— А после работы? Давай я за тобой заеду? – сделал я еще одну попытку. — Погуляем по Питеру, посидим где-нибудь.
— Зачем? Чтобы ребята из РУВД потом замучили меня расспросами: не сливаю ли я правозащитнику Аленкова все их гениальные планы?
— Но я могу тебе хотя бы позвонить?
— У меня много работы в течение дня, все равно поговорить не удастся.
Катерина стояла в двух шагах от меня, но было ощущение, что она уже не здесь, не со мной. Не зря мы оба боялись этого утра. Неужели она и правда сейчас просто уйдет, будто ничего не было. Бред какой-то…
Отпускать ее не хотелось. В попытках хоть как-то удержать Катьку, я обхватил ее за талию и, усадив себе на колени, вновь принялся целовать.
— Яичница сгорит… — слабо возразила она, но отвечала на поцелуи охотно.
— Катюш, ну почему бы нам хотя бы не попробовать? Нам же хорошо вместе. Да, географический вопрос многое усложняет, но что такое семьсот километров в наш век космополитизма? – шептал я ей на ушко полушутливым тоном, – даже в стародавние времена люди к этому спокойней относились, чем ты сейчас. Сколько угодно примеров: Есенин и Айседора Дункан…
— Есенин потом повесился, — она отстранилась и посмотрела на меня со скорбью – видимо, очень жалела Есенина. Однако ж в глубине изумрудных глаз снова резвились бесенята.
— Ладно, пример неудачный... Да и вообще, не понравится – разбежимся. Ты так переживаешь, как будто я тебя замуж зову!
Катя хмыкнула и резко встала с моих колен. Отвернувшись, она снова занялась яичницей.
— Да даже если и замуж… — очень осторожно, сам не зная толком, к чему это приведет, продолжил я, — с моими связями нас разведут в течение трех дней.
Катька и ухом не повела, видимо приняв все за шутку.
— Ты не боишься, что соглашусь? А у меня сложный характер, я не твоя Марина и не стану прощать тебя в тысячу первый раз. С ней тебе было бы проще.
— Думаешь, я этого еще не понял?
— Я часто бываю вспыльчивая – буквально из-за ерунды. Я, конечно, быстро остываю, но… — она поставила передо мной тарелку с яичницей – все же не подгоревшей, — бывает, что уже поздно. Иногда даже жалею о сделанном, очень жалею. А у меня такая должность, что сделать я могу очень много. К примеру, узнать, где конкретный человек был в конкретное время – ты знаешь, что это пара пустяков? Тем более, если у этого человека в машине стоит GPS–навигатор.
— Катюш, я правда разруливал рабочие проблемы! – Я даже не соврал в этот раз.
— А я разве сказала, что тебе не верю? — успокоила Катя и ласково улыбнулась. – Чай или кофе?
— Кофе.
— А еще я страшная собственница, — продолжила она. — Можно сказать, клинический случай. Помню, у меня были босоножки, — взгляд ее стал мечтательным, — на тонюсенькой, высоченной шпильке, ремешки из нежнейшей кожи. А на застежках стразики. Я в них не ходила, а летала… Папа из Италии привез – ни у кого таких не было. Сестренка мне страшно завидовала, выпрашивала поносить, а я не давала. У нее нога на два размера больше, к тому же сестра не умела такую обувь носить – даже стояла на шпильках с трудом. Вот скажи, зачем они ей понадобились? Но однажды, пока я гуляла с подружкой, она надела мои итальянские босоножки и ушла в них на дискотеку!
— Ужас!
— Она надела их на желтенькие носки в полоску, облила, конечно, пивом, и на них наступили как минимум пять раз. А одного стразика мы так и недосчитались. Как ты думаешь, что я сделала?
— Наверное, с тех пор у тебя нет сестренки?
Катя покачала головой, давая понять, что я безнадежен:
— Нет, серьезно, зачем ты все это рассказала – про вспыльчивость свою, про босоножки… Это метафора такая? Ты думаешь, что вчера ночью я был у любовницы, да? Катенька, ты мне льстишь.
— Пей свой кофе.
— Что стало с сестренкой? – потребовал я ответа.
Но Катя вдруг отвлеклась – услышала знакомое слово по бубнившему в углу телевизору: Старогорск.
— Сделай звук погромче.
— Сестренка уже разговаривает? – веселился я, снова усадив себе на колени и не давая дотянуться до пульта. — Сначала ответь!
Катя пожала плечами:
— Я подарила ей эти босоножки.
Это все-таки метафора, — подумал я и добавил громкость.
— Напомним, — торопливо говорил корреспондент, — что рано утром седьмого сентября в подмосковном Старогорске в результате кровавой разборки было убито четыре человека. — Камера беззастенчиво скользила по земле, усеянной россыпью гильз, не могла не задержаться на черных мешках с телами, которые уже грузили в машины. — Все погибшие, по имеющейся информации, были сотрудниками охранного предприятия "Брэнд". В настоящее время Следственный комитет Старогорска рассматривает несколько версий случившегося. Берегите себя, — доверительно закончил диктор.
— Неспокойно нынче в Датском королевстве… — усмехнулся я, делая глоток кофе. – Катюш, распустились они там без тебя.
А Катя была не на шутку взволнована:
— Леша, глава «Брэнда» — Евгений Перегудов… Про него что-нибудь сказали? Он тоже убит?
