Изга вздохнул и нахмурился. Тяжело было вспоминать?
— Все началось с того, что на нее не подействовала спинальная анестезия. Акушер уже скальпель взял, живот пальпировал, а она: «Я все чувствую». «Так бывает, — ответил ей анестезиолог, — главное, чтобы больно не было». Пациентка успокоилась, и он кивнул акушеру. Тот зажимом ей кожу на животе и прихватил. Причем экран ведь перед ней стоял, она не видела движения. «Ай! — крикнула. — Больно».
— И что делают в таком случае?
— Общую анестезию. «Кетамин. Сто» и поехали. Ребенка неонатолог унес, акушер шов сделал, пора просыпаться, а она никак. Признаков комы нет, а в себя не приходит. «Надо ждать», — сказал анестезиолог. На всякий случай ее перевели в реанимацию. Я у себя в ночь дежурил. Все тихо было, но не спалось. Слышу, беготня по коридору. Четыре часа прошло после операции, она никак. Один раз крикнула, что больно и снова отключилась. Анестезиолог с акушером сообразить не могут, что не так. Я нос высунул из отделения и меня подключили. Ну, должна проснуться, обязана. Ничего не мешает. Снова крикнула, мы к ней. Смотрим, глаза открыла. Все выдохнули, акушер защебетал, что операция прошла хорошо, ребенок в детском. Согласие на прививку ей тут же сунули, она подписала. Нормальная такая, адекватная. Заторможенная только немного и все. Акушер радостно простынь откинул, кулаком ей на живот надавил, она как заорет на всю реанимацию. Воздух в легких кончился, голова на подушку упала.
Я поморщилась, представляя себе это.
— Так больно было?
— Да. Болевой порог у всех разный, у нее низкий. Мы сначала болевой шок заподозрили, но он не подтвердился. Окончательно она проснулась в шесть утра. Бодрая, довольная. Из реанимации чуть не сбежала к ребенку. Кто-то двое суток лежит, встать не может, а она после такой истории как бабочка порхала. Вот что там случилось? Мне наставник через год объяснил, что. Духи вмешались. Нужен был и ребенок, и его мама. Живые, здоровые. Узловых точек на них — моё почтение.
— Избранные?
— Не совсем то слово, — шаман покрутил рукой в воздухе. — «Те, кого ведут». Вселенной не всегда плевать на нас, кое-кто ей все-таки важен. Их ведут от одной точки до другой. Целая команда рядом: хранители, помощники. Защиту не взламывали, с учетом ее существования действовали. Сначала внушили матери страх за ребенка, чтобы в роддом побежала, а потом «выключили» ее на время операции.
— Не позволили спинальной анестезии сработать? Специально, чтобы ее гарантированно усыпили?
— Да. Могли, конечно, сами ее в обморок спровадить, но тогда врачи бы не тем, чем надо занимались. А так и духи поработали, и бригада у стола, и мама не страдала от боли. Таких историй много, до утра травить байки хватит. Сейчас все по полочкам, а тогда добавляло вопросов к моему странному состоянию. Я ведь чувствовал духов над спящей женщиной. Серьезные ребята, нечета той мелочи, что обычно возле людей трется. Чувствовал и крыша дальше ехала. Анестезиолог с акушером на следующий день забыли, а я, как видишь, нет. Долго читал все подряд, на форумах общался. Поздно дар проснулся, да и ущербный он. Я ни разу в состояние транса сам не вошел. Бесполезно учиться на шамана. Теперь только терпеть и стараться игнорировать появление духов.
— Жестоко.
И очень на меня похоже. То, чем занимался, уже поперек горла стояло, а больше нигде не ждали. Изгой.
— Но счастливый финал-то у истории есть, — я обвела взглядом дом. — Ты стал шаманом.
— Да. Через месяц после того, как плюнул на это, мне Азыкгай позвонил. Старый шаман не признавал электронную почту, я ему письмо от руки написал, в конверт положил и отправил. Пока оно дошло, пока прочитал, пока до деревни доехал и с телефоном разобрался. «Приезжай, — сказал. — Посмотрим, что можно сделать». Я собрал вещи и купил билет до Якутска.
— Сюда потом приехал?
— Почти. Немного севернее по карте. Вместо GPS-навигатора проводника взял в деревне. Кое-как нашел дом Азыкгая. У шаманов принято жить подальше от людей и поближе к местам силы. Я зашел в избу вроде той, где ты проснулась. Азыкгай мне с порога бубен в руки сунул: «Ну, давай». А чего давать-то? Я в бубен колотушкой бью, но ничего не происходит. Не цепляет. «О-о-о, — протянул Азыкгай. — Совсем деревянный приехал. Ну-ка, ешь». И галлюциногенные грибы мне протянул. А терять-то нечего. Подумаешь, грибы. Да, галлюцинации будут жесткие, но все мои. То, что когда-то слышал, видел, чего боялся. Я пару грибов разжевал, даже вкуса не почувствовал. Позволил привязать себя к кровати за руки, за ноги. Старый шаман взял бубен и понеслась.
Изга покрутил кистью в воздухе, улыбнулся и замолчал. Пауза повисла, как говорилось в известном мультфильме, на самом интересном месте. Шаман специально меня провоцировал, чтобы его теребила? Уговаривать нужно?
— Дальше-то что? — послушно спросила я. — Те самые неаппетитные подробности? Учти, я в детстве «Кошмар на улице Вязов» смотрела. Все части. Даже глаза не закрывала, когда в кадре кого-то резали. Нервы у меня крепкие.
