не успели разбежаться от громких автоматных хлопков.
Я пнул парня по голени, стволом автомата, показал перевернуться на живот. Тот подчинился, и мы с Малюгой связали ему руки. Я оставил Малюгу обыскивать афганца. При себе у него нашелся только запасной магазин для пистолета. Сам схватил меланхоличного осла за уздцы, потом потянул его ближе к КСП.
К этому моменту Алим со Стасом уже связали второго нарушителя Границы. Принялись его обыскивать.
Тревожная группа прибыла на участок, когда мы уже сложили тела погибших афганцев чуть в сторонке, на пограничной тропе.
Я заканчивал аккуратно снимать с мертвого старика гранаты. Он скрутил их проволокой в линию и прикрепил к бечевке, которую надел через голову.
Почти все время, пока мы разбирались с нарушителями, я думал о том, чему только что стал свидетелем.
Эти люди, скорее всего, душманы, замаскировавшиеся под местных. Занимались они тем, что перебрасывали оружие и боеприпасы через реку. Значит, они уже начали готовиться к штурму Шамабада. Но сколько оружия они успели перевести? Вряд ли много.
Слишком частые появления посторонних на границе тут же будет расценены пограничниками, как определенная и очень подозрительная закономерность. Как повод насторожиться. А вот единичные эксцессы, которые бывают не так и часто, сложно связать с методичной и планомерной работой для одной конкретной и злой цели.
Значит, как я и предполагал, духи работали медленно. Перевозили по одной, две единиц оружия. Возможно, в разобранном виде. Точно так же и с боеприпасами.
Насколько я помнил, в схронах, что нашли пограничники, когда Шамабад переживал этот период в прошлой моей жизни, было не так и много оружия. По два, ну максимум четыре пулемета на тайник. Один-два гранатомета. Хотя боеприпасов у врага оказалось достаточно. Возможно, несли на себе через реку.
Тогда на нашей стороне духи умудрились взять с собой четыре пулемета и два гранатомета из последнего оставшегося схрона. Больше им и не понадобилось, видимо, переправляли с избытком, как раз на случай, если погранцы обнаружат оружие на участке.
Поразмыслив, я пришел к выводу, что они, скорее всего, только начали переброску. Мы наткнулись на врагов очень вовремя.