Он окидывает зал скучающим взором и произносит с легким зевком, обращаясь к негру:
— Ну, что, мой черный дружок, ты закончил фокусы показывать? Тогда свободен. — Он щелкает пальцами. — Гриня, я тебе разрешаю убить этого черномазого за то, что он лишил тебя иллюзий. Жаль, клуб понесет убытки — он был неплохим ди-джеем. А ты иди сюда, бэйби. Быстро. Мне надоело тебя уговаривать.
Откровенно говоря, я не понимаю, почему он просто не подойдет и не отберет у меня амулет. Казалось бы, понятно, что я не смогу оказать достойного сопротивления. Впрочем, Кузнец, наверное, догадывается, что вакан у меня можно отнять только вместе с жизнью, и ему не хочется сложностей: я же могу царапаться и кусаться, например, — он в этом сегодня уже убедился. А его смазливая рожа ему, видимо, дорога.
Я не двигаюсь с места. Мои глаза перебегают с Кузнеца на Гришаню, который решительно приближается к Резиновому Шайтану. Тот без улыбки разглядывает этот ходячий шкаф и равнодушно говорит:
— Не советую.
— А мне по… — начинает Гришаня и улетает к противоположной стене.
Я абсолютно ясно видела, что ди-джей и пальцем не шевельнул.
Встретив мой взгляд, он чуть пожимает плечами.
— Слишком много злости, киска. Сам себя калечит.
Гришаня поднимается, ревя, как взбешенный носорог, и шарит окорокоподобной ручищей по бедру, где каждый супермен носит свой верный смит-и-вессон.
— Эй, эй, Гриня! — Кузнец предупредительно поднимает ладонь. — Только без стрельбы. Каменные стены. Рикошет. Что ты, с ума сошел? Ножом пользоваться разучился?
Гришаня оставляет в покое свое бедро и тянется ниже, к щиколотке. Из ножен появляется небольшой тяжелый метательный нож. И я подозреваю, что у Гришани он не единственный.
Так и есть. В ловкости рук уроду не откажешь — ножи летят серебристой вереницей, глаз не успевает заметить их направления. Я в ужасе оглядываюсь на ди-джея, ожидая увидеть утыканное клинками тело. Но Резиновый Шайтан невредим. Он пританцовывает на месте, крутится, как арлекин, оправдывая свое прозвище, и лезвия роем дохлых пчел осыпаются к его ногам.
— Ну, хватит. — В голосе Кузнеца теперь слышится сталь. — Астарот!
Не успевает последний нож коснуться пола у ног танцующего негра, как за его спиной вздымается отвратительная лапа твари, и заостренный коготь цепляет Резинового Шайтана…
Он успевает увернуться в последний момент. Но я вижу, как коготь разрывает лоснящиеся мускулы у него на плече, как алая кровь начинает струиться по черной коже.
С криком боли Резиновый Шайтан отшатывается к стене, зажимая ладонью рану. Его широко распахнутые глаза встречаются с моими, испуганными и полными слез.
— Беги, киска, — говорит он хрипло. — Уноси отсюда свою глупую задницу.
Но я никуда не могу бежать.
— Мне надоел этот цирк, — недовольным голосом объявляет Кузнец. — Гриня, прикончи рыжего, а потом займись ниггером. Астарот, отбери у девчонки амулет. Можешь не деликатничать — она мне разонравилась.
Глава 20
Огромный паук надвигается на меня, скребя по полу острыми когтями, множество ничего не выражающих упорных глаз смотрят мне в глаза, челюсти мерно движутся, мохнатые лапы тянутся к моему лицу. Я отступаю к стене и забиваюсь в угол.
Паук медленно поднимается на дыбы, я вижу его седой мохнатый живот. Живот пульсирует, в нем ворочается что-то темное. Я не могу видеть это темное, я отшатываюсь, пячусь, вжимаюсь в угол, заслоняюсь локтем, прячу лицо.
Серебристые волоски касаются моих век, моего лба, ресниц, губ. Я задыхаюсь от ужаса и отвращения. Совсем близко я вижу равнодушные глаза — десяток белесых глаз.
Амулет у меня в кулаке пульсирует, как сумасшедший, обжигает ладонь — и в этот момент я вдруг понимаю, что чудовище хочет меня поцеловать.
Я кричу так, что срываю горло.
— Астарот, забери вакан, кому я сказал! — Кузнец пытается перекричать меня.
Жвалы шевелятся, тянутся к моему рту.
— Астарот, вакан! — орет Кузнец во весь голос.
Господи, помоги мне…
— Отойди от нее, Астарот.
Этого не может быть.
Серая туша твари заслоняет мне обзор, я ничего не вижу, но голос…
Паук замирает и начинает поворачиваться. Теперь я вижу часть помещения, но не могу двинуться, прижатая в углу волосатым туловищем монстра.
Гришаня валяется у стены бесформенной кучей. Кузнец с выражением безмерного удивления на лице смотрит на двери, ведущие в главный зал. А в дверях стоит… Тошка.
Ведь это мне не снится? Не снится, нет?..
— Тош, — говорю я, но голоса нет, я его выкричала. Тогда я просто поднимаю руку с амулетом и раскрываю ладонь. Вакан светится, как звезда. Ярко-голубая, небывалая звезда с орлиными перьями лучей.
Тошка не смотрит ни на меня, ни на амулет. Его глаза обводят зал медленно-медленно, исподлобья. Я не отрываю от него глаз, и мне не дает покоя какая-то странность. Да, он без очков. А что еще?..
Ненависть. Я никогда не видела у него такого выражения ненависти на лице. Он пришел убивать.
