Тишина вокруг мгновенно стала такой, что мне показалось, что и местные жители дышать перестали, только чтоб не помешать.
Мальчик дышал тяжело, с хрипом. Словно болел уже неделю-другую лихоманкой или застудой. И сердце билось тяжело, бухая о грудную клетку.
— Так, пойдём, соседей твоих теперь проведаем. — Сказала я Синице.
— Совушка, ты мне скажи, как матери скажи… — наполнились слезами глаза женщины.
— Посмотреть мне надо. Не могу я по одному хворому сказать. — Вздохнула я, но всё же поделилась. — Только, похоже, этой своей всесильной чумой драконы нашу болотнянку зовут. Дрянь та ещё, но справиться с ней можно.
Дом, куда привела нас разом повеселевшая Синица был большим, и что говорится добротным. Аккуратно сложенный камень, тщательно промазанные швы, да и крыша крыта черепицей. Пусть и потерявшей свой глянец, но готовой служить ещё не одному поколению хозяев дома. Вот только заколоченные окна и дверь смотрелись очень тоскливо.
Мужики принялись отдирать доски, а вот когда открыли дверь…
— Решили, не ждать что ли? — очень медленно подняла тяжёлый и такой привычный ухват седая, со строгой косой женщина, ростом едва ли не вровень Рихарду. — Оно и правильно. А то я и чумная вас переживу! Только тут дело такое… Я ж пока жива, своих тронуть не дам.
— Мам… — донеслось из комнаты за спиной женщины. — Пусть уж добьют…
— Ишь ты! А я тебя для того рожала, чтоб тебя добивали? Это легче лёгкого, чтоб добили. А ты за жизнь бороться не пробовал? — кинула эта старушка, даже не обернувшись. — Как на поле боя-то выжил с такими мыслями?
— Ой, как хорошо вы говорите! И правильно! — улыбнулась я, забыв, что в маске.
— Это шаманка, которая наша леди теперь! — подсказала вредной соседке через окно Синица.
— Ого! Какая честь! Ну, ледей в моём доме сроду не было, теперь год полы мыть не буду, чтоб значит запомнить этот радостный день. — Женщина встала подбоченившись, и чуть наклонив голову вперёд.
— А вот это вы зря. Вот от этого вся зараза по дому и ползёт. Да и у вас в доме смотрю, не смотря на то, что вся семья слегла, полы скоблëные. Значит, не привыкли вы памятные даты отмечать, в грязи зарастая. — Усмехнулась я, понимая, что за язвительностью прячется страх за близких. И не для себя эта старушка так уверена, а для близких.
— Так с чем пожаловали леди-шаманка? — спросила меня хозяйка дома.
— Мне бы заболевших осмотреть. Если симптомы у всех одинаковые, то, похоже, я с этой болезнью знакома. И начну делать лекарство. — Объяснила я.
— Так чего ты на пороге стоишь-то? Время тянешь! — возмутилась хозяйка дома.
Глава 33.
Осмотр продлился около получаса, но главным было то, что мои подозрения оправдались. Птицы были знакомы с этой болезнью, правда, называли по-своему. И болотнянка у нас дальше поселения одного клана не пошла.
Да, это была тяжёлая и опасная болезнь. Особенно, если лечить её драконовскими методами.
— Ну? Что? — спросила Синичка, так и сидевшая на лавке с ребёнком на руках.
— Тебя как звать-то? — спросила я, тщательно протирая перчатки, прежде чем снимать.
— Багряна я, в самую середину осени родилась. — Ответила Синица.
— Ну, радуйся, Багряна. Не неведомая зараза это. Болотнянка наша, как я и подозревала. — Успокоила я её. — Достопочтенная Олли, а не подскажете ли вы мне, где я здесь у вас плесень могу найти?
— Подскажу. У меня здесь ты плесень не найдëшь. — Сложила руки на груди хозяйка.
— Я имела в виду в поселении, — поправилась я.
— Ааа… Эт тебе до старых амбаров нужно идти. Там место такое, что не положишь, всё гниёт и плесневеет. Каждый год идиоты чистят, выстужают, и пытаются там что-то хранить. — Хмыкнула старая Олли. — Тебе-то, леди, эта грязь зачем?
— Где болезнь, там и лекарство. Мне особая плесень нужна. Мы её лучистой зовём. Она наш основной воин в битве с вашей заразой. — Рассказала я.
— И чего с ней делать? Обмазываться или, не приведи Отец, есть? — с недоверием нахмурилась хозяйка.
— Нет, не переживайте, — засмеялась я и поспешила пойти искать те самые амбары.
— Саяна, — позвал меня Рихард, не отходивший от меня ни на шаг. — Объясни мне, пожалуйста, что происходит? Ты действительно можешь из плесени сделать лекарство от чумы?
— Именно. — Решила объяснить ему я. — Видишь ли, после Столкновения, на многих землях природа изменилась. Но не уходить же с насиженных мест, где веками жили? Кто-то, конечно, переселился, откатившись вглубь наших земель. А кто-то остался. Как Снегири, которые жили теперь вообще на приграничье с драконами.
— Подожди, насколько я помню, война началась с нападения именно на Снегирей. — Задумался Рихард. — Сначала вспыхнуло приграничье, а потом, уже после мора, в эту войну втянулись и остальные драконьи земли. Но нападение на Снегирей было в самом начале поветрия.
