Фото О. Б. Христофоровой
Итак, для проведения камлания нужно было подготовить место для него и шаманские атрибуты. Конечно, нужен был еще настрой шамана. Как он его достигал? Здесь мы вплотную приближаемся к тайнам шаманского ремесла, но все же можно сказать о влиянии процесса привычной подготовки к действу, о понимании шаманом важности камлания для сородичей и, конечно, о роли музыки и пения. Также есть распространенное в массовой культуре представление, что шаману для погружения в транс были нужны специальные психоактивные вещества, содержащиеся в мухоморах. Тут надо со всей определенностью сказать следующее. Практики потребления мухомора действительно были в некоторых районах Северной Азии. Они всегда обставлялись обрядовыми ограничениями (ели мухомор строго определенным образом и в определенное время). И это было доступно не всем: мухомор употребляли, как правило, ритуальные специалисты, шаманствующие, вроде хантыйских панкал-ку. Измененные состояния сознания понимались как видения, вызванные особыми духами, мухоморными людьми, которые и сообщали специалисту все, что он хотел узнать. На севере Дальнего Востока: у чукчей, коряков, эскимосов — «мухоморное погружение» в праздники было доступно всем взрослым людям, так же как игра на бубне. Однако при этом считали, что «настоящие шаманы не могут “под мухомором” быть»[97]. Понятно, откуда такая идея — это способ обосновать особый статус шамана: его пути погружения в иную реальность должны отличаться от того, что доступно обычным людям.
Сакральные предметы шаманки А. К. Абашевой для общения с ее духами. Село Суранаш Турочакского района Республики Алтай.
Фото О. Б. Христофоровой
Если ко мне во сне приходит мать, или отец, или мои дети, которые умерли, я к ним иду. Беру пять мухоморов и съедаю их. Потом ложусь спать. Тело-то мое на месте остается. Только душа уходит туда, куда мухоморы ведут… Мухоморы — они разные, как люди. Большие мухоморы бывают очень добрые. Если большой мухомор тебя во сне спрашивает: «Ну, куда пойдем? Куда тебя тащить?» — то он тебя всегда послушает. Тогда ему говоришь: «Веди меня к моему отцу…» Он сам все знает. Он знает, где твой отец, и прямо тащит тебя по дороге к мертвым людям. Если дорога хорошая, то быстро притаскивает и подводит к тому месту, где отец находится. <…> Я, однако, там отца отчетливо видеть не мог. Только голос его слышал, что он говорил. Говорил, что ему тут плохо. Что тут очень холодно и тяжело. Просил, чтобы я оленя в жертву принес, чтобы олень к нему пошел. Я тогда, когда в этот мир вернулся, к нашему шаману пошел. Тогда еще живой был старик, который мне родня был. Он сильно шаманил. Он безо всякого мухомора к верхним людям ходил и к тем, что мертвые. <…> Шаман тогда со мной в стадо пошел и сам помог оленя выбрать, которого надо было забить — отправить к моему отцу. <…> Я еще ходил с мухомором туда, в Землю мертвых, когда шамана не стало и надо было узнать, кто к нам скоро придет. <…> Надо к родне сходить, узнать, кто к нам скоро придет. У сына жена совсем скоро рожать будет. <…> Хорошо сходил. Совсем хороший хвапак (мухомор) меня водил. Добрый. По дороге нисколько не устали. Быстро докатились до места. А там уже ждали. Говорят: «Мы давно знали, что придешь узнавать, кто от нас ушел и кто скоро на вашей земле будет». Качагиргин ушел. Это он родится сегодня или завтра у моей невестки[98].
Юрий Борисович Симченко дополнил этот рассказ такими словами: «Мухомор никогда не был шаманским средством для общения с духами. И хантыйские шаманы, и самоедские шаманы, и чукотские шаманы, и корякские шаманы, с которыми мне довелось дружить, в один голос утверждали, что мухомор — средство для того, чтобы просто человек, не шаман, получил шанс пообщаться с иным миром через посредника, — мухомор, который якобы гриб, не совсем гриб, и вроде бы человек, хотя не человек. Если человек — шаман — это заботящийся о своих близких кровниках, то мухомор — шаман для всех»[99].
Камлания, независимо от их цели, имели схожую структуру. Сначала с шаманом договаривались о камлании: если речь шла о лечении или выполнении какой-то еще индивидуальной требы, то это делали сам заказчик или его родственники. В случае регулярного коллективного действа вроде календарных праздников все сообщество вместе с шаманом договаривалось о времени ритуала и всех необходимых приготовлениях. Затем шла подготовка к камланию: заказчики или все сообщество готовили необходимый «реквизит» — животных определенной масти для жертвоприношения духам и другое. Само камлание начиналось с того, что шаман или его помощник грел над огнем бубен, чтобы его мембрана получила нужную упругость, шаман надевал облачение, а затем, сидя на ритуальном месте, начинал играть и петь. Прежде всего шаман созывал своих духов-помощников и, зевая, вселял их в себя. Затем он договаривался с ними, куда и зачем надо идти. Все это в песнопении сообщал присутствующим на камлании. После этого отправлялся в путь, преодолевал препятствия, встречался с божествами и уговаривал их помочь людям, боролся со злыми духами и отбирал у них душу больного или промысловую удачу. Обо всем этом он также рассказывал, а помощник при необходимости переводил. Шаман вставал, пел и бил в бубен, прыгал, кружился — эти действия символизировали его путь в иных мирах. Помощник и все присутствующие вторили его пению — оно должно было тянуться как путеводная нить.