Я с ужасом перевожу взгляд на неподвижную тушу Грини на полу. Он жив? Или…
— Тошка!.. — но сорванное горло издает только тихий писк.
Резиновый Шайтан стоит у стены, по-прежнему зажимая ладонью рваную рану на плече. Его глаза, слегка затуманенные болью, тревожно наблюдают за происходящим. Дрюня лежит, уткнувшись в пол лицом, и не шевелится. Кузнец выглядит как человек, которого внезапно настиг столбняк. И только паук медленно, лапа за лапой, движется вперед — к Тошке.
— Что тут за дела?
На пороге возникает парочка охранников — как видно, они только что заступили на службу. Один из них что-то дожевывает на ходу, второй настороженно оглядывает зал.
Тошка, не оборачиваясь, делает резкий жест. Оба охранника синхронно взлетают вверх метра на полтора и с нечеловеческой силой грохаются о стену. Сползают по ней и остаются лежать. В полуоткрытую дверь доносится музыка — клуб открылся, сейчас сюда…
— Гайз, тут новый перформанс!..
Парочка тинейджеров и две девчонки. А я даже не могу их предупредить.
Все четверо совершают короткий полет вслед за охранниками, но у двери уже толпятся новые. И тоже отлетают, отброшенные злой силой. Я слышу тревожные выкрики, кто-то громко стонет…
Тошка сошел с ума, его надо остановить! Я пытаюсь, пытаюсь выбраться, но мне преграждает дорогу паук.
— Что ты делаешь, придурок! — голос у Кузнеца дрожит, он прижался к стене, и даже отсюда мне видны крупные капли пота, стекающие по его бледному лбу.
Тошка поводит в его сторону дикими глазами, и Кузнец начинает корчиться на полу, как змея, попавшая под колесо телеги.
— Он слишком далеко ушел, — спокойно говорит старик индеец у меня над ухом. — Заблудился. Его надо вернуть, скво, он может уйти еще дальше.
Проход в главный зал уже завален неподвижными телами. Я в полном отчаяньи смотрю на то, что творит мой любимый мальчик, и ничего не могу поделать.
— Тошка, стой!.. — Иван, перешагивая через лежащих, спешит к нему от дверей, хватает за руку, и… тоже отлетает в сторону, как сломанная кукла.
Резиновый Шайтан отделяется от стены и через секунду уже стоит перед Тошкой, подняв руку. Тот поворачивает к нему совершенно каменное лицо, и негр, за мгновение до того, как быть отброшенным назад, успевает провести по его лицу сверху вниз окровавленной ладонью. Тошка вздрагивает и останавливается.
И в этот момент на него прыгает паук.
Мой путь свободен, и я бегу туда, где секунду назад стоял мой мальчик, а теперь шевелится серая мохнатая туша чудовища.
— Не подходи к нему, киска!.. — У ди-джея серое лицо, негры так бледнеют?..
Он, прихрамывая, спешит ко мне, кровь продолжает стекать по его плечу и груди, даже не думая сворачиваться, а рука повисла плетью. Надо остановить кровотечение. Но я сейчас не могу — мне нужно к Тошке…
— Астарот! — вдруг говорит Резиновый Шайтан, глухо, точно из бочки. — Обернись, Астарот!
Паук замирает на мгновение, и я успеваю нырнуть под волосатое брюхо. Мерзкая гадина прижимает брюхо к плитам пола, грозя раздавить меня в лепешку, но я ужом проскальзываю под ним и выбираюсь туда, где вздымается над полом головогрудь чудовища. Я вижу Тошкино лицо, искаженное от напряжения, и руки, изо всех сил удерживающие готовые вцепиться челюсти.
— Астарот! Ты чуешь кровь, Астарот? Иди ко мне, ночная тварь! — взывает негр неузнаваемым страшным голосом.
Паук медлит.
— Кровь! — гудит Резиновый Шайтан. — Сладкая, горячая кровь!
И чудовище, не в силах противиться искушению, медленно встает на дыбы и оборачивается.
Тошка продолжает лежать на полу, я бросаюсь к нему, приподнимаю его голову и надеваю на шею амулет. Он вскрикивает от боли: вакан обжег ему грудь. Его глаза становятся осмысленными.
— Вера!..
— Вставай! — кричу я. — Эта тварь его сожрет!
Горло по-прежнему не повинуется мне, я только хриплю, но Тошка уже понял. Он вскакивает на ноги. Амулет на его груди нестерпимо сияет.
— Астарот! — говорит он красивым бархатным голосом. — Посмотри на меня!
Если бы паук обладал голосовыми связками, он бы сейчас взревел. Потому что столб огня вырывается из-под его передних лап там, где стоит Резиновый Шайтан, и столб огня вырывается из-под его задних лап там, где стоит Антон. Чудовище взлетает в воздух, переворачивается и шмякается об пол. Я едва успеваю отскочить. Омерзительные лапы дергаются высоко над нами.
Оба — Тошка и ди-джей — начинают говорить хором, я не понимаю ни слова, к тому же, они, кажется, говорят на разных языках, но их речитатив звучит неожиданно слаженно. Огромная паучья туша вспыхивает, я слышу отвратительный треск, из костра синего пламени вырывается лапа, и острый коготь, зацепив негра за набедренную повязку, тащит его к себе. Я в панике отшатываюсь, хочу зажмуриться, но не могу, как будто меня заморозили мгновенным заклятьем.
Тошка прыгает через костер. Я никогда не видела, чтобы люди совершали такие прыжки — он просто пролетает по воздуху над синим пламенем. Это не простое пламя — его одежда мгновенно вспыхивает, но он успевает схватить Резинового Шайтана. Через секунду оба катятся по полу, и негр сбивает огонь с Тошкиной майки и джинсов.