— Вы к кому? – сурово спросил охранник с первого этажа.
— К Лёльке… — я даже не удостоил его взглядом, а все той же шатающейся походкой уверенно прошел к лестнице.
Будь в моих руках «Балтика», меня бы наверняка притормозили, а так оставался шанс, что меня примут за местного, в силу объективных причин слегка перепутавшего адрес.
В доме было всего четыре этажа. Поднимаясь по лестнице, я, наконец, нашел то, что искал между третьим и четвертым: за квартирой Юли наблюдали точно так же, как и за квартирой Захаровой. Работали, правда, аккуратно – углы в качестве сортира не использовали, и окурки не валялись по всему подоконнику. О том, что здесь кто-то был, говорили лишь несколько затоптанный пол под окном да едва заметные крошки пепла. Жильцы подобных домов в парадных не курят, не принято это у них. Да и лестничную площадку надраивают по пять раз в сутки. Значит, покуривал здесь кто-то чужой и покинули место только что.
* * *
В офис я сегодня приехал раньше всех – едва свели мосты. Просто отправляться домой было бесполезно, я бы все равно не уснул. Несколько раз по дороге набирал номер Кати, но она то сбрасывала звонки, то раздраженно отвечала, что занята и перезвонит через десять минут. Ни через десять, ни через двадцать она, конечно, не перезванивала. Уже в офисе я выяснил, что по факту убийства женщины в квартире на Четвертой линии Васильевского острова возбудили дело, но саму ее так и не опознали – при ней не оказалось ни сумки, ни документов. Соседи лишь подтвердили, что это не Захарова.
Катя, если и запомнила ее фамилию, случайно оброненную мной, то следователю сообщать не стала. И правильно сделала – пришлось бы как-то объяснять факт знакомства.
Что касается связанных, найденных в той же квартире, то один из них скончался до прибытия скорой от черепно—мозговой травмы. Второго прооперировали и отправили в реанимацию. Заговорит, разумеется, он еще не скоро. Если вообще заговорит.
Вова Лихачев, который осуществлял оперативное сопровождение, был опером настырным, въедливым, но тратить силы понапрасну не любил. Если, к примеру, маньяк в его районе объявится, или убийство на личной почве случится, или кражи, или разбойные нападения – он днем и ночью будет рыскать в поисках злодея. Зато у него была уверенность, что в так называемых «бандитских» делах до сути докопаться решительно невозможно: потерпевшие через пару дней заявления забирают, родственники убитых чуть не на коленях упрашивают расследование прекратить – потому как ниточки рано или поздно доводят к таким людям, с которыми лучше не связываться.
Поэтому я был практически уверен, что следователь, подстрекаемый Вовой, повесит убийство на выжившего бандита и тем успокоится, не вникая в лишние детали.
Да, кстати, по неподтвержденным пока данным оба избитых парня работали в службе безопасности Дмитрия Алексеевича Кастецкого, которого по старой памяти многие еще называют Кастет. В лихие девяностые это погоняло гремело и было на слуху у многих. Потом Дима-Кастет попал ненадолго в Кресты, и его вину даже доказали. Правда уже через два года он вышел, зато потом в каждом своем интервью утверждал, что, мол, свое он отсидел, совесть теперь чиста – к старым делам он возвращаться не собирается. Действительно, бизнес его к тому моменту был уже полностью легализован, деньги отмыты – ни почтенному Дмитрию Алексеевичу, ни его подчиненным не имелось более нужды заниматься рэкетом.
А «перегудовские», получается, знали, чьих ребят так отделали… И мне наконец-то стало понятно, что их так развеселило, когда я «признался», будто состою в «кастетовской» группировке. А ведь я тогда был не так уж далек от истины. Кастецкий действительно с завидной частотой обращается в «Фемиду» — Антон помогает ему с бумагами…
И тогда я задумался. А не поговорить ли мне с Антоном? Чтобы тот вывел меня на Кастецкого – тому ведь наверняка любопытно знать, что на самом деле случилось в квартире на Четвертой линии.
Однако разговор этот я решил пока что отложить. Имелись дела и поважнее: мне нужно было отыскать Захарову. Хоть из-под земли, но достать ее!
Юля Караваева и Лиля Захарова были чем-то связаны – теперь я уже в этом не сомневался. И они не просто были подругами: Юля была замешана в той же истории, из-за которой так внезапно покинула Петербург Лиля. Черт возьми, это даже объясняло, почему такая барышня как Юля решилась коротать ночь с первым встречным, в смысле, со мной! Ей просто некуда больше было пойти – она знала, что дома засада.
Начать поиски Захаровой я решил с ее же квартиры. Ни полиции, ни бандитов на Четвертой линии уже не было – я несколько раз прошелся мимо парадной, но ничего не заметил. Дверь в квартиру была опечатана работниками Ск, но мне она была без надобности. Я задумался, стоит ли обращаться к соседке, но все же позвонил. За дверью молчали, хотя, судя по шорохам, тщательно изучали меня в глазок.