— Нет, вроде не говорили.
Я и сам заволновался: конечно, первой мыслью было, что наш с Лилей план сработал – причем кардинально. От этой догадки на душе стало мерзко: получается, я имею прямое отношения к смерти этих четверых… Но я тут же опомнился: перестрелка случилась аж утром седьмого, а разговор с Лилей состоялся только вчера, восьмого.
Мысль, что я не при чем, стала спасительной, за нее хотелось держаться изо всех сил. И все-таки оставалась легкая досада, что Перегудова среди убитых не оказалось. Ведь выйдет Лилина статья, и его убьют, наверняка убьют. Я буду виновен в смерти человека – я вдруг впервые ясно это понял.
— Лешка, ты что?.. – Наверное, все мои думы как обычно были написаны на лице. Катя погладила меня по щеке, в который раз заставив меня окунуться в омут ее глаз. – Все ведь обошлось, какой смысл об этом думать?
Катя, конечно, не угадывала мысли, но я согласно кивнул и поцеловал ее ладонь.
Из комнаты раздался звонок ее сотового. На часах был ровно полдень. Катину руку пришлось отпустить. Этого звонка я ждал и боялся одновременно, после него многое изменится, может быть, непоправимо.
После телефонной беседы настроение у Кати мгновенно улучшилось. Уложившись в двадцать минут, она полностью оделась, собрала сумку и уже из прихожей попыталась меня удивить:
— Мне звонила Лилия Захарова. Сама! Сказала, что хочет встретиться. Так что можешь начинать сушить сухари для своего Аленкова. Только вот интересно, откуда она знает номер моего сотового?.. — Катя задумалась и резко застыла, не обув вторую туфлю.
— Наверное, сначала она позвонила в Василеостровское РУВД, а там дали твои координаты, — выглянув в прихожую, подсказал я.
— Наверное, — тут же согласилась она. Дотянулась до моих губ и поцеловала – то ли в благодарность за подсказку, то ли на прощание:
— Я постараюсь освободиться пораньше и приехать к тебе, — шепнула она напоследок.
Во взгляде ее было столько доверия, что я тут же почувствовал себя распоследней сволочью.
День обещал быть длинным и невеселым. В офис я ехать передумал – не хотел встретиться там с Антоном. Не знал я, как вести себя с ним. Вчера у меня не было друга ближе, чем он, изменилось ли что-то сегодня? Да, прибандиченный Кастецкий – его клиент. Особый клиент, если можно так выразиться. Но что это меняет? Мало ли у кого какие клиенты…
Но почему-то все равно не отпускала мысль, что меня предали, сыграли на моих чувствах и вот—вот выбросят на помойку.
Ближе к трем часам дня позвонила Аня и чуть не плача сообщила, что Антона с утра нет, на звонки он не отвечает. Наши юристы зашиваются с работой, и все со своими бумажками и рабочими проблемами идут к ней. В общем, она не справляется, и если я через полчаса не приеду – то уволится. Пришлось ехать.
— А что с Антоном? Опять в командировке? – спросил я уже в офисе.
— Не дай бог! — Глаза у Ани были покрасневшими, видно, наши юристы и правда довели ее до слез. — Он в прошлый раз на три дня уехал, так его клиенты меня звонками чуть до истерики не довели…
Кстати, его последняя командировка… — слушать Аню я перестал. – Куда он ездил? В Подмосковье, кажется. А вернулся седьмого в первой половине дня. И тем же утром в подмосковном Старогорске расстреляли машину Перегудова. Да нет, бред!..
— Аня… — оборвал я ее на полуслове, – ты можешь поднять данные, куда в последний раз в командировку ездил Антон? В какой город, и по какому вопросу?
Аня растерялась, а в глазах снова заблестели слезы: поиск соответствующего документа в архиве бухгалтера это еще как минимум час работы, а стопка текущих бумаг, которую за отсутствием начальства придется разбирать ей, сама собой не исчезнет.
— Анечка, когда найдешь что-нибудь по командировке – можешь идти домой. С документами я сам разберусь, — секретарь тут же встрепенулась и радостно кивнула.
Информация подобного рода вообще-то была конфиденциальной, но, видимо, у нас в конторе очень привыкли к тому, что у Антона от меня секретов нет – я и сам так думал до недавнего времени. К тому же Ане очень хотелось домой.
Перезвонила она мне через пятнадцать минут:
— Леша, я с бухгалтером сейчас поговорила, она вспомнила, что выдавала командировочные для поездки в Старогорск. Или тебе официальный документ из архива нужен обязательно?
— В Старогорск… — обреченно повторил я. – Нет, ничего больше не надо. Да и запрос мой нигде фиксировать не нужно, хорошо? Подожди, а на сколько дней предполагалась командировка?
— На неделю, вообще-то. Он раньше вернуться не рассчитывал – это я точно помню.
Секретарь ушла, оставив меня один на один с кипой документов. Какое-то время я пытался вникнуть в их суть, но мысли все равно возвращались к Антону. Уезжал на неделю, а вернулся внезапно, всего через три дня мрачным и озабоченным. Мне еще тогда подумалось, что у него не просто неприятности по работе, а что-то личное. И удивился, что со мной он делиться не стал. Пожалуй, если бы он оказался свидетелем перестрелки в Старогорске, у него могло быть как раз такое настроение.