— Ты как? – неловко спросила Оксана, складывая на прикроватную тумбочку пакет с фруктами и не решаясь сесть.
— Нормально, — едва ее заметив, Настя насторожилась, даже перестала есть.
— Я тебе яблок принесла, апельсинов… — потеребила девушка ручку пакета.
— Спасибо.
Настька так явно показывала, что не рада ей, что Оксана разозлилась. Не хочет разговаривать – и черт с ней!
— Я вообще-то по делу, — уже уверенно продолжила девушка, — я у тебя в квартире оставила одну вещь. Ну, в тот раз…
Оксана все-таки запнулась, а у Настьки отчего-то беспокойно начали бегать глаза.
— В общем, выпишут тебя, наверное, не скоро, а вещь мне нужна срочно. Дай мне, пожалуйста, ключи от квартиры.
— Туда Паша поехал, — выговорила Настя через силу. – Я отдала ключи ему.
— Зачем? – еле слышно переспросила девушка, еще не до конца осознавая, что натворила…
«Я же не хотела этого! Не хотела. Это глупость была, минутное помешательство!»
Оксана мчалась к Надькиной квартире. Несколько раз она набирала номер Пашки, но телефон его был отключен, что заставляло еще больше нервничать. Оксана совершенно не помнила, где именно оставила злополучный сверток с гарнитуром, но знала, что пакет, в котором он лежал – обыкновенный. Совершенно неприметный. Один шанс на миллион, что Пашка, войдя в квартиру, захочет заглянуть в этот пакет. Но девушка все-таки волновалась.
На минуту она задумалась, чего боится больше – что Пашка возьмет гарнитур в руки, а эти сволочи из полиции обвинят его в краже, или что брат догадается, что она хотела его подставить – и расскажет обо всем родителям?
«Надо уговорить его молчать! Главное, успеть до приезда полиции…»
Во дворе Настиного дома было тихо. Оксана оставила машину в соседнем дворе, внимательно оглядела окрестности и, не заметив ничего подозрительного, вошла в парадную. Здесь тоже было тихо, дверь нужной квартиры заперта. Собравшись с силами, Оксана вдавила кнопку звонка – тишина.
Только тут она расслабленно выдохнула. Выходит, она мчалась так быстро, что успела сюда не только до приезда полиции, но и до Пашкиного визита. Осталось только дождаться брата во дворе, пообещать, что привезет вещи Настьке сама, и забрать у него ключ.
Раздался телефонный звонок – это была мама:
— Дочь, ты где?
— В городе, — бодро ответила девушка.
— Срочно приезжай в особняк. На звонки с незнакомых номеров не отвечай, если на улице подойдут – хоть с удостоверениями, хоть без – отвечай, что без адвоката слова не скажешь. И тут же мне перезвони. Поняла?
— Мама, что случилось? — еле выдавила вопрос перепуганная Оксана.
— А ты не догадываешься, что? – звенящим голосом спросила мама. – Павла в полицию забрали!
Санкт-Петербург
Добрался домой я в четвертом часу ночи, предварительно вернув машину Стасу и забрав от метро свою. Горе-преследователи в «восьмерке», рассудив, видимо, что когда-нибудь я домой все же вернусь, ждали меня у парадной. Они даже не спали и не потрудились потушить свет в салоне – один курил, второй разгадывал кроссворд. Я, проходя мимо их машины, приветливо махнул рукой – чтоб не беспокоились – и вошел в парадную. Им я старался казаться беззаботным и неунывающим, хотя настроение было такое, что хоть вой. Из-за Антона, конечно. Вспомнил я, как он выведывал у меня информацию о Лиле, и как советовал «выманить» ее – и наверняка попыток не оставит. Что мне со всем этим делать, я не знал.
Открыв дверь квартиры, и увидев, что включен свет, я вспомнил о Кате. Она все еще была здесь и уже не спала. Мне бы радоваться: разве не этого я ждал с той самой минуты, как она приехала в Питер? Однако самой первой моей мыслью было малодушно сбежать из квартиры, лишь бы оттянуть хоть на время допрос на тему, не с вражескими ли агентами у меня была встреча? И еще больше мне не хотелось ей врать, что не с вражескими.
Нарочито медленно я снимал куртку, а когда расстегивал ботинки, краем глаза увидел приблизившиеся из комнаты босые женские ноги, Катины, разумеется. Я мгновенно выпрямился, она отчего-то тоже застыла на пороге. В опущенной руке раскрытая книга, через плечо перекинута небрежно заплетенная коса. Из одежды на ней была только моя рубашка, застегнутая на несколько пуговиц. Я подозревал, что эта рубашка прозрачная, но не знал, что настолько. В глазах ее читалось нетерпение сказать что-то, но она молчала. И допрос явно откладывался на неопределенный срок – беспокоило Катю явно не мое отсутствие.
— Ты голоден? – спросила она. — Я нашла у тебя мясо и приготовила ростбиф. Давно, правда, но можно разогреть.
— Можно, — пожал плечами я. Хотя Катины ноги были так откровенно оголены, что еда это последнее, о чем я думал.
