Как ни странно, входная дверь оказалась не заперта. В доме сборища семейства явно не имелось. Но кое в чем я был все же прав: здесь смотрели Катю Пушкареву – телевизор громко работал, и здесь ужинали. На резном столике у телевизора лежала вскрытая упаковка обезжиренного творога и стакан недопитого кефира со следами губной помады на ободке. Отчего-то я тогда подумал, что Лиля обязана быть блондинкой.
Едва я выключил телевизор, чтобы расслышать самый негромкий шорох, как в глубине дома что-то отчетливо стукнуло – будто кто-то упал.
— Лиля! – позвал я, шагая на звук. – Я ничего вам не сделаю, я хочу просто поговорить…
Я оказался перед крутой винтовой лестницей, застеленной ковром, один угол которого был небрежно завернут, словно о него споткнулись.
— Это касается Аленкова, – я быстро, будучи уверенным, что девушка сама себя загнала в угол, поднимался по лестнице. — Лиля!..
Однако как только я дернул ручку двери на втором этаже, снизу послышались легкие шаги, а за ними звонкий стук открываемой рамы. Поняв, что меня обманули, я бросился вниз, метнулся в летнюю кухню, откуда тянуло холодным воздухом, и полез в окно…
На улице окончательно стемнело. Бежал я осторожно, очень не хотелось нарваться на вторую собачку – вдруг на этот раз поводок окажется длиннее? Едва виднеющаяся фигура впереди, которую я различал только по белеющему свитеру, долго возилась у забора и на мои окрики не реагировала. Когда я подбежал к забору, то оказалось, что здесь находится вторая калитка, попроще, чем ворота на фасаде – эту-то калитку Лиля и открывала. А за нею начинался самый настоящий лес, мне даже немного не по себе стало. Фигура в белом мелькала впереди, бежала девушка столь резво, что в какой-то момент я смирился, что не догоню ее. Она пробыла здесь достаточно, чтобы изучить местность, а если понимает, в какую передрягу попала, то уже должна была придумать себе и пути отхода. Куда мне за ней угнаться?.. Потом и дороги назад не найду. А здесь натуральный лес, деревья в два обхвата толщиной. Может, и волки есть, а может, и медведи. А я, дитя питерских трущоб, обращаться с ними не привык…
Но принять рекшения я не успел: впереди послышался сдавленный вскрик, а белое пятно упало вниз и почти застыло…
Я с новым приливом сил бросился за девушкой и вскоре догнал, но Лиля все равно сдаваться не желала: она сильно хромала, и мне было видно, как из ее голени, насквозь пропитывая джинсы, сочится кровь – слишком неудачно упала.
— Лиля, мое имя Алексей Никитин, мы разговаривали с вами по телефону… подождите…
Она опасливо оглядывалась на меня, но упрямо пыталась бежать, хотя теперь это смысла не имело. Я преодолел последний метр, который нас разделял, и уже протянул руку к ее плечу – но девушка вдруг, резко развернувшись, замахнулась на меня чем-то черным, чего я в темноте разглядеть не смог…
* * *
Не знаю, отключился ли я на какое-то время, или меня просто очень хорошо огрели по голове, но следующее, что я увидел, уже было созвездие Большой Медведицы на ультромариново-синем новгородском небе. Созвездий было сперва четыре, потом два, и когда осталось одно-единственное, я, наконец, пошевелил головой и сфокусировал взгляд на юном создании женского полу, которое, морща лоб, разглядывало мое удостоверение.
Лиля оказалась не блондинкой. Это была брюнетка с короткой растрепанной стрижкой, смуглой кожей и темными, почти черными глазами. Невысокого роста и субтильной настолько, что ее запросто можно было принять за старшеклассницу. Когда девушка заметила, что я очухался, то быстро поднялась с земли, все еще прихрамывая на больную ногу. И, не шутя, произнесла:
— Лежать!
В руках у нее был самый настоящий пистолет, нацеленный на меня, так что пришлось повиноваться. Я даже чувствовал благодарность к ней: рукояткой этого пистолета она только что меня оприходовала, а ведь могла бы и обойму разрядить. Хотя, что там обойма – мне бы вполне хватило одной пули. И все – сушите весла, Алексей Викторович. Разделили бы мою тушку новгородские волки и фамилии бы не спросили.
— Лиля, вы же видели мои документы, — пытался образумить я ее, принимая сидячее положение. — Я из адвокатской конторы.
— А что всего лишь из адвокатской? – морщась от боли, но с вызовом спросила она. – Хочешь, подскажу адрес, где делают «эфэсбэшные»? Ненамного дороже…
Лиля осеклась, потому что в кустах малины, прямо за ее спиной шумно затрещали ветки – будто там разворачивался небольшой трактор. Мы с Лилей застыли на месте, не решаясь шелохнуться. Мне уже было не просто не по себе, а по-настоящему жутко.
Потом из кустов фыркнули так, что с окрестных деревьев вспорхнули птицы. Лиля дико взвизгнула, забыв про раненую ногу, подпрыгнула на месте и в одно мгновение оказалась за моей спиной:
— Это медведь! – истерично кричала она, подталкивая меня в сторону малинника. – Я в Интернете читала, что они здесь водятся! Сделай что-нибудь, что ты стоишь…
— У тебя же пистолет! Стреляй!
