— А их вождь знал об этом? — сердито спросил Огерн.
Бреворо пожал плечами:
— Наверное. А может, и наказал бы их за то, что они нас убили. Но нам-то это, сами понимаете, уже никак не помогло.
— Значит, отдыхать вы передумали, если я правильно понял, — усмехнулся Лукойо.
— Нет, мы сделали привал, но для этого нам пришлось забраться в чащу леса и рассесться по деревьям, приготовив рогатки. Ваньяры проскакали мимо нас. Они — дети степей и в лесах ничего не понимают, а мы маху не дали — замели следы. Примерно с час мы с места не трогались, потом тихо спустились и ушли с тропы в лес. Стоило нам выбраться из леса, видим: они опять скачут, возвращаются, стало быть. Мы снова спрятались, потому что возвращаться к ним в поселение, да еще разрезанными на куски, нам вовсе не хотелось.
— Значит, они такие жестокие? — спросил Лукойо.
— Да, злобные и жестокие. Покуда гостили у них, мы видели драки, которые вспыхивали между ними днем и ночью. Они очень жестоки, безжалостны даже — мы ведь видели те края, где они побывали. Видели сгоревшие дотла деревни, тела людей, искромсанные мечами и вставленные на съедение воронам, тела старух — обезображенные, изуродованные, оставленные на съедение шакалам. Они и у себя в поселении держали пленников: женщин, детей и мужчин с подрезанными сухожилиями. Пленники служат им, дрожа от страха, ибо даже хорошо сделанная работа вознаграждается пинками да тычками, а плохая — поркой.
Огерн запрокинул голову, словно почувствовал неприятный запах.
— Что же, у них законов нет? Неужели ни одного из них не учили, что можно, а что нельзя?
— Может, они это и знают, но только каждый для себя, ну, или ради другого ваньяра. Всякий, кто не из их племени, для них вне закона и является честной добычей для любого, кто хочет забрать себе его или ее. Иногда ваньяры щадят мужчин-воинов. Их обращают в рабов. С женщинами обращаются не лучше.
— И что же за люди попадают к ним в рабство? — Глаза Огерна под насупленными бровями погрузились в тень.
— О, там были люди из многих племен, даже из тех, которые нам незнакомы.
— А бири?
— Были и бири, — со вздохом отвечал Бреворо. — Хотя и не очень много.
— Понятно, ведь большая часть нашего народа живет на западе.
— Ваньяры и до них доберутся, не сомневайся.
Огерн выпрямился и уже готов был вскочить.
— Нужно предупредить их!
— Ну, не нынче же ночью, — одернул его Лукойо. — А может, у нас это и вообще не получится.
Огерн устремил на Лукойо взгляд широко раскрытых глаз.
— Неужели тебя не заботит судьба твоего родного кочевого племени — племени, которое приютило и вырастило тебя?
— За что мне о них заботиться? Что они мне сделали? Давали мне возможность таскать для них воду да дрова для костра? Оскорбляли мою мать и безжалостно мучили меня? Пусть, пусть они достанутся ваньярам, я буду только рад! Если ваньяры потратят на их истребление неделю или больше, то тем самым твой народ проживет больше — пусть хоть на что-то сгодится мое племя. А что до нашего дела — то разве не важнее уничтожить источник угрозы, чем саму угрозу?
Огерн опустил плечи.
— Что-то в этом есть.
— Не бойся, мы передадим весточку вашим сородичам, — заверил Огерна Бреворо. — Но о чем это вы? Как это? Как это можно «уничтожить источник»? Не собираетесь же вдвоем убивать всех ваньяров до единого?
— Двое могут собрать еще людей, — быстро ответил Лукойо, пока Огерн ненароком не выболтал торговцам, кто они такие на самом деле и что у них за цель. — Ну а скажите, до бири ваньярам год добираться, если не больше, верно?
— Может, и так, — согласился Бреворо. — Тут все зависит от того, как у них пойдет дело, как их встретят народы по пути до бири. А двигаться быстро — это ваньяры умеют. У них такие коробки есть на кругах, круги эти они колесами называют, а коробки — повозками, это если коробки маленькие и предназначены для боя, а когда эти коробки большие и в них возят тяжелые грузы, тогда они называются «фургон». И в те, и в другие впрягают лошадей — ваньяры их не только едят и доят. Словом, они умеют за день одолеть такой путь, какой пешие проделывают за неделю:
— Значит, и в земли бири они могут попасть очень скоро, — снова разволновался Огерн, а Лукойо накрыл его руку своей рукой.
— Могут, — согласился он. — Но им помешают клайя.
— Клайя — это кто такие? — поинтересовался Бреворо.
— Одни из созданий Улагана, — ответил торговцу Лукойо. — Полушакалы-полулюди. Они разве вам не встречались?
— Лично я их ни разу не видел, — покачал головой Бреворо. — Наверное, улины их поселили на севере. Но разве шакалы не привыкли идти по пятам за львами?
— Вместо львов тут ульгарлы, — ответил полуэльф. — Я тоже ни одного раньше не видал и предпочел бы и дальше не видеть.
Бреворо поежился.
— И я тоже! Ни улина, ни ульгарла ни одного не видел и молю Ломаллина, чтобы никогда не довелось! А с чего эти полузвери так обнаглели?
Лукойо пожал плечами.
— Да им Улаган велел. Ульгарл их, поди, бичом погоняет. Ну а ваньяры-то кого-нибудь боятся?