Она же, слегка замешкавшись, аккуратно закрыла книгу, положила ее на телефонный столик, но вместо того, чтобы свернуть на кухню, вдруг обняла меня, зарылась пальцами в мои волосы и поцеловала. Но тут же отстранилась – она недоуменно смотрела мимо меня на свою ладонь, только что побывавшую на моем затылке. Ладошка была в пыли и сухих листьях. Ну и видок у меня, должно быть. Я открыл рот, чтобы хоть что-то сказать, но Катя опередила:
— Давай, ты потом все расскажешь… — и в легком замешательстве повела меня в ванную.
Потом она, сидя на краю ванной в намокшей рубашке, мыла мне голову, то и дело касаясь меня то бедром, то грудью, и делая вид, что не замечает, что творят со мной ее прикосновения. А в изумрудных глазах вовсю резвились бесенята. Закончилось купание тем, что я сперва стащил ее, хохочущую и отбивающуюся в ванну, а потом, предпочтив экзотике качество, все же отнес в кровать. Хохотать Катя перестала, но мои несчастные соседи только благодаря врожденной тактичности не стали молотить шваброй по батарее с призывами заткнуться...
— Пока тебя не было, приходила девушка, — как будто нехотя произнесла Катя.
— Марина?
— Ну уже не знаю – Марина, Ирина… мы как-то не успели познакомиться! Не смотри, пожалуйста, на меня так испуганно, я ее не убивала и не сбрасывала труп в Неву, — нервно пошутила она.
Я откинулся на спину и не знал, что сказать. О Марине я за эти дни совершенно забыл. Забыл, что у нее есть ключи от квартиры, и что она может прийти сюда в любой момент. Как все складывается-то по-дурацки.
— И… что ты ей сказала? – только и смог выдавить я.
— Я думала, что это ты, и открыла ей дверь, одетая в твою рубашку на голое тело – мне нужно было что-то говорить?
— А она?..
— Тоже немного. Только сказала мне, что ты не любишь, когда надевают твои рубашки. Потом расплакалась, оставила там, на тумбочке ключи и ушла. Леш, — она приподнялась на локте и заглянула мне в глаза со всей искренностью, — я хотела ее догнать и все объяснить, но она очень быстро бегает, а я была босяком и не одета… Но мне показалось, что она не глупа и тебя любит. Если ты с ней поговоришь – наверняка поймет и простит.
Я тоже приподнялся, желая внести ясность:
— Катюш, ты все не так поняла: мы с Мариной давно не…
Она не дала договорить, закрыв ладошкой мне рот:
— Я не хочу знать, что у тебя с Мариной, это не мое дело. У тебя своя жизнь – не надо было мне вот так являться к тебе без приглашения.
— Катюш, я… — она опять закрыла мне рот.
— Молчи. Я и так знаю, что ты мне всегда рад. Поэтому, после ухода твоей девушки я и подумала, что раз тебе все равно придется оправдываться перед ней – если уж она меня здесь застала – то хотя бы будешь оправдываться за дело.
Странно, но нам опять не стучали по батарее. У меня чертовски терпеливые соседи.
— Не хочу, чтобы наступало утро, — призналась Катя, — я его боюсь.
Я ее понимал. Катя не хотела портить вечер – наш единственный, скорее всего. Потому и не задавала вопросов, над которыми, я уверен, думала до моего возвращения. Которые обязана задать, не имеет права не задать. Потому и мне не позволяла рассказывать выдуманную уже полуправду – знала заранее, что не поверит, и что мы на этой почве обязательно поссоримся. И жизнь у нас у каждого своя, устоявшаяся: Марина, хотя и вернула мне ключи, но я не знал, что придет ей в голову завтра. Вдруг опять простит? И Катя – может, у нее в Старогорске кто-то есть. Тот же Юрка Ваганов, или кто-то другой. Она слишком хороша, слишком темпераментна, и ее окружает слишком много мужчин, чтобы ей быть одной. И, конечно, она не решится променять эту свою устоявшуюся стабильность на призрачное непонятно что. На затянувшийся командировочный роман. Слишком сложно все.
А утро, между тем, уже вступило в права: на улице пока стояла тишина, но солнце уже настойчиво светило сквозь щель между шторами. Я, боясь шелохнуться, чтобы не разбудить, скосил глаза на Катино лицо, но она не спала, а, как и я, сухими глазами вглядывалась в полоску света на окне.
— Уже утро, — сказала она, — пора вставать.
Но, вопреки словам, только уткнулась лицом мне в шею и снова затихла.
Вскоре ей нужно было убегать по своим командировочным делам, а мне чуть позже, но все же явиться в контору – я еще работал у Антона. Пришлось признать, что начался новый день…
Я вываливал в кошкину миску ее еду, когда в кухню вошла Катя, снова одетая в мою рубашку, и деловито заглянула в холодильник. Было в этом что-то домашнее, уютное и мне это неожиданно понравилось. Не понравился только вопрос, который Катька задала:
— И все-таки, где ты был ночью?
Впрочем, глупо было надеяться, что она об этом так и не спросит.
— Срочные дела по работе. — Я сел на табурет и начал невозмутимо листать новостные программы по телевизору. – У нас это часто случается, не удивляйся.
— Работа это очень важно, — серьезно согласилась Катерина, взвешивая в руках сковородку. – «Болтушку»? Или «глазунью»?
— «Болтушку». Тебя отвезти в РУВД?
— Не нужно, я сама доберусь.