Эти легенды о состязании шаманов напоминают сюжет «дока на доку» или «соперничество колдунов», распространенный в русской мифологической прозе: там так же соревнуются колдуны, кто из них сильнее. Правда, обычно они это делают в человеческом облике, не превращаясь в животных. В мифологии северных народов после знакомства с русскими появились рассказы о борьбе шамана и русского колдуна. Обычно побеждал русский колдун, так как в восприятии якутов все, пришедшее от русских (оружие, болезни), было сильнее и опаснее. Однако бывали исключения, и шаман мог победить колдуна.
Однажды сильный шаман поспорил с колдуном, говоря: «Не вылечить тебе, если я испорчу!» «Вылечу!» — говорит колдун. «Не вылечишь!» Тут колдун связал быка и говорит: «Ну, испорти, шаман! Я вылечу». «Нет, — отвечает шаман, — ты испорти, я вылечу!» Колдун плюнул быку в рот — бык повалился. «Ну, шаман, вылечи-ка!» Тут шаман плюнул себе в ладонь, разрезал быка ладонью посередине, по сердцу и вытащил из сердца лягушку. Потом вложил сердце обратно, плюнул на руку, потер раны быку: бык ожил. Потом шаман и говорит: «Вот теперь я испорчу быка, ты оживи!» Ковырял, ковырял в одном ухе и вытащил оттуда маленький черный камешек, бросил быку в сердце: бык и упал. «Ну, — говорит, — вылечи!» Тут колдун все силы употребил, дул и плевал во все отверстия (уши, нос и пр.): не встал бык![123]
В рассказах о шаманах мы встречаем и другие мотивы, характерные для русской и — шире — славянской мифологии. Например, человек застает в хлеву возле своей коровы кошку или жабу, бьет их, калечит лапу. Наутро оказывается, что у соседки покалечена рука: это ведьма, обернувшаяся кошкой, хотела украсть молоко у чужой коровы. В якутском рассказе мы видим тот же мотив (и, что характерно, там тоже появляется молоко), однако совсем в другом контексте — шаманских сражений, и осуждается тут не ритуальный специалист, а тот человек, кто причинил ему вред. По всей видимости, этот мотив был заимствован якутами у русских и включен в их собственные мифологические повествования.
Однажды она, обернувшись черной собакой, чтобы набраться сил после борьбы с черными шаманами, зашла в балаган и стала лакать молоко. Хозяйка дома удивилась внезапному появлению незнакомой собаки и огрела ее кочергой. После этого, уже летом, та женщина, находясь на ярмарке в городе Олекминске, встретилась с одной незнакомой женщиной. Та женщина упрекнула ее в том, что еще зимой она очень уж сильно ударила ее кочергой по спине и что до сих пор у нее болит спина. Расспросив у людей, женщина узнала, что это была удаганка Катерина, о которой много слышала, но видела впервые[124].
Подобные мифологические истории с «блуждающими» по странам и народам мотивами ученые издавна изучали как фольклор, не задаваясь вопросом об истинности описываемых в них событий. Другое дело — чудеса во время камлания, особенно если ты сам на нем присутствуешь и видишь их своими глазами. Русские и европейские путешественники прежних веков обычно приходили в ужас и писали в своих заметках, что шаман «общается с дьяволом», отсюда и все наблюдаемые страшные зрелища. Ученые конца XIX — начала XX века уже были рационально настроены и объясняли чудеса во время камланий ловкостью рук шамана, тем, что он хорошо владеет своим телом и умеет регулировать работу органов чувств. Говорили также, что шаманы владеют мастерством фокусника, научились разным трюкам. Если же такие объяснения не подходили, то на помощь приходила концепция гипноза, очень популярная в конце XIX — начале XX века: шаман якобы гипнотизировал присутствующих, и они видели то, чего в действительности быть не могло.
При вопросе, какими же таинственными силами они обладали, старики-буряты обычно начинают перечислять следующие особенности старых шаманов и шаманок.
1. Некоторые из них могли проколоть насквозь свое тело косой, ножом или мечом и при этом двигаться и шаманить, как будто с ними ничего не произошло.
2. Некоторые могли отрезать себе голову, поставить ее на столб или еще куда-либо, а сами ходили и делали что-нибудь.
3. Иные, едучи верхом на лошади, отрежут себе голову и поставят сзади себя на седло. Затем, взяв отрезанную голову, поставят ее на место, опять станут с головой и говорят как обыкновенные люди.
4. Некоторые большие и черные шаманы и шаманки разрезают себе брюхо, вынимают кишки, мотают их руками, затем кладут их на место, по разрезу проведут большим и указательным пальцами и произносят заклинание. После этого брюхо заживает, и его не отличишь от прежнего.
5. Черная шаманка, онгоевская бабушка Туда, разрезала себе живот, вынула изнутри трехмесячного ребенка и зарыла его в очаге, послед положила на дверь, затем оторвала свою голову, поставила ее к себе на колени и начала искать вшей.
6. Другие большие шаманы и шаманки, бывало, разрубят друг друга мечом на две части, от головы до промежности, и скачут на одной ноге. После этого опять соединяются в одно целое.
