Вдруг что-то изменилось и всеобщее беснование разом остановилось. Видимо раздался какой-то звук, потому что орденское оцепление завертело головами, а потом забрала их шлемов почти одновременно захлопнулись. Между тем удары в дверь сделались разлаженными и толпа застыла. Выпученные глаза на раскрасневшихся лицах бездумно уставились в пространство. С губ полуоткрытых ртов тянулись нити слюны.
На какой-то момент Даньке показалось, что сверху на толпу сыплется едва заметная морось, вроде последнего дыхания краткого летнего ливня.
А потом вокруг здания школы, словно по команде началась смертельная драка всех против всех. Приступ взаимной агрессии словно смыл с демонстрантов все остатки цивилизованности. Все избивали всех, беззвучные вопли кривили рты, руки вцеплялись в волосы. Демонстранты с пеной на губах, в изодранной одежде, руками и зубами рвали плоть друг друга; словно своры охотничьих собак повисали на редких фигурах в силовой броне, еще держащихся на ногах, расшвыривающих нападающих и поливающих из бластеров всё вокруг, пока их, наконец, не валили на заляпанный кровью асфальт.
В одном месте толпа расплескивалась в стороны, словно кто-то невидимый шел к дверям осажденной школы, расшвыривая с дороги обезумевших людей.
— Сукины дети… — с недоверчивым восхищением пробормотал Данька, и тут же прокомментировал: — Это опять они! Нинель и Аккер распылили над этим шабашем какую-то психотропную дрянь, наверное из пневматического гранатомета… А сейчас включили голографический камуфляж и пробиваются к школе.
— Но в школе такой же ад? — спросила Ирха. — Разбитые окна…
— Не думаю. Эти двое наверняка всё предусмотрели.
Двери школы на секунду приоткрылись и тут же снова захлопнулась.
Драка перед школой не утихала, хотя держащихся на ногах оставалось всё меньше.
Затем из-за школы гуськом вышла процессия. Впереди шли двое в диверс-доспехах, с поднятыми капюшонами и закрывавшими лица до глаз воротниками. Они прокладывали путь, коротким движением отшвыривая в сторону очередную окровавленную фигуру, если та не уступала дорогу. Следом шли дети — немного, десятка полтора, видимо это были те, родители которых не согласились перевести их в другие школы. Вокруг и позади них шли несколько мужчин и женщин. Лица детей и взрослых были закрыты пластиковыми противогазными масками.
— Ага, — сказал удовлетворенно Данька. — Они передали… или закинули через разбитое окно пачку противогазов… Словом, как-то предупредили учителей, потом распылили психотроп и вывели всех через эту бойню.
Ирха хмыкнула. Вода промолчала.
Последнее видение было совсем коротким: небольшая полутемная квартирка, где Нинель, Аккер, полицейский и девушка, которую разглядеть толком не удалось, сидели за столом и о чем-то беседовали.
— Вот! — сказал Данька. — Вода, ты можешь мне дать точное место на карте где они расположились?
Дева Источника кивнула.
— Конечно. А еще до твоего появления здесь, я по просьбе Ирхи вычисляла местонахождение Жени Гридневой. И у меня есть все основания полагать, что она совершила побег из приюта и находится… или совсем недавно находилась в одном небольшом городке неподалеку. Логичнее чтобы ты начал с её поисков.
По дороге к водопаду Ирха предприняла последнюю попытку переубедить их.
Данька только покачал головой.
— У противника и так слишком много козырей, чтобы дать ему захватить еще и тебя. Ты же не профессиональный военный… Но ты единственная ярранка на Ленте-5, и как не гримируй тебя — представителя другой расы рано или поздно узнают. — Он остановился и взглянул Ирхе в лицо. — Никто не отодвигает тебя в сторону. Считай что ты наш резерв, который здесь, в безопасности, ждет своего часа. Вы вместе с Водой будете следить за происходящим, и в нужный момент она отправит тебя к нам. Но тогда и только тогда, когда твое появление сможет переломить ход событий в нашу пользу.
Ярранка с видимым неудовольствием кивнула головой.
— Сговорились… — пробормотала она и перевела взгляд на Воду.
Та только пожала плечами.
— Он прав. Лучше тебе, Ирха, быть козырем в рукаве. Никто не знает, куда ты исчезла. Пусть этот… Вертун… поломает голову.
Возле рвущейся в небо горы, к вершине которой вилась узкая каменистая тропка, они попрощались. Неловко обняв Даньку, ярранка прошептала ему на ухо «Спаси Яра… И Женьку… Их обоих. Постарайся!». Тот кивнул.
Глядя вслед Ирхе, энергично зашагавшей к гостевому дому на берегу реки, Данька сказал:
— Ты… Или то, частью чего ты являешься… Раньше же ты не вмешивалась настолько активно в человеческую жизнь? Почему сейчас? Почему ты нам помогаешь, Вода?
Дева Источника смотрела на Даньку, казалось, не слыша его слов, а слушая лишь близкий рокот водопада. Потом сказала только «Пойдем!».
Когда они вышли на вершину горы, где черная базальтовая порода была словно срезана гигантским ножом, образуя широкую ровную площадку, солнце клонилось к закату, заливая бескрайние просторы зеленых полей и чернеющих лесов мягким предвечерним светом.