— Болотнянку мы узнали благодаря как раз снегирям. У них рядом оказалась степь, леса на той земле погибли во время Столкновения. А с другой стороны, образовались болота. — Пересказывала я то, что услышала от наставниц. — Снегири два раза в год меняли своё место жительства. Летом заготавливали, а зимой отдыхали в зимних поселениях. И вот вернувшись с заготовок в одно из таких поселений, Снегири обнаружили, что те, кого оставляли за домами присматривать с весны и до осени, погибли. А так как оставляли в основном стариков, то погоревали и похоронили. Дома в порядок привели и заселились. Очень быстро поняли, что заболело всё поселение, и с болезнью местные знахари не справляются. Тогда Снегири кинули клич. Огородили свое поселение и когда увидели, что к ним спешит гонец из соседней деревни, предупредили, чтоб не приближался. Пересказали всё, что сами знали и отправили к шаманам. Выясняли, что это за беда не так чтобы долго. Шаманы, замкнув круг, могут услышать землю, восстановить по памяти природы небольшой период. Эта зараза пришла как раз с границы болот и степей и больше всего напоминала чахотку. Блохи и клещи, что заводятся в домах от сырости и болотной гнили, крысы и прочие грызуны, что бегут в дома с дождями, болотнянку и разносили. И тут один из заболевших пошёл на поправку. Оказалось, что он почти жил в бане, а вот ел хлеб и вяленое мясо. От долгого лежания в каменных ларях, и мясо и хлеб начали покрываться плесенью. Хворый её просто счищал. Но так как кожа у него была в язвах, то эта плесень в кровь и попадала. Да и любой шаман знает, что плесень это ближайший родственник грибов, а грибные корни не выведешь. Поэтому и в еду ему эта плесень тоже попадала. Стали смотреть, что именно за плесень.
— А она что, ещё и разная? — удивился внимательно слушающий меня Рихард.
— Конечно, а ты как думал? Всё везде разное, а плесень всегда одна и та же? — засмеялась я. — Но тогда шаманы разглядели, что плесень, которая помогла Снегирю, была особого вида. От серединки шли сотни ниточек-лучиков. Нашли такую же. Начали давать добровольцу. Тот начал выздоравливать. Тогда взяли кровь больного, добавили в неё выварку лучистой плесени, и вкололи добровольцу только здоровому и вообще из другого поселения. И дней через десять оставили жить и ухаживать за больными. И шаманы камлать перестали, иначе бы столько заболевших не удержали бы. А тот Снегирь которому кровь больного с плесенью вводили, заболел. Правда совсем не так тяжело и быстро выздоровел. Ну а дальше пока больные были, на них лечить и учились. Баня у первого выздоровевшего была из брёвен ели, как нагреется, то хвойная смола течёт и воздух напитывает. Веники можжевеловые, он и вовсе воздух чистит. Жара банного, сухого из парилки, болотнянка не переносит. Да и дышать легче становится. От чистоты бежит. Поэтому дома, особенно те кланы, что в степях живут или у болот, стали на особый лад ставить. Чтобы в подпол пробраться той же крысе сложнее было. Кошек привадили, полы сухие делают и воздухоходы. А запасы хранят в горшках из обожжённой глины, да под плотной крышкой. Вот так и лечим.
— И ты сможешь эту плесень превратить в лекарство? — уточнил муж.
— За этим и ищу, — качнула головой я.
— А с меня, значит, баня со смолой из елей, подвалы, полы… Что ты улыбаешься? — спросил муж.
— Лорд-дракон, — пожала плечами я. — Какая-то болезнь посмела посягнуть на принадлежащее Серебряным. И лорд этих земель не спрятался за стенами, а собрался устроить помывку всему поселению.
— Потому что ты рядом. — Осторожно обнял меня Рихард. — Ты привезла с собой на мои земли кое-что невероятно ценное. Надежду. Поговорим, когда вернёмся в замок?
Я только кивнула.
— Саяна, у меня только два вопроса. Пока ты осматривала больных, я обратил внимание на воду. Местные говорят, что вода здесь не очень, болото подтапливает. Оттого и вода в колодцах мутная и с запахом. — Оказывается пока я осматривала захворавших, лорд тоже времени не терял. — Вода может ухудшить состояние жителей поселения? Болезнь могла по воде прийти?
— Вода может и лечить, и вредить. — Ответила я. — Вот что вода в колодцах стоит болотная, то хорошего в этом нет ничего. Болотнянка и так по желудку сильно бьёт, ни пища, ни вода не задерживается. А если ещё и вода… Да и болото… Гниение, разложение… И всё это с водой вовнутрь. Странно тогда, что только сейчас зараза появилась, а не всё время здесь по улицам гуляет.
— Значит водой надо заняться. А ещё нужно распорядиться, запасы чтоб хранили в не доступных для грызунов и насекомых местах. — Задумался Рихард. — Второй вопрос, возможно, покажется тебе странным. Ты Птица, и ваши нравы знаешь лучше… Скажи, а вот если бы Снегири узнали в чуме, что выкашивала целые поселения, вашу болотнянку, они рассказали бы, как от неё спастись драконам?
— Рихард, — вздохнула я. — Я тебе отвечу, как есть, но вот боюсь, что ответ тебе совсем не понравится. Даже сейчас, когда между нашими народами сотни лет войны, Птицы не отказывают в помощи Драконам. В наших поселениях драконы давно не редкость. Строят, живут, также провожают родных на войну и клянут тех, кто это затеял и не соглашается на мир. Да чего долго говорить, ближники моего брата, про которых говорят, что, мол, родичи или даже сыновья… Рихард, они же драконы. Из твоих бывших подданных, от беспредела Хранителей сбежали. Точнее, один другого притащил, прямо к нам под стены, еле живого. А тогда, думаю и речи бы не шло. Как нам Старшая в обители рассказывала, изначально, среди нашего народа очень сильна была вера, что это был единственный способ спастись для мира. Мол, мир, как шар. Целый спокойно катится среди небесных волн. А разбившись, может только падать. А так, ваш мир потерял половину, и наш. Но вместе-то это две половины мир снова стал целым. Так что думаю, Сне