Успехи 1843 года не привели к всеобщему восстанию в Дагестане. Молчал юг. Весной 1844 года четыре наиба Шамиля предприняли поход в Табасаран, но без особых успехов. Хотя они грабили ханов и беков, а их имущество конфисковывали, народ принимал людей Шамиля без энтузиазма. Неожиданно в глубоком «тылу» проявили неповиновение акушинцы: не желали идти на газават. Их «проучили». Так же поступили и с чохцами.
Лазутчики доставили весть не из приятных: на Кавказ приехал с особыми полномочиями князь Воронцов. У него приказ царя: «Разбить, буде можно, скопище Шамиля, проникнув в центр его владычества и в нем укрепиться».
В мае 1845 года князь со своим войском добрался до Ичкерийских лесов Чечни. 25 тысяч солдат, 2 тысячи конницы при 46 орудиях подошли к столице имама Дарго. Мюриды начали атаку первыми, со всех сторон на русские войска посыпались пули и картечь. Неожиданно выяснилось, что кончились продукты. Через Керкетский перевал в Анди, в ту пору имелись армейские запасы, снарядили «сухарную» экспедицию. На перевале, по пути туда и обратно понесли потери. В Дарго вернулись жалкие остатки «сухарной» экспедиции.
Теперь у Воронцова оказались два противника — мюриды и голод. Началось отступление. Пришлось идти по лесу, где горцы чувствовали себя увереннее. С деревьев, из трещин скал, из пещер, атакуя то с фланга, то спереди, то в спину, они обстреливали колонны солдат, идущих строго по дороге. Войска дрались отчаянно, но «спасти» предпринятый Воронцовым нелепый поход с его не менее нелепыми маневрами они не смогли. Князь потерял 3 генералов, 156 офицеров, 3 тысячи солдат. Среди убитых был старый «кунак» Шамиля Клюки фон–Клугенау. Ф. Энгельс так объяснял достижения дагестанцев: «Горцы своими относительными успехами были обязаны наступательной тактике, которой они преимущественно придерживались при обороне своей территории»[57].
Неудача так называемой «даргинской экспедиции» заставила кавказское командование вернуться к стратегии и тактике 20–х годов XIX века, когда войну вел А. П. Ермолов. «Кавказ, — говорил генерал, — г- это огромная крепость, защищаемая полумиллионным гарнизоном. Надо штурмовать ее или овладеть траншеями. Штурм будет стоить дорого, так поведем же осаду». После неудач 1845 года генералы вернулись именно к этой «стратегии». Шаг за шагом продвигаясь в горы, осаждая и подчиняя аулы, уничтожая посевы, вырубая леса, очищая дороги на пистолетный выстрел по одну и другую стороны от растительности, войска принялись выполнять старую «программу». Позади наступавших оставались гарнизоны, обязанные защищать тылы. Успехи медленно, но верно начали сказываться.
Но не только изменение в методе ведения войны послужило причиной тому. Как мы отмечали выше, в конце 40–х годов в среде восставших наметились глубокие социальные противоречия. Погибли те, кто первыми взялись за оружие, погибли их дети, а мечта народа осталась недосягаемой. Вера в завтрашнюю радость постепенно стала угасать. В горах не было слышно песен, звуков агач–кумуза. Над аулами, как призыв к Аллаху, несся плач женщин и девушек по убитым на поле брани или угнанным в плен.
До 14 сентября 1847 года аул Салты являлся одним из опорных пунктов Шамиля. Главнокомандующий царскими войсками князь Воронцов решил во что бы то ни стало уничтожить гнездо имама. Имея в войсках 8 батальонов пехоты, 2 роты стрелков, роту саперов, две сотни казаков, полторы тысячи конной и пешей милиции при 16 полевых и осадных орудиях и особые команды с ракетами и крепостными ружьями, генерал начал спускаться с Турчидага в сторону Салты. Дорога оказалась столь трудной, что пришлось заночевать близ аула Кегер на виду у Гуниба. 26 июля войска расположились уже перед Салты.
Горцы прекрасно понимали стратегическое значение аула, и потому сюда со всех сторон торопилась подмога Шамилю. Историк Б. С. Эсадзе утверждает, что не было ни одного свободного аула, из которого кто‑либо не состоял в гарнизоне Салты. У горцев было только два орудия; большие надежды они возлагали на толстую стену с башнями и1 бойницами, построенную на скорую руку вокруг аула.
Конец июля царские войска потратили на подготовку к осадным работам. Ею руководил инженер–подполковник Кеслер. Когда прибыли еще два батальона войск и Акушинская милиция, по приказу командующего Воронцова по Салты открыли сильный огонь.
Мюриды Шамиля тоже не бездействовали. Они совершали вылазку за вылазкой, нападали на посты противника. Кроме того, днем они показывались на окрестных высотах, а ночью вторгались в лагерь царских войск, мешая своим огнем траншейным работам.
4 августа Воронцову стало известно, что между Кегером, Хиндахским и Салтинским мостами скопилось около 8 тысяч конных и пеших мюридов. Ими командовали три наиба Шамиля: Хаджи–Мурат, Кибит–Магома и Даниель–бек. Они угрожали левому флангу осаждающих. Воронцов доверил осадные работы генерал–лейтенанту Коцебу, генерал–лейтенанту Аргутинскому–Долгорукову поручил командование подвижным отрядом из 6 батальонов, 2 рот стрелков, 300 казаков и 900 милиционеров, а сам, имея 6 горных орудий и ракетную команду, в ночь на 7 августа выступил против Хаджи–Мурата.