Остановившись на самом краю скалы и глядя вниз, туда где с ревом вырывался из каменной темницы и рушился вниз водопад, Вода что-то сказала. Данька хотел крикнуть, что в таком шуме он её не услышит, когда глаза Девы Источника встретились с его глазами и он вдруг услышал её речь.
— Равновесие нарушено. Орден завозит сюда всё больше людей. Орден строит заводы, которые отравляют воду, воздух и почву. Ордена стало слишком много. И теперь я знаю, что это только начало. Да, я больше предпочитаю наблюдать за людьми, но сейчас речь пошла о жизни планеты, а храню её жизнь — я. Чужих, не желающих жить по нашим законам и желающих стать хозяевами, стало слишком много. Они нарушают равновесие и они должны уйти. Чтобы эта планета всегда была такой, какой ты её видишь с этой горы.
Она подошла к Даньке и, как ему показалось, встала на цыпочки. Потом он понял, что Дева Источника просто на мгновение стала выше ростом.
Её теплые губы коснулись Данькиного лба.
— …А такие как ты всегда найдут здесь приют. — Всё так же, не говоря вслух ни слова, произнесла она. — Ступай и делай то, что должен сделать. И возвращайся.
Данька на долгое мгновение встретился взглядом с голубыми глазами Девы Источника и кивнул.
Потом развернулся к краю площадки, сделал несколько шагов и на мгновенье остановился на краю, борясь с желанием обернуться.
Затем сделал шаг вперед и полетел вниз — в холодную ревущую темноту.
Глава двенадцатаяБраслет и револьвер
Умение слиться с окружающей средой иногда сильнее оружия. Кроме древней модели гражданского бластера, Дева Источника снабдила Даньку заношенной армейской курткой, и разлохмаченной, выбеленной солнцем шляпой-«рейнджером». Этот маскарад должен был сделать его не слишком приметным в рыночной толчее этого городка, расположившегося посреди каменистой почвы, фруктовых садов и пересыхающих колодцев, словно запыленный плод, упавший на дорогу из лопнувшего контейнера.
Час назад он вылез из арыка на окраине Олдтауна. Свидетелем его внезапного выныривания была только тощая корова, меланхолично разгуливавшая по бережку. Диверс-доспех сам тут же отжал воду, а полуденное солнце моментально высушило надетые поверх него тряпки. Ни маскировочный, ни температурный режим диверс-доспеха Данька включать не стал, решил поберечь аккумулятор… кто знает, когда удастся зарядить его снова… да и тряпье на нем выглядело вполне убедительно.
Однако маскировка Даньке не понадобилась.
Городок был по-кладбищенски тих. Ни лая собак, ни криков играющих детей. Разноцветные флажки базарного дня, натянутые на веревках поперек улицы, сухо щелкали на горячем ветру.
Припорошенный бесцветной пылью ком тела он увидел в конце первого же переулка.
Старик в белом пиджаке, сжав мертвые кулаки и раскинув ноги в старых тщательно вычищенных туфлях, лежал ничком в луже темной засохшей крови. Данька присел рядом, отогнав облако крупных зеленых мух, и осторожно перевернул тело. Горло было перерезано от уха до уха.
Данька медленно шел по улице, сжав пальцы на рукояти бластера, и смотрел по сторонам. По мере того как он приближался к центру городка, мертвых тел становилось всё больше. Люди не были готовы драться. Они бежали из города, а им стреляли в спину. Тем, кого удавалось догнать, резали глотки, вспарывали животы… Некоторые трупы сквозь тучи мух глядели в безоблачное небо пустыми, заполненными кровью глазницами. Возле двухэтажного здания с сорванной вывеской, прислонившись к стене, друг возле друга в ряд, ряд показавшийся Даньке бесконечным, запрокинув головы, сидели дети. Самому младшему было лет шесть, старшей, наверное, лет четырнадцать. Кисти рук у каждого были отрублены, горло перерезано.
Данька отвел глаза. Впервые за все пребывание на Ленте-5, вместе с шевельнувшимся комом в желудке, Данька почувствовал, как зашевелилось его прошлое. Ветер дунул вдоль улицы, бросив ему в лицо горсть пыли, приправленную вонью горелого мяса. Данька ускорил шаг и вышел на площадь перед небольшой выбеленной церковью.
Все жители были здесь. Видимо их специально собрали на городской площади… или согнали? …а потом ударили по толпе из тепловиков. Тех, кто не сгорел заживо, и пытался убежать с площади, добивали из бластеров… а кого-то ножами. «Хорошо наточенными армейскими тесаками. Аккуратно и добросовестно. Как учили…».
Данька перевел взгляд на окровавленные женские тела, распятые на овощных прилавках. «…Но и расслабляться орденские тоже умеют».
Он обошел площадь по периметру, вглядываясь в мертвые человеческие лица: перекошенные в предсмертной агонии и спокойные, окровавленные и обугленные, изуродованные и умиротворенные, словно спящие.
Он не боялся признаться себе, кого именно ищет среди трупов.
В этом городке побывала Женька. Так сказала Дева Источника.
— Её здесь нет… — пробормотал он себе под нос. А потом повторил еще громче, убеждая самого себя: — Её здесь нет.