— Да поговаривали про каких-то чудищ. Вроде наполовину — желтокожие люди, а наполовину — пони. Значит, поменьше лошади будут. И вроде эти чудища нападают, словно молнии, и не ведают жалости, и убивают все живое. Я, правда, в эти россказни не больно-то поверил. Болтают же ваньяры, что их самих больше, чем аврохов в их стадах. Что они землю побольше хотят — вот это правда. Разъезжают, варвары, в своих повозках, размахивают обоюдоострыми топорами. На родной земле их чересчур много наплодилось, вот они и отправились грабить да убивать и пересекли все степи к северу от Междуречья.
— Междуречье… — нахмурился Огерн. — Слыхал я про эти края. Говорят, будто бы там земля такая плодородная, что люди живут из года в год на одном и том же месте и не надо им даже охотиться. — Они только сеют зерна да собирают урожай.
— Это верно, и деревни там настолько разрослись, что превратились в города. Самый северный — Мерузу, а сами южный — Куру!
— Но ваньяры, конечно, не осмеливаются нападать на эти могучие города!
— Представьте себе. Одно из своих войск они послали как бы на разведку, проверить, пошлет ли Междуречье против них свое войско, если они пойдут набегом на юг.
— Одно войско, ты сказал? — изумился Лукойо. — Стало быть, у них их несколько?
— Повторяю, их очень много. Старейшины поговаривают, будто есть еще племена их рода, которые странствуют по югу и востоку, а сюда, на запад, не суются. Так что на юг пойдет где-то с три четверти всего ваньярского народа. Они узнали о богатстве и роскоши южных городов от тех людей, которые не так давно попали к ним в рабство и решили захватить и поработить эти города. Прежде всего ваньяры нападут на Кашало — богатый город на восточном берегу пролива между двумя внутренними морями. Пролив там широкий, можно сказать, сам по себе маленькое море.
— Это город — к западу от Мерузу, — уточнил Огерн.
— Городов на восточном берегу Срединного моря несколько. Там живут купцы-мореходы. — Бреворо усмехнулся. — Я бы не взялся с ними состязаться, но они торгуют только с прибрежными городами, а мои люди ходят везде: вдоль рек, и по полям, и по лесам. — Бреворо вытащил из мешка небольшой сосуд. — Кашальское вино, — пояснил он. — Выпьете ли со мной за то, чтобы город выстоял против ваньяров?
— Это мы с радостью! — воскликнул Лукойо.
— Не обращайте на него внимания, — улыбнулся Огерн. — Этот за что угодно выпьет. — Однако сам взял чашку. — Значит, положение у горожан безнадежное?
Бреворо, наливая кузнецу вино, пожал плечами.
— Пока я не слыхал, чтобы ваньяры нападали на города. Но с другой стороны, я и о ваньярах только с месяц назад узнал. — Он печально покачал головой. — Нас, торговцев, очень печалит то, что Кашало грозит беда. Хороший там народ, торговцев встречают гостеприимно, и к тому же люди там честные, хотя порой с ними приходится и поторговаться.
Огерн уставился на торговца.
— Горожане — и ты говоришь «хорошие»? Что, не такие, как в Куру?
— Нет, совсем не такие. Тут все дело в том, какого бога в городе почитают — почитают сердцем, а не на словах. Куру предан Улагану — сердцем, губами и душой. Но в Кашало Багряного не жалуют.
Огерн сидел не шевелясь, очень удивленный. Он видел воинов в Байлео, но Манало говорил, что к людям в Кашало стоит отнестись уважительно. Чтобы горожане были добрыми, хорошими — вот это у него никак в голове не укладывалось. Он даже рассердился — в нем проснулось жгучее желание своими глазами повидать этих горожан и понять, действительно ли они добрые или просто не такие злые, как те, которые живут в Куру.
— Жалко видеть, как добрых людей совращают и портят, — вздохнул Бреворо. — Но еще хуже думать о том, что их могут искалечить или убить. Но что может сделать один человек?
— Вот именно! — Огерн бросил быстрый взгляд на Лукойо. — Что может сделать один человек?
— По меньшей мере, — неторопливо отозвался Лукойо, — такой человек мог бы поведать горожанам о грозящей им беде, чтоб они успели приготовиться к осаде. — Полуэльф обернулся к Бреворо. — А в городах действительно так здорово, как расписывают?
— Ну… улицы там золотом не вымощены, — усмехнулся купец. — Да и вообще ничем не вымощены большей частью. Кое-где — каменные мостовые.
— Улица — это что такое?
— Вроде дороги, но только между домами. Люди в Кашало — чистюли, каждый житель улицу перед своим домом метет, а отходы закапывает. Бывают города, где всякий мусор валяется где попало, гниет, кишит мухами и их личинками. Воняет жутко.
— Ну а женщины, женщины как? — заинтересованно спросил Лукойо. — Такие доступные, как говорят, или нет?
Огерн в ужасе уставился на своего спутника. Неужели это он чуть не умирал от тоски по своей возлюбленной Эллуэре всего несколько дней назад?
Но скоро Огерн понял, что Лукойо просто прячет свою тоску, и, наверное, он из тех, кому для этого нужно мягкое женское тело и жаркие ласки. Если бы Огерна ранили в бою, он бы не стал ждать, покуда заживет рана, он бы снова бросился в бой. Примерно так Огерн понял Лукойо.