— Не настолько.
Изга расхохотался. Ему любая улыбка шла, но такая широкая и открытая больше всего.
— Ладно, — я отстранилась от нагретой телом спинки дивана и спустила ноги на пол. — Торжественно клянусь, что как только твой рассказ начнет причинять мне психологическую травму я порошу остановиться.
— М-м-м, — протянул шаман, — серьезно все. Не переживай, я нагнетаю на пустом месте. Момент важен по сути, но в пересказе выглядит, как фильм ужасов. Причем не самый высокобюджетный и тщательно срежиссированный. То посвящение в шаманы, что ты могла краем глаза зацепить в документальных фильмах на канале Дискавери — всего лишь спектакль для деревенских жителей. Культурно-массовое мероприятие. Развлечение. Молодого шамана облачают в шаманский наряд, маску, торжественно вручают бубен. Но к тому моменту главное таинство уже позади. Со мной оно случилось без предупреждения. Как только Азыкгай подхватил мой дух, вылетевший из тела, и потащил в нижний мир.
— К Эрлику?
— Ты запомнила? — Изга расцвел от удовольствия, и у меня вернулось ощущение счастливой дымки. Легкого тумана перед глазами. — Да, к Эрлику, но не в его царство, а в особое место, где молодого шамана уже ждут демоны. Сначала отбирают все, что есть с собой. Бубен, в первую очередь, амулеты, зеркало, срезают монеты, если шаман посмел пришить их, не понимая, за что они даются.
— За что, например?
— За удачные камлания. За то, что вылечил человека, предсказал ему судьбу, прогнал злых духов из жилища, снял проклятие с целого рода.
— Понятно. Как кресты сбитых самолетов на фюзеляже.
— Вроде того. Перед посвящением их не должно быть.
— Логично.
— Потом снимают сам наряд, — кивнул Изга. — В моем случае одежду. Я пришел с пустыми руками, но видел на себе свитер и джинсы. Демоны резали их на лоскуты. Я еще удивлялся, какие острые ножи. Ткань дубовая, а они ее кромсали, как кожуру у яблока. Раздели меня догола и спрашивают: «С какой ноги начнем?» Маленький и толстый хотел с левой, а его приятель с правой. Мне, значит, выбрать предлагали. Ответа не дождались, за обе взялись. Сначала кожу сняли, затем мышцы начали резать, сухожилия. Кровь слизывали, чтобы не пропадала зря. Ведро под меня подставили. Я слышал как капли падали, запах чувствовал.
— Больно было?
Меня передергивало. Как не старался шаман сгладить момент, рассказать о нем легко, а все равно пробирало до мурашек.
— Страшно. Невыносимо страшно. В том числе от того, что не можешь проснуться. Не знаешь, сколько времени прошло в реальном мире. Проснешься ли ты вообще. Это хуже, чем физическая боль. Её я тоже чувствовал. Не такую, какая должна быть, но все равно. Мне хватало. Я — хирург. То, что со мной делали, осознавал в полной мере. От ног остались только кости, демоны пошли выше. Мочевой пузырь, кишечник, желудок, легкие. Их удаляли, разрезая на доли, я чувствовал, что лишаюсь воздуха. Глоток за глотком, пока ничего не осталось. Настоящий приступ удушья, а проснуться невозможно.
Меня в жар бросало. Я нервно терла пальцами лоб и жмурилась до красных кругов перед глазами.
— Чем все кончилось? — голос звучал глухо и совершенно бесцветно.
— Я умер. Дух отделили от тела. Избавили сначала от мяса, а потом от костей. Переход в новое состояние невозможен, пока не расстанешься со старым через метафорическую смерть. Почти буквальную. В этом и заключалось посвящение.
— Да пытка это, казнь, как угодно назови. Зверство. Зачем все было раздувать до такой степени?
— Чтобы поверил, — Изга склонился ко мне, но коснулся пальцем собственного лба. — На всех уровнях от подсознания, памяти тела, эмоций, мыслей до сверхсознания. Строго снизу вверх, чтобы дошло правильно. И ни единого шанса на откат назад.
— Оно того стоило? — я сидела, схватившись руками за голову. Дышать получалось через раз. — Помогло хоть?
— Да, — Изга осторожно погладил меня по плечу, попытался обнять. — Я проснулся шаманом. Мир обрел голос, миллионы разных слоев, оттенков. Он больше не делился только на черное и белое, а получаться у меня начало то, что раньше стояло в одном ряду по степени вероятности с хождением по воде, полетами наяву, файерболлами на открытой ладони. В моем темном-претемном лесу показался след из хлебных крошек. Я знал, куда хотел идти все это время. Оказывается, если Вселенной нужно, то она делает все, чтобы ты поверил в свои силы. Реальность вокруг начинает меняться. Появляются нужные люди, идеи, ситуации. Информация сыпалась на меня из всех источников, как из рога изобилия. Я слышал подсказки в попсовых песнях на радио, и они вели меня к следующей хлебной крошке.
— Ты был тем, кого ведут?
— Я и сейчас им остаюсь, — шаман взял мою руку и поцеловал пальцы. Я сама поняла, какие они холодные, когда их обожгло дыханием. — Разве что поводок ослабили и разрешили притормозить. Не лететь вверх, захлебываясь от встречного ветра. Скажи… Я кажусь тебе сумасшедшим?