Я опешил.
— То есть, как обезвредил?.. Я что на Рембо похож?
На связанных живого места от побоев не было. Да и какой идиот поверит, что двое киллеров сидели рядом с убитой и дожидались, пока я через весь город сюда приеду.
— Это меня не касается, - отрезал светловолосый. - Сейчас мы уйдем, а ты позвонишь ментам и им это расскажешь. Понял? Можешь от себя что-нибудь добавить. Но немного. Скажешь, что нас здесь видел – найдем твою девку и будем делать ей очень-очень больно.
— А может ее сейчас… того? – сделал характерное движение бедрами его подручный «мент». – Чего добру пропадать?
Светловолосый хмыкнул и пожал плечами, внимательно глядя на меня. Что было у него на уме я понятия не имел: мог сейчас развернуться и уйти, а мог и доказать что не шутит.
— Ну как, все понял, или еще раз повторить? – переспросил он.
— Все. Только девчонку не трогайте, а то с Кастетом проблем не оберетесь.
Парни снова переглянулись, но уже без улыбок:
— А ты что из «кастетовских» будешь?
— Типа того, — вдохновенно врал я, — он контору нашу содержит.
Главный явно о чем-то задумался, и «мент» смотрел на него так же вопросительно, как и я.
— Да расслабься. – Он, наконец, улыбнулся мне вполне располагающе. — Не нужна нам твоя девчонка, мы что на нелюдей похожи? Это Гена шутит так. Гена у нас в ОМОНе подъедался – они квартирку одну, где душегубец заперся, штурмовали, а тот возьми и шарахни гранатой. Вот наш омоновец после контузии и не в себе малость. Правда, Гена?
Омоновец Гена даже в лице не изменился.
— Ты не думай, это, — главный кивнул на убитую Юлю, — не наша работа. Короче, слушай, как дело было… Меня, кстати, Женей зовут.
Этот Женя уже по-дружески похлопывая меня по спине, предложил снова вернуться в кухню. У него, оказывается, так же, как и у тех, что ныне связаны и избиты, были некие вопросы к Лиле Захаровой. Захарова же решила на вопросы не отвечать и в квартире не появлялась. Избитые, сменяясь через сутки, уже вторую неделю караулили ее на лестничной площадке, а люди Жени следили за входом в парадную из дома напротив. Мое первое появление они, конечно, заметили – узнали, что приходил я именно к Захаровой, и уже тогда решили, что со мной нужно поговорить в любом случае.
Лилия Захарова – они по-прежнему уверяли, что это была именно она – появилась только сегодня. Парни сразу направились за ней, но пока переходили улицу, пока взламывали дверь, потеряли какое-то время, и, когда ворвались в квартиру, девушка уже была мертва.
— Не по-мужски это – на бабу руку поднимать, — рассказывал мне Женя, — потому мои ребята тех парней и отделали. Ну, может, перестарались они чуток… Хотя я их не виню и даже премию за это выдам. Потом повязали они их, а что дальше делать не понятно. Не в полицию же их вести? Да и просто так уехать тоже не получится – видели нас. И уроды эти избитые начнут заливать, что не они бабу грохнули, а мы. Да и менты сообразят, что кто-то помимо них здесь был – не святой дух ведь этих так уделал! В общем, побалакали мы с этими ребятками, они и сболтнули, что паренек, который на днях сюда явился – ты, то есть – из ментуры. Вот мы и решили через бабку тебя сюда выдернуть. Ты, конечно, не мент, но адвокат, как свидетель, их все равно устроит. Тем более если ты из «кастетовских». Так ты все понял?
— Все, – с готовностью ответил я.
— Ну, тогда бывай, Алексей Викторович, — Женя зачем-то мне подмигнул напоследок.
Я напряженно смотрел из окна, как отъезжает их машина. Только потом, еще не до конца веря, что из этой передряги удалось выбраться практически без потерь, метнулся в ванную, где заперли Катьку.
Дверь я открывал очень осторожно. Моя Катя девушка сообразительная и наверняка нашла для обороны какой-нибудь молоток или гаечный ключ… что там еще могут держать в ванной?
— Катюш, — позвал я, нерешительно заглядывая в помещение.
Перед лицом моим возник всего лишь флакон с дихлофосом, причем Катькина реакция оказалась куда лучше моей – она опознала меня, не успев травануть.
Она стояла, забившись в угол за дверью – бледная, с лихорадочно горящими глазами. Только услышав, что Женя и его команда уехали, он бросила свой дихлофос и вдруг разрыдалась, уткнувшись мне в плечо:
— Слава богу, они тебе ничего не сделали… Ты хоть знаешь, кто это был?! – сквозь слезы, истерично шептала она.
— Какой-то Женя…
— Женя… Это Перегудов!.. Авторитет наш, старогорский. Под Патровой ходит.
Старогорский… каким боком здесь старогорские-то? Я вообще ничего не понимал.
— А Патрова это кто?
Вдоволь наревевшись, Катя принялась умываться под краном:
— Баба одна. Бизнес-леди. Перегудов у нее вроде как начальник охраны, а на деле выполняет разного рода щекотливые поручения. А когда поручений нет – творит что хочет. Его обвиняли в организации нескольких убийств в Москве, но то ли доказательств у следователя не хватило, то ли взятку получил, но Перегудова два месяца назад выпустили из СИЗО.
