— Ну, даешь! Я все утро морги да больницы обзванивал, а ты здесь лежишь-загораешь! – ворчал Федин, пока выкладывал ей на тумбочку фрукты. – Могла бы и позвонить: я же волнуюсь! Беспокоюсь, вдруг это и правда ты фарафоновскую квартиру обнесла, обвела нас всех вокруг пальца и на Мальдивы свалила.
Впрочем, надолго он, слава богу, не задержался. Поговорил с лечащим врачом, спросил ради приличия, не нужно ли чего Насте – друзьям-знакомым что-то передать, или одежду сменную привезти.
— Видишь, как я о своих агентах забочусь? Так что говори, не стесняйся.
— Я вам не агент, — буркнула только Настя.
Но тут же подумала, что было бы неплохо, если бы кто-нибудь, хоть этот мент, привез ей из дома спортивный костюм и тапочки. А еще мыло, шампунь и зубную щетку.
И отдала ему ключ от квартиры.
Капитан вернулся под вечер, когда вход для посетителей уже был закрыт, но, вероятно, для него сделали исключения. Настя ни о чем не подозревала, поэтому, когда Федин грозно спросил, что в ее убогой квартирке делает гарнитур из жемчуга, где на кулоне выгравировано: «Дорогой Ларисе в день сорокалетия» – она совершенно растерялась. Только вяло отпиралась, что это не ее.
— Ежу понятно, что не твое! – хмыкнул оперативник. – Вот я и спрашиваю, у кого ты золотишко сперла? Сдается мне, что у Фарафоновых.
— Это не я…
Федин молча походил вокруг ее кровати, как будто прикидывая, правду она говорит, или нет. И сделал вид, что поверил:
— Ну ладно, а кто, если не ты? Давай тогда вспоминать, кто к тебе в последнее время в гости забегал.
Настя уже чуть не плакала, но сопротивляться ему не было сил. Ненавидя саму себя, она начала перечислять:
— Ну, Кузя заходил…
— Кузьмин, что ли? Из «Скорпиона»? Этот с Фарафоновыми не знаком, не подходит. Еще кто?
— Оксана приезжала…
— Эта тоже не подходит: на кой ей мамашин гарнитур сдался. Дальше?
— Не было больше никого! Думаете, я всех подряд домой пускаю? Ну, Пашка Фарафонов еще был…
Федин прищурился, и Насте показалось, что он опять ей не верит:
— А ему-то что у тебя понадобилось? Давно он приезжал?
— Недавно… Как раз в тот день, когда я сюда попала. Мы с ним никогда и не разговаривали толком, а тогда я зашла в клуб, а Пашка уже там сидит, меня дожидается. Потом предложил в спокойном месте поговорить – в клубе тогда и присесть было негде. Я его домой привела, а он еще коньяк этот злосчастный притащил…
— Ну? И чем говорили-то? – поторопил опер.
— О хахале Оксанкином! Дался вам всем этот Грег… А что я могла ему рассказать, если я даже не видела его ни разу. Разве что на фотках…
Федин насторожился:
— На каких фотках?
— На Оксанкиных. Которые она потеряла. В смысле, сначала она мне их показывала, Грегом своим хвалилась, а потом потеряла.
— Так выходит, ты Грега в лицо знаешь? – Глаза молодого опера загорелись, и он принялся рыться в своей папке.
— Ну, более-менее…
Федин уже сунул ей под нос фотографию, отпечатанную на цветном принтере и заботливо наклеенную на картонку:
— Узнаешь? – торопливо спросил он.
— Вроде похож…
— А точнее?
Настя взяла из его рук фотографию: очки, светлые кудри, удлиненное лицо с умными глазами…
— Точно он! – уже увереннее сказала она. – А Оксанка его что, не опознала?
— Значит, он! — Капитан не скрывал радости, а вопроса предпочел не расслышать. – Анастасия, ты золото, а не агентесса.
— Я не агентесса… — слабо возразила Настя, но опер опять не расслышал.
— Все, я побежал, а ты лопай апельсины и выздоравливай. Мы с тобой еще таких дел наворотим!
***
Наутро, едва закончился обход пациентов, Федин явился снова. Так как на этот раз в палате они были не одни, предложил выйти в холл. Усадил ее на диван и дал в руки мобильник.
— Телефон Павла Фарафонова знаешь? Или напомнить? Вызванивай его сюда: дашь ему ключ от квартиры и под каким-нибудь предлогом пошлешь к себе домой.
— Зачем?..
— Тайна следствия. Звони, давай!
«Не кончится это хорошо…» — подумала Настя и едва ли не в первый раз попыталась сопротивляться:
— Ага, вы придеретесь к какой-нибудь ерунде и Пашку посадите, а мне оно надо? Вам нужно, вы и звоните!
Настя, как будто опасаясь самой трубки, положила ее как можно дольше от себя и даже спрятала руки в карманы.
— Анастасия, у тебя, оказывается, и зубки есть?! – делано удивился опер, а больше издевался. – Ты пойми, солнце мое незаходящее, у Пашки мама с папой есть – они его в обиду не дадут. А о тебе кто позаботится, кроме меня? Ты лучше подумай, какое совпадение шикарное: Фарафонов приносит тебе кулечек с золотишком, и в тот же день ты улетаешь в больничку!
