Огерн широко раскрыл глаза.
— Так вот каков смысл легенды!
— Смысл именно таков, — подтвердила Рахани. — И Улаган об этом хорошо знал.
— Значит, если он осмелился убить Зеленого…
— То был слишком уверен в своей победе, — кивнула Рахани. — И все же многое еще предстоит сделать руками. Сила Ломаллина может схватиться с силой Улагана, но юные расы должны сами сразиться с чудовищами Багряного.
Огерн вскочил:
— Я должен идти! Я должен собрать войска, я должен…
— Ты должен учиться, — остановила Огерна богиня и прикоснулась к нему. — Пока ты не можешь сразиться с Улаганом, пока у тебя нет никакой возможности одолеть его. Тебе нужно научиться магии, чтобы уметь сражаться и руками, и волшебством.
Огерн почувствовал, как в его душе зарождается отчаяние.
— Но как же я сумею научиться всему этому, если учиться надо так быстро!
— Я научу тебя. — Прикосновение богини стало более требовательным. — Но сначала я желаю, чтобы ты отблагодарил меня. Давным-давно меня никто не почитал, как положено почитать богиню.
И Огерн уплатил положенную цену за свое обучение — или, наоборот, получил вознаграждение за то, что так старательно учился. Если то была плата — он был рад платить ее, а если то было вознаграждение, он им наслаждался. Он учился старательно и трудолюбиво. Рахани научила его впадать в сон внутри сна, показала ему богатства царства духов, простиравшегося во все стороны рядом с Огерном с тех самых пор, как он появился на свет, но остававшегося невидимым. Он видел лики дыма и ветра, слышал голос скал и деревьев, касался очертаний духов земли. Рахани познакомила всех этих духов с Огерном, научила словам, которыми можно было их вызвать, и не только их, но и тех, кто от них зависел, если бы Огерну понадобилась помощь. Еще Рахани показала Огерну злых духов и дала ему власть над ними, за исключением немногих, которые были слишком могущественны. Потом Рахани научила Огерна тому, как призывать добрых духов, как просить их сплести сети, в которые могли попасться злые духи, но основой этих сетей всегда был сам Огерн. Рахани рассказала Огерну обо всех растениях, обо всех животных ядах и о противоядиях. Она научила Огерна песням, и танцам, и игре на музыкальных инструментах, с помощью которых можно было прогонять злых духов, а добрых призывать и ублажать. Рахани превратила царство духов в родной дом для Огерна, но время от времени во всех видениях Огерну попадался на глаза седой бородатый старик в черных одеждах, с резным посохом. Несколько раз он бросал на Огерна яростный, злобный взгляд, а потом исчезал в тумане, но Рахани не говорила Огерну, кто это, отвечала только, что в свое время он все узнает.
Наконец Рахани познакомила Огерна с духами железа, меди и олова — теми самыми, кому он пел песнопения столько лет, будучи кузнецом. Они могли быть поистине ужасными, но от природы были очень добры и приветствовали Огерна, как старого друга.
И когда дневные труды были завершены, Рахани неизменно приглашала Огерна в свою опочивальню, где его ожидали труды куда более приятные.
И когда в конце концов Рахани вывела Огерна под ночные небеса и попросила его начать борьбу с Улаганом, в душе у них обоих, кроме любви, было еще и глубокое уважение друг к Другу.
— Но как мне упросить одиноких улинов выступить против Улагана? — спросил Огерн.
— Это мое дело, — ответила ему Рахани. — Ты же должен собрать людские племена и повести их на город Куру, дабы перебить воинов этого ужасного логова.
— Если ты дашь мне такой приказ, я исполню его, — с поклоном проговорил Огерн. — Но когда я сделаю это, могу ли я вернуться к тебе?
Рахани ответила ему мягкой улыбкой и прижалась к нему.
— Теперь ты знаешь, как путешествовать по царству духов, Огерн. В виде духа ты всегда можешь прийти ко мне.
Огерну стало грустно и тоскливо. Он ведь не об этом спрашивал Рахани. Правда, она сказала ему только о том, что он может делать, но ни слова не сказала о том, чего он делать не может. Значит, еще оставалась надежда.
И еще Рахани сказала Огерну:
— Не печалься, о кузнец, хотя я и говорю тебе, что мы не увидимся до тех пор, пока не будет сражен Улаган, я всегда буду с тобой. Вот здесь. — И она коснулась рукой его груди в том месте, где билось сердце.
А потом она поцеловала его долгим прощальным поцелуем, отвернулась и исчезла в дымке. А дымка обернула Огерна, окутала ароматом, испускаемым Рахани, облила невидимыми потоками, в которых Огерну почувствовались прикосновения рук любимой, а потом дымка сгустилась, и шамана окутал туман, пронзив его с ног до головы ледяным холодом. Огерна заколотило в ознобе. Он заморгал, пытаясь стряхнуть пелену с глаз, и туман рассеялся. Огерн снова взглянул на небо и увидел потолок пещеры, сквозь щели которого пробивались призрачные лунные лучи. Нет, все же, наверное, то было небо, ведь по нему летели падучие звезды! Огерн проследил взглядом за их полетом и увидел, что на самом деле это искры, взлетающие от небольшого костра, отблески которого плясали на усталом лице с остроконечными ушами. Огерн понял, что вернулся в мир живых людей — мужчин и женщин. И хотя он сам не понимал, откуда у него такая уверенность, но Огерн знал, что Ломаллин в конце концов восторжествует, хотя битва предстоит тяжелая, очень тяжелая.