7. Иные шаманы и шаманки берут кол, протыкают им себя насквозь и в таком виде едут верхом. У иных клыки вырастут изо рта наподобие клыков собаки. В таком страшном виде они и ходят. У иных на плечах вырастает по целому дереву, и в таком виде они также ездят верхом. <…>
Некоторые большие шаманы, бывало, сядут на сани или в телегу без коня, пошаманят, свистнут и едут куда им угодно. Некоторые большие шаманы также, когда гуляют в образе людей и им не хватит тарасуна или вина, воткнут в дерево или в стену нож, а затем выдернут его обратно, и из этой щели вытекает тарасун или вино, которое можно набрать в посуду и пить как обыкновенное.
Вот что рассказывают о прежних шаманах старики и старухи. Они уважают их за их знание и силу и вместе с тем боятся, ибо шаманы эти вредят людям как представители злых и черных заянов (божеств). Действительно, прежние шаманы и шаманки знали много разных секретов и «фокусов», которые они держали в тайне и передавали по наследству только шаманам одного с ними происхождения, скрывая от других, а тем более — от нешаманов. Мне кажется, что многие из этих секретов и «фокусов» заключались в воздействии на органы чувств, например на слух, на зрение, но я не берусь давать пояснения[125].
Эвенкийский шаман протыкает себя копьем.
Георги И. Г. Описание всех в Российском государстве обитающих народов. СПб., 1799. Ч. 3. Вклейка на с. 50, рис. 62
Этнограф Иннокентий Михайлович Суслов наблюдал в 1927 году камлание молодого эвенкийского шамана Спиридона. В ходе ритуала Спиридон начал буйствовать, приказал привязать себя и потребовал нож, чтобы ударить калира — духа-помощника в виде оленя, который не хотел слушаться его приказаний. Шамана привязали маутом к шестам чума возле дымового отверстия и подали деревянную палку с заостренным концом. Спиридон с силой вонзил ее себе в живот, захрипел, закашлял, и изо рта у него показалась и полилась на землю кровь. Ему дали воды, он ее выпил, закричал: «А-а-хык!» — и кровь перестала идти. Тут калир подчинился, и шаман завертелся в бешеной пляске, изображая, как дух-олень летит к небесному божеству Ховаки. В какой-то момент привязанный маутом Спиридон сделал прыжок, принял горизонтальное положение и со свистом закрутился над головами присутствовавших. Все с ужасом смотрели на него. Постепенно пляска шамана утихла и камлание закончилось. На следующий день Спиридон объяснил, что кровь, которую все видели, — это кровь калира, которого он наказал за непослушание, воткнув в себя деревянный нож. От этого удара на теле Спиридона остался едва заметный синяк. Этнограф решил для себя, что истечение крови было вызвано кусанием губ или щек, а «полет» шамана он объяснил тем, что во время пляски Спиридон сильно закрутил маут в одну сторону, а затем, оттолкнувшись от земли, сделал вращательный прыжок, и маут стал раскручиваться, создавая иллюзию полета[126].
В таком же ключе свой опыт столкновения с «фокусами» чукотских шаманов описал Владимир Богораз. Вот как он характеризует явление духов-помощников в начале камлания и затем «погружение» шамана в Нижний мир — не символическое, а, кажется, физическое.
Чукотское чревовещание <…> развилось до такого совершенства, что превосходит умение самых искусных европейских вентрилоквистов[127]. Звуки начинаются где-то далеко в вышине, постепенно приближаются, проносятся сквозь стены, как буря, уходят в землю и замирают в ее глубине. Являются самые разнообразные голоса, звериные, птичьи, мушьи. Приходит, например, эхо и предлагает повторить любой звук, справляется даже с французскими и английскими фразами, совершенно чужими для шамана. Хлопнешь в ладоши, а эхо чмокнет — горлом, конечно, — но удивительно похоже и, разумеется, как будто совсем другим голосом и не в том углу, где сидит шаман и все время поколачивает в бубен: «Вот, мол, я». Мне много раз случалось слушать настоящие tour de force (ловкие трюки, подвиги) чревовещания. Шаман Коравге заставлял свои голоса шептать мне в самое ухо, и иллюзия была так сильна, что я невольно хватался рукой за воздух. <…> Чукчи, однако, различают еще так называемое погружение. <…> В этом состоянии тело шамана остается лежащим на шкурах, а душа погружается в мир подземный или улетает в надземный. Именно в этом состоянии шаманы производят борьбу с вредоносными духами, поиск украденных душ и так далее. Впрочем, в сказках шаманы погружаются в землю вместе с собственным телом и даже с бубном. Разумеется, и в действительной жизни про того и другого из шаманов тоже рассказывают, что он может погружаться в землю вместе с телом. Я мало обращал внимания на эти рассказы, пока не встретился со следующим фактом. Покойный муж шаманки Упунге в поселке Унгисак считался первым шаманом на всем берегу от мыса Чаплина до Чукотского мыса. Он умер за год до моего приезда. Соседи говорили о нем: «Упунге перед ним как малое дитя». По их единодушным рассказам, старик погружался под землю вместе с бубном голый, уходил далеко и выходил на поверхность, потом приходил и стучался снаружи в собственную д