Настя чуть не задыхалась от возмущения: что за дикие вещи он говорит! А капитан продолжал:
— А я расскажу тебе, как дело было! Фарафонов проигрался в автоматы, одолжил жемчуга у мачехи – без спроса, разумеется. Домой нести их побоялся, а к тебе – в самый раз. Только вот тебя из квартиры нужно было убрать, чтобы под ногами не путалась. Я б на твоем месте уговаривал меня остатки коньяка, что он принес, на экспертизу отправить, а ты его еще защищаешь!
Федин укоризненно покачал головой и отвернулся, будто обиделся и смертельно разочаровался в ней.
— А зачем он вообще ко мне этот гарнитур принес? – рассеянно спрашивала Настя. – И как бы он потом забрал его, если у него ключей нет?
— Откуда ты знаешь, что нет? Может, он уже дубликаты сделал. Или как раз на днях явится к тебе в палату – ключ выманивать.
— Я бы заметила сверток после его ухода… — совсем уже тихо пробормотала Настя. – Это не он.
— А кто?!
В самом деле, кто? Если не Пашка, то Оксана – больше к ней в тот день никто не заходил. Но Оксана-то ограбить родителей точно не могла, зачем ей это делать? Или она не грабила вовсе, а Лариса сама попросила ее что-то с гарнитуром сделать? А Оксанка его нечаянно забыла, когда скорая приехала... Точно! Так и было…
«Позвоню Пашке, — она молча потянулась к трубке, — менты рассчитывают, что он как попадет в квартиру, сразу за гарнитуром бросится. А он не бросится, потому что и не знает ничего о нем! »
Еще больше Настя убедилась в своем выводе, когда Павел очень нехотя отозвался на ее просьбу съездить к ней домой. Пообещал прислать к ней Оксану, а сам сослался на занятость.
— Звони еще раз, — велел Федин, когда Настя положила трубку.
Со второй попытки Пашка и правда согласился – а дальше все пошло как по маслу. Федин наконец-то убрался, приехал Павел забрал ключ и тоже уехал. А Настя, утомленная допросами, пошла в буфет за пирожками.
***
— Дочь, ты не помнишь, я гарнитур с жемчугом на дачу забирала или оставила в городе?
Родители уже второй час собирались на банкет по поводу открытия нового ресторана и все никак не могли уйти. Оксана открыла рот, чтобы раздраженно ответить, что не помнит, но… она поняла, что делать этого нельзя. О похищенном из родительского сейфа футляре с украшениями Оксана забыла напрочь. Да и мама хватилась его вовсе не на следующий день, а по прошествии целой недели.
— Конечно в городе! – выпалила Оксана. – Сама же говорила, что здесь он тебе не понадобится.
— Да? – удивленно переспросила мама. Рассеянно скользнула взглядом по Оксане. – Ну, хорошо…
Мать не страдала провалами в памяти и наверняка что-то поняла.
«Черт. Вторая часть фразы явно была лишней! — слишком поздно сообразила она. – Нужно вернуть гарнитур в сейф до их возвращения! Затолкаю футляр подальше, а потом при маме «найду». Коряво, конечно, выйдет, но уж лучше так…»
Она бросила в сумку ключи от машины и покинула особняк еще раньше родителей. Футляр, должно быть, до сих пор находился в квартире Настьки. С того злополучного дня, как подруга попала в больницу, Оксана не навестила ее ни разу. Безжизненно—бледное с синюшными губами лицо подруги все время стояло у нее перед глазами, и увидеть его воочию снова Оксана безумно боялась. Она была уверена, что ее нервы этого не выдержат.
Несколько раз мелькала мысль забыть о Настьке вовсе – будто и нет ее. В самом деле, что их связывает? Подумаешь, год с лишним назад они оказались соседками по парте на подготовительных курсах по математике. Настька по предмету соображала гораздо лучше нее, задачки со сложными логарифмами решала играючи, так что Оксана сама же предложила обменяться телефонами и держаться вместе. После того первого занятия Настя в Университете больше не появилась, а Оксана сдуру принялась звонить и выяснять в чем дело. Как же давно это было…
Настя тогда еще даже не кололась. И подругой для нее, внучки мэра, была по маминым меркам вполне подходящей – девочка из профессорской семьи. У профессора в тот момент возникли временные финансовые трудности, которые со временем переросли в трудности хронические. В результате, Настькины родители развелись, из огромной квартиры в центре Москвы она с матерью переехала в Митино. Отец женился вторично и, вроде бы, вообще из столицы уехал. Мать тоже устроила личную жизнь, оставив квартиру в полное Настькино распоряжение. Как раз тогда в друзьях у нее появился бармен Кузя из «Скорпиона».
В довершение всего в день первого же вступительного Настькиного экзамена умерла ее бабушка. Оксана помнила, что как подруга уверяла ее, что обязательно будет поступать на следующий год, но – не сложилось.
Настька, одетая в спортивный костюм, по-турецки сидела на больничной койке и с аппетитом уплетала подозрительного вида чебурек, купленный, скорее всего, в местном буфете. На щеках играл легкий румянец, взгляд был вполне осмысленным, и Оксане даже показалось, что у подруги сегодня приподнятое настроение – такого не было давно. О том, что находилась Настя все же в больнице, а не дома на диване, говорила лишь капельница рядом с койкой.