На рассвете войска нанесли сконцентрированный удар. Горцы вынуждены были отступить. Успех был на стороне Воронцова. Салты он все‑таки взять не смог. Оставалось вести осаду.
Батареи открывали огонь, горцы отвечали из ружей — так было изо дня в день до середины августа.
Воронцов решил, что крепость сдастся, если овладеть находящимися позади Салты садами.
В ночь с 22–го на 23–е августа генерал–майор Брюно с двумя батальонами решил занять сады, действуя с западной стороны аула. Тогда кольцо вокруг Салты замкнулось бы. Для отвлечения внимания от операции Брюно со всех батарей открыли огонь по аулу. Два батальона с крикамии «ура!» бросились вперед и заняли передовые траншеи.
Горцы, поняв в чем дело, бросились на противника в районе садов, но были отброшены. Упорный бой шел до рассвета. Царские войска 8 раз ходили на штурм и все 8 раз были отбиты. Они потерял 15 офицеров и более 300 человек из нижних чинов, т. е. половину отряда генерал–майора Брюно, но сады все‑таки удержали.
Осада продолжалась. Из Темир–Хан–Шуры были получены еще мортиры и легкие орудия. 6–го сентября началась общая бомбардировка и подготовка к новому штурму, а 8–го заговорили все батареи. Центральная башня Салты была взорвана, вместо нее образовались две большие воронки, окруженные тучами дыма и пепла. Два часа земля стонала от грохота орудий. Люди ожесточились до предела.
На рассвете 9 сентября артиллерия снова открыла огонь. На штурм пошли добровольцы — четыре батальона во главе с полковником Евдокимовым. Они взяли переднюю линию Салты. Горцы открыли ружейный огонь, из траншей бросали камни. У наступающих гибли рота за ротой. На место погибших подходили новые люди. Воронцов наблюдал все это в подзорную трубу из безопасного места. Шамиль подбадривал своих.
12 часов продолжался бой. Солнце уже уходило за горы, когда к аулу подвели 5 орудий и стали стрелять в упор. Защитники заколебались. Их положение было безнадежным, и вот почему. Окружив аул, противник испортил текущую в Салты воду. Вот что пишет Б. Эсадзе об этом моменте: «… стояла невыносимая жара, а от гниения неприбранных трупов заразился воздух; в то же время совершенно прекращено было сообщение с окрестностями. Все это решило участь гарнизона, который стал гибнуть десятками и сотнями»[58].
Но люди Шамиля не собирались сдаваться. В ночь на 11 сентября у стены, занятой солдатами, они зажгли хворост, под прикрытием дыма кинулись на батарею противника и перебили всю орудийную прислугу. На помощь своим подоспел полковник Манюкин. Он был несколько раз раненчв голову и лицо кинжалом, но продолжал сражаться. Позицию удалось сохранить.
И 12 сентября бомбардировка продолжалась; 8 пушек действовало непосредственно в самом ауле.
Защитники ушли в подземелье. Три дня у них не было пищи, воды. И все же Салты держался. В эти трагические часы наибы стали совещаться. Одни предлагали уйти и сохранить гарнизон, а другие, во главе с Умар–Дибиром, настаивали на том, чтобы драться до конца. Спор затянулся до глубокой ночи. С рассветом 14 сентября защитники с боем ушли из Салты, кто куда. Царские войска ворвались в аул, и были встречены стрельбой со всех сторон. Это Умар–Дибир с преданными ему мюридами продолжал борьбу.
Ширванцы отбили у него пушку и знамя. Во время боя прапорщик Калиновский обратил внимание, что по его солдатам стреляют из какого‑то подвала. Чтобы взять подвал, послали инженер–поручика Попова с охотниками из Эриванской роты. Они предложили защитникам сдаться.
В ответ просвистели пули. В подвал полетело 15 гранат, а затем туда ворвались солдаты.
В последний день защиты аула Салты, 14 сентября 1847 года, бой продолжался семь часов и закончился к трем часам дня. В 9 часов вечера солдаты Воронцова заметили движущиеся к садам фигуры горцев.
— Готовься, ребята! — отдали вполголоса приказ офицеры. Вновь началась стрельба. Солдаты видели, как горцы всей массой движутся к садам, чтобы пробиться к переправе. Их встретили роты Варшавского полка. Завязалась жестокая схватка… Только небольшая часть защитников сумела прорваться.
Салты пал. Скольких жизней это стоило. Царские войска потеряли около 100 офицеров и до 2 тысяч нижних чинов убитыми, ранеными и контуженными.
Только по дороге к аулу лежало до 200 мюридов.
Воронцов отправил военному министру следующую депешу: «При долголетнем опыте мне редко случалось видеть неприятеля более упорного и стойкого, как гарнизон укрепления Салты… Упрямые сопротивления этого гарнизона превосходят все, что в Европейской войне может быть известным…»[59]
С 1850 года неудачи преследовали Шамиля. Во время Крымской войны он сделал отчаянную попытку изменить обстановку в свою пользу. События разворачивались следующим образом. В 1854 году турецкая армия с помощью союзников предприняла наступление на Грузию, ставя задачей захватить Тифлис. В том же году, в ночь со 2–го на 3–е