Достигнув своей цели, шаман возвращался, сообщал о результатах, о необходимости принести духам ту или иную жертву и передавал людям полученную ценность: душу больного, добытые души оленей, промысловую удачу и прочее. Затем он делал предсказания, бросая колотушку, — упавшая выпуклой стороной вниз, она предвещала удачу. Если колотушка падала «плохо», шаман спрашивал духов о причинах этого, вызнавал, что нужно сделать, чтобы прогноз был благоприятным. Выполнив требования духов, шаман снова бросал колотушку, добиваясь положительного результата гадания.
Далее присутствующие могли спросить духов о своих проблемах, постучав палочкой по обечайке бубна, а шаман с помощью своих духов отвечал. Затем шаман распускал духов и, откинув бахрому наголовника, то есть вернувшись в физический мир, отдыхал. Тогда заказчики ритуала угощали его и давали ему дары за помощь, а также приносили духам положенные жертвы.
Камлание могло длиться разное время — от краткого общения с духами, в течение примерно часа, до продолжительных «путешествий», длившихся несколько часов и даже дней. Во время длительных камланий бывало, что шаман падал и лежал неподвижно, — в это время его «тень», или душа, странствовала по символической вселенной.
Вот как описывала опыт своих камланий эвенкийская шаманка Матрена Петровна Кульбертинова.
Ничего я не знаю, когда камлаю. Как во сне. Вижу всякое. Откуда-то коршун прилетает, лебедь тоже. Кукушка появляется. Они в ухо говорят мне, как люди. Советуют. Иногда ругают. Высоко поднимаюсь, за облака. Там я встречаюсь со своими птицами: коршунами да кукушками. Туда другие птицы не долетают. Сверху облака видны, словно земля. Там я встречаюсь со своими девятью помощницами. Вступаю с ними в контакт, советуюсь. Они ничем не отличаются от нас. Так же одеваются, так же говорят. Если за больного просишь, они говорят: «Хорошо, хорошо, приведи, мы вылечим». К ним идешь при большой необходимости, понапрасну нельзя ходить. Иногда они ругаются. Бывает, с запозданием привожу к ним больного. «Почему так поздно? Почему раньше не привела?» Я прошу их: «Как-нибудь удержите его душу». У человека душа должна быть. Если ее уже нету, то они не берутся ему помочь. Ведь тогда человек обречен на погибель, даже они не помогут. У больного человека душа улетает. Я же догоняю ее, хватаю и возвращаю обратно в человека. А если упустишь, то беда. Верхние боги ругают меня за это.
Шаманские ритуалы можно разделить на несколько типов:
• лечебные — наиболее распространенный тип камланий;
• хозяйственные — помощь в промысле, скотоводстве: добывание у духов — хозяев душ промысловых животных и домашнего скота, удачи для охотника или рыболова; наделение жизненной силой промысловых орудий и инвентаря;
• календарные, отмечающие определенные точки годового цикла: начало и конец полярного дня, летнее солнцестояние и так далее;
• ритуалы жизненного цикла — встреча новорожденных, заключение браков, проводы душ умерших в загробный мир;
• профессиональные — посвящения новых шаманов;
• военные — перед битвами с враждебными соседями и недругами-завоевателями;
• по разным частным поводам: позитивным — например, приезд гостей или родственников после долгой разлуки; и негативным — если потерялся в тайге или тундре человек либо олень, была затяжная непогода, случился серьезный семейный конфликт, произошел несчастный случай или внезапная смерть и надо было узнать причины этого и тому подобное.
Главной функцией шаманов являлось, безусловно, врачевание больных, включая помощь в трудных родах и устранении бесплодия. Интересную медицинскую метафору для различения больших и малых шаманов предложила в 1958 году одна образованная нанайка: «У нас в Кондоне не было и нет больших шаманов (“хирургов, фтизиатров, невропатологов”), есть только “фельдшеры” cо “средним и низшим образованием”»[100].
Но необходимо сделать одну важную оговорку: в архаических культурах медицина не выделялась, как у нас, в отдельную сферу деятельности, а заболевания, телесные и душевные, не были особым явлением. Болезни были всего лишь частным случаем несчастья, не отделенным строго от иных видов неблагополучия — неудачи в промысле, проблем в семейной сфере, затяжной непогоды и тому подобного. Поэтому если и можно назвать шамана лекарем, то в самом широком смысле — как устранителя, ликвидатора всех видов проблем и несчастья в целом.