Умывшись и окончательно успокоившись, Катя теперь смотрела на меня измученными глазами и ждала только одного – когда я предложу ей уйти из этой проклятой квартиры.
— Катенька, солнышко мое, — я обхватил ладонями ее лицо и говорил так проникновенно, как только мог, — нам нельзя пока отсюда уходить. Нам нужно вызвать полицию.
— Я уже вызвала – у меня телефон не отбирали. Вова Лихачев с опергруппой обещал через десять минут быть здесь. Дождемся их на улице. Я рехнусь, если придется задержаться еще хоть на минуту, слышишь?
— Нет, милая, нам лучше пока остаться здесь, я расскажу тебе, как все было на самом деле… Понимаешь, девушку застрелили все-таки не ребята Перегудова. Они оказались здесь случайно. Им просто проблемы не нужны. Они бы и в полицию сами позвонили! Да что там, они были уверены, что я из полиции – только потому меня сюда и выдернули!
Катя кивала, но взгляд ее становился все более жестким, а когда я закончил, она стряхнула мои руки и резко спросила:
— Никитин, ты мозги с собой на выходные не берешь, да? Ты мне предлагаешь пойти на поводу у бандитов и пересказать следователю эту ересь, которую ты сейчас нес?!
Я устало опустилсяна край ванной и не знал, какие еще аргументы ей привести. Ну почему она такая упрямая?
— Значит, это плата за то, что меня не трахнули здесь, так? – продолжала Катя. — Может, мне тебе еще спасибо сказать?
— Кать, если ты думаешь, я сам им верю, ты ошибаешься. Если ты думаешь, что мне очень нравится то, что придется сказать – ты тоже ошибаешься. Но давай начистоту? Когда мы упомянем Перегудова и его компанию, ты рассчитываешь, что его станет кто-нибудь искать? К тому же, мы не знаем точно, что здесь произошло – слова Перегудова вполне могут быть правдой. А вот проблем себе заработаем – как пить дать!
— Мы их уже заработали!
Однако по лицу ее было видно, что она сама сомневается. Катя вышла из ванной, забывшись, шагнула в комнату, но, напоровшись на мертвую Юлю, в ужасе метнулась в кухню. Отвернулась к окну.
— Сейчас здесь будет Лихачев – тебе лучше уехать.
— Кать… — поморщился я, решив, что она опять собралась играть в конспирацию.
— Я в Питере проездом, — перебивая меня, еще жестче продолжила она, — я следователь, и я точно не могла быть знакома с этой девушкой. Значит и мотива ее убивать у меня нет. А вот ты!..
Ну да, об этом я не подумал.
— И что ты им расскажешь? – спросил я, уже догадавшись, что Катька тысячу раз права.
Она тяжело вздохнула, явно борясь с собой:
— Я скажу, что заезжала сюда накануне, что это я, а не ты просила твою Нестерову связаться со мной, если что. Она мне позвонила, и когда я приехала сюда, то увидела этих двоих, связанных, а рядом с убитой девушкой лежал пистолет. Нестерову я уговорю не упоминать ни «перегудовских», ни тебя. Устраивает такая легенда?
Когда я покидал двор, мимо меня пронесся полицейский УАЗ. Может быть, мою машину даже заметили и узнали. Я только запоздало подумал, что уехал оттуда очень не вовремя – на часах начало четвертого, а это значит, что все мосты Большой Невы уже разведены, и домой я попаду не раньше, чем на рассвете. У меня было лишь минут двадцать, чтобы проскочить через Тучков мост на Петроградскую сторону – что я и сделал. Правда и отсюда я мог добраться домой разве что вплавь.
Хотя чем мне заняться здесь я уже знал – я направлялся на Петровскую набережную.
Точного адреса Юли я не помнил – сомневался между тройкой и пятеркой в номере ее дома, и ехал почти наугад. Мысли у меня были самые невеселые: остались ли у нее родственники, а если остались, то что я им скажу? А говорить что-то нужно, иначе, как я узнаю, что Караваеву связывало с Лилей Захаровой?
Подъезд к парадной одного из предполагаемых Юлиных домов нагло перекрывала серебристая «Тойота-Авенсис». Чтобы не привлекать лишнего внимания, я решил не приближаться, а подождать, пока автомобиль уедет. Но тут увидел то, чего совсем уж не ожидал: у дверей парадной курил парень – тот самый, из «перегудовских», что стоял на стреме в квартире Захаровой. Он находился спиной ко мне, но едва я выключил фары, повернулся и посмотрел как раз в моем направлении. Я, кажется, даже дышать перестал – если он узнает машину, это конец. Спасло то, что в этот момент заскрежетала, открываясь, дверь парадной, и он отвлекся от меня. Вышел омоновец Гена, с ним были еще двое – этих я раньше не видел. Все они, не теряя времени, расселись – кто в Авенсис, кто в стоящую поодаль другую иномарку – и уехали по набережной.
В дом мне все-таки очень хотелось попасть, но повторять прежние ошибки я не стал: в ближайшем баре купил бутылку «Талискера» и тут же доброй его третью полил асфальт. Машину отогнал в соседний двор, потом перед зеркалом принял максимально тупое и осоловелое выражение лица и в таком виде покачивающейся походкой вернулся назад.