— Он ненастоящий!..
— Тогда медленно… — я, еле дыша, нагнулся, чтобы поднять с земли свое удостоверение, — осторожно… без резких движений… уходим назад.
Как завороженные мы впились взглядами в малинник и пятились, не решаясь бежать, даже когда добрались до спасительной калитки. Роднее меня в этот момент у Лили, наверное, никого не было, но, заперев засов, она одумалась – отскочила и снова уперла мне в грудь «ненастоящий» пистолет.
— Не подходи!
Я ухмыльнулся и протянул руку за игрушкой:
— Не валяй дурака!
Она тут же перехватила пистолет за ствол и приготовилась замахнуться:
— Я буду кричать!
— Кричи. Ты еще не поняла, что услышат тебя только медведи?
Я резко дернулся вперед, перехватил ее запястье и, пока отбирал пистолет-муляж, Лиля выкрикивала ругательства, прямо таки недостойные уст юной леди с филологическим образованием.
Муляж был очень похож на настоящий. Разве что намного тяжелее – видно отлит из цельного куска металла. Швырнув игрушку подальше и все еще не отпуская ее рук, я продолжил уговаривать:
— Лилия Анатольевна, предлагаю вам еще раз подумать и посмотреть на эту печать, — я раскрыл перед ее носом удостоверение, — и убедиться, что она не поддельная. А если вы напряжете память, то вспомните, как неделю назад сами звонили мне на сотовый, а потом самым беспардонным образом бросили трубку.
— Как вы меня нашли? – дерзко спросила Лиля.
— Счет за переговоры. Когда в следующий раз захотите спрятаться, не нужно оставлять таких подарков в почтовом ящике.
— Вы правда тот самый Алексей Викторович, которому я звонила? – теперь с надеждой спросила она.
***
Лиля Захарова училась на втором курсе факультета журналистики, когда ей пришлось переехать в Москву и, соответственно, перевестись в московский вуз. Причиной тому было ее замужество за успешным и амбициозным служащим петербургского филиала столичной компании. Мужа, уж неизвестно за какие заслуги, повысили и предложили ему возглавить отдел в Москве. Семейная жизнь, однако, не сложилась – уже через полгода после переезда супруги оформили развод, но доучивалась Захарова в МГУ, там же очень коротко сошлась с Натальей Черных, которая училась двумя курсами старше и уже делала большие успехи в журналистике. Правда, карьера у Черных не сложилась, а вот Лиля, получив диплом, вернулась в Петербург. Какое-то время была внештатным корреспондентом газеты, потом попала в штат, и в настоящее время считала себя человеком вполне состоявшимся. С Натальей они хоть и виделись после Университета всего дважды, но часто перезванивались и переписывались. Поэтому, когда в конце апреля этого года Черных оказалась в Питере и предложила Лиле встретиться, та только обрадовалась.
— Она много расспрашивала меня про работу – о моих возможностях, о газетах, с которыми я сотрудничаю. Потом рассказала, что есть очень интересная тема о краже наркотиков и спросила, не хочу ли я этим заняться.
— Подождите, — вмешался я, — я правильно понял, что Черных тоже журналистка? И она вот так просто поделилась информацией?
— Тогда меня это не насторожило. К сожалению. Наташа давно не занималась расследованиями, полностью ушла в преподавательскую деятельность. Сказала, что сноровку потеряла, но у нее в этом деле своя заинтересованность, поэтому она хочет, чтобы статья вышла. А рассказала она такое, что действительно было достойно публикации.
Суть Натальиного рассказа сводилась к тому, что меньше месяца назад известный в городе предприниматель Дмитрий Алексеевич Кастецкий, пользуясь услугами грузоперевозочной компании «Транзит-Плюс», перегонял из Казахстана а Санкт-Петербург партию героина. Перегонял, естественно, прикрываясь вполне легитимными товарами. Только руководитель «Транзит-Плюса» — Александр Караваев – о перевозке героина узнал, хотя не должен был, и вместо того, чтобы доложить в правоохранительные органы, решил поступить по-своему: организовал нападение на фургон. Водители были застрелены, а наркотики пропали.
— Я, правда, скептически отнеслась к рассказанному Натальей и решила перепроверить кое—что по своим каналам. Оказалось, что Кастецкий действительно обращался в «Транзит-Плюс», и на фургон с грузом напали под Екатеринбургом. Местный следственный комитет возбудил уголовное дело по факту убийства двух водителей, в нескольких километрах от трассы нашли и фургон – пустой. Мне рассказали, что Кастецкий был очень заинтересован в поиске груза, буквально рвал и метал. Его ребята чуть ли не с лупами всю трассу обыскали. Ну а что конкретно они искали – чай или героин – узнать невозможно. Только вот… — Лиля понизила голос, — в кармане куртки одного из убитых водителей оперативники нашли пакет с казахским чаем. Но когда пакет вскрыли, в нем оказался расфасованный и готовый к продаже героин. Правда, внимания этому практически не уделили – возможно, Кастецкий постарался.