— Ну что ж вы, баба Тоня, такую подлянку мне утроили! – с укоризной довольно громко произнес я. – Я же вам поверил, понадеялся…
Щелкнул замок, и дверь отворилась:
— Не кричи так, сынок – перед всеми соседями меня позоришь. Проходи… ты прости меня, сама извелась, что грех на душу взяла. Да что же мне делать было, когда бандиты эти пришли и заставили тебе позвонить, иначе, убить обещали всех – и меня, и Людочку—дочку, и зятя, и внучат…
— Так, баба Тоня, давайте—ка все по порядку: кто это говорил и когда?
— Ироды эти – бандиты – и говорили! Часов двенадцать было, я спала уже. Слышу – опять шум—гам на лестничной площадке. Я к глазку… А там девушка эта и бандиты, которые все Лилю ждали. Они вообще-то и не ругались, просто разговаривали громко так. Эмоционально. Бандиты у девушки что-то спрашивали, а она оправдывалась.
— А дверь тогда кто сломал?
— Это потом другие пришли. Что дальше было, я уже не видела: один из них прямо к глазку встал спиной, и мне все загородил… Я слышала только, как дверь трещит, а потом они все в квартиру зашли.
— Выстрел вы слышали?
Она покачала головой:
— Совсем ничего не слышала. Но пистолет видела. Ирод этот из квартиры вышел – сначала по телефону разговаривал с Евгением Павловичем каким-то… а у меня под ногами как раз половица и скрипнула – он, видно, услышал. Пистолет-то достал и прямо в глазок дверной его упер. И спрашивает, позвонила я уже в полицию или нет. А я действительно еще не звонила – перепугалась насмерть. Молчу, ничего ему не отвечаю. Ну, вот он-то про тебя мне и напомнил. Про Лилю тоже он научил сказать. Звони, говорит, а то выйдешь на улицу, там мы тебя, старую, и пришибем…
По сухим щекам старушки давно уже текли слезы, а после этих слов она, схватившись за сердце, и вовсе начала оседать на пол. Хотя Нестерова тут же начала уверять, что все хорошо, я отвел ее до дивана, сунул в руки аптечку, которая лежала здесь же – видимо, за последние дни ей пользовались часто – и метнулся в кухню за водой.
— Антонина Николаевна, — осторожно продолжил я, когда она выпила воду с волокардином и вроде успокоилась, — девушка, которая сюда приехала… вы сразу поняли, что это не Лиля? И имею в виду, могли ли парни эти, бандиты, принять ее за Лилю?
Та решительно покачала головой:
— Нет, точно не могли. Они ее даже по имени как-то называли… Юлией Александровной – точно.
— А вы сами ее раньше здесь видели? С Лилей?
— Видела. Не сразу правда, но потом я вспомнила, что месяц назад, или даже два – она сюда приезжала. Я из булочной возвращалась, а Лилечка в машину к ней садилась. Это точно она была. Женщина видная такая, холеная.
Выйдя из квартиры, я спустился на этаж ниже – здесь находились почтовые ящики – и сразу отыскал номер Захаровых. Замок, как и на всех подобных ящиках, был простеньким, с поворотным механизмом, и открывался элементарно: достаточно просунуть вдоль дверцы пластиковую карточку или лезвие ножа и повернуть им язычок замка. Что, воровато оглянувшись по сторонам, я и проделал.
Из ящика тотчас посыпался ворох газет, рекламных листовок и разного рода агиток из избирательно центра. Однако, ни писем, ни телеграмм, ни открыток от иногородних родственников, на которые я так рассчитывал, не было. Я нашел лишь счет за электроэнергию и телефонные разговоры – это уже кое—что.
Устроившись в машине, я просмотрел телефонный счет – говорили по межгороду Захаровы много. Счет был за прошлый месяц: четыре раза Захарова звонила аж в Барселону, несколько звонков в Хабаровск, в Москву и, что гораздо больше мне подходило, в Новгородскую область, город Валдай. Я искал знакомых Лили, к которым, предварительно созвонившись, она бы могла уехать. Конечно, была вероятность, что Лиля город вообще не покидала, а просто сняла где-то квартиру, но я вспомнил из разговора с Гришей Аленковым, как он обронил фразу: «Значит, она все-таки уехала?». Должно быть, он советовал ей все же покинуть Питер…
До офиса я в тот день больше не доехал, а просидел в Исследовательском Центре ГУВД, где работала моя хорошая знакомая – Светочка. С ней-то мы и искали по базе данных Захарову Лилию Анатольевну тысяча девятьсот семьдесят девятого года рождения, и всех ее родственников. Родственников кроме матери у нее не оказалось, а отец умер десять лет назад. Захарова родилась в Санкт-Петербурге и практически всю жизнь жила здесь, исключая студенческие годы – высшее образование она получала в Москве. Никаких близких друзей, проживающих в Новгородской области, в ее биографии не числилось. Имелись, правда, студенческие друзья в Хабаровске, но я очень сомневался, что Захарова сорвется ехать так далеко – для покупки билета ей обязательно пришлось бы засветить паспорт.
— А Аленков Григорий Григорьевич? – я не желал так просто сдаваться.
У того родственников было полно – по всей России. А родной брат его матери проживал в своем доме под Валдаем.
Когда Светочка дала мне точный адрес этого валдайского родственника, я в сердцах расцеловал ей ручки. Да что там ручки – она столько раз меня спасала, что я давно уже должен на ней жениться.