Более того, еще он понимал теперь очень многое о самом себе: понимал, что Рахани по-своему всегда будет с ним, но не только она, но и его жена Рил, которую он взял в свое сердце и откуда она не уйдет никогда — улыбающаяся, уверяющая его в том, что, если она не сможет позаботиться об Огерне, за нее это сделает другая. Теперь Огерн знал, почему так часто бывал мрачен, и еще знал, что больше никогда таким не будет.
Он посмотрел на Лукойо и встретился с ним взглядом. Как отощал бедный полуэльф! Огерн пошевелился и поразился тому, как затекло все его тело, но стоило ему протянуть руку к полуэльфу, как он почувствовал, что это ему только показалось.
— Спасибо тебе, Лукойо! — хрипло проговорил Огерн, потому что горло у него жутко пересохло.
Но Лукойо так обрадовался хриплому голосу друга! Он радостно вскрикнул, вскочил, бросился к Огерну, обнял его за плечи.
— Ты живой! — кричал полуэльф. — Огерн, а я так боялся, что ты умер и навеки превратился в статую! — Но радость Лукойо тут же сменилась гневом. — Тупица ты, дурак, ищущий собственной смерти! Тело твое похолодело, но еще холоднее твое сердце — оставил меня тут, знаешь, как страшно мне было? Ты ни пить, ни есть не хотел — чуть не уморил себя до смерти!
Огерн осмотрел себя, — да нет, он не похудел, и окоченевшие мышцы мало-помалу размягчаются. Он любовно улыбнулся товарищу.
— Просто не могу сказать, как я тебе благодарен за то, что ты сберег мое тело, пока я проходил испытания, Лукойо! Уверяю тебя, теперь со мной все будет в порядке.
Тут рядом с Лукойо появилась еще одна физиономия, и Огерн изумленно воскликнул:
— Гракхинокс! Но ты же должен был ждать нас вместе с бихару!
— Мы волновались, клайя и я. Вы все не возвращались, — пояснил дверг скрежещущим голосом. — Нам надо было убедиться, что вы живые.
— Вам? — уточнил Огерн, огляделся и вдруг услышал неторопливый, глухой лай у входа в пещеру.
Там стоял клайя, сжимая в руке копье.
— Он охранял нас, — объяснил Лукойо. — Правда, не сказать, чтобы мы в этом сильно нуждались: мантикоры и ламии сюда носа не совали, хотя клайя к этой пещере пришел по нашим следам.
Вид у Лукойо был непонимающий. Огерн улыбнулся.
— Это потому, — сказал он, — что богиня Рахани взяла нас под свою защиту. Она скрыла эту пещеру от глаз ульгарлов и погоняемых ими стай.
Клайя резко зашипел, дверг выпучил глаза, а Лукойо прищурился.
— Послушай, кузнец, а откуда ты знаешь об этом?
— Потому что она мне так сказала в моем видении, — ответил Огерн. — Она мне много чего сказала, Лукойо, и многому научила. Больше не называй меня кузнецом, потому что она сделала из меня шамана.
Дверг и клайя вскрикнули со страхом и восторгом, а Лукойо фыркнул:
— Когда ты со мной познакомился, ты назвался кузнецом и сказал, что останешься им для меня навсегда. Что же до того, что ты стал шаманом, ничего тут странного нет: ведь я видел, как легко тебе дается магия, как быстро ты перенимал заклинания Манало. — Глаза полуэльфа затуманились. — Да, ты шаман. Ты ведь теперь выучил магию богов?
— Не богов, а улинов, — поправил друга Огерн. — Они не боги. — Только теперь он сам понял, как это важно.
Лукойо продолжал смотреть на друга, прищурившись.
— И с какой же стати богиня тебя так одарила?
— С такой, что мне потребуется магия, чтобы выполнить то дело, которое она мне поручила.
— Вот как раз этого я и боялся, — вздохнул Лукойо. — Что же это за дело?
— Да то самое, которым мы уже занимаемся, — уверенно ответил Огерн. — Поход на Куру.
— Нет, тут должно быть что-то еще! — воскликнул полуэльф. — Не стала бы богиня превращать тебя в шамана только для того, чтобы ты совершил то, что подобает воину. Так что же еще?
— Это все, что требуется от нас, — упорствовал Огерн. — Остальное сделает сама богиня.
— То есть? — попытался выудить у него правду Лукойо. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше.
Огерн вздохнул и покорился настойчивости друга.
— Вызовет на бой Улагана и победит Его-точно так же, как он победил Ломаллина.
Дверг испуганно вскрикнул, а клайя зарычал. Шерсть у него на загривке встала дыбом. А Лукойо вздрогнул, помолчал и проговорил:
— Да, как раз этого я и боялся. Что ж, о Оружие, Выкованное Самой Богиней, о Копье Рахани, скажи, что мы будем делать?
— Отдохнем несколько дней. — Огерн осторожно потянулся. — Ослаб я от этого сна. Сколько же я вот так просидел?
— Три недели, — сердито проворчал Лукойо. — Просто чудо, что у тебя суставы не заржавели и мышцы остались на костях!
— Ну а мне чудно, что ты не превратился в скелет! — воскликнул Огерн. — Прости, я пошутил. Прости, мой друг, я и не думал, что тебе будет так трудно из-за меня!