По всему выходило, что стрельбу затеяли с позволения Кастецкого. Особенно, если допустить, что история с похищением наркотиков всплыла наружу. А от кого Кастецкий мог узнать о покупке наркотиков Перегудовым? Только от Лили Захаровой… Значит, если Перегудов еще жив, возможно, ей будут мстить. Я быстро набрал ее номер:
— Лиля, вы уже в Петербурге?
— Алексей Викторович, я здесь, — голос у нее был взволнованный, но почти счастливый, — я только что разговаривала с Екатериной Андреевной и, по-моему, она мне поверила! Они отпустят Гришу, понимаете!
— Да, очень хорошо… — машинально поддержал ее я. – Лиля, вам нужно немедленно, прямо сейчас покинуть город. В Валдай лучше больше не ездить. У вас есть, куда уехать?
— Есть, — голос ее мгновенно потускнел, но лишних вопросов она не задавала. – Хорошо, я вас поняла.
И отключилась.
Так, значит, с Катей она поговорила только что. Я уставился на телефонную трубку и принялся считать, через сколько секунд перезвонит Катя.
Через семь.
— Никитин! Ненавижу тебя, никогда этого не прощу! Вы с Аленковым подкупили Захарову, чтобы она дала ложные показания, да?!
— Катюш, ты о чем, милая? – Удивление в голосе получилось фальшивое, будто я ещё и издеваюсь.
— Ах, ты!.. – Подобрать подходящее слово она не смогла, но внезапно договорила спокойно и подчеркнуто холодно: — Не звони мне больше никогда!
Сволочь ты, Никитин, одним словом...
В следующий раз телефон зазвенел неожиданно и особенно тревожно. Я почему-то был уверен, что хороших вестей сегодня не будет.
— Алексей Викторович, выйдите, пожалуйста, из офиса, – бесстрастным голосом произнесли в трубке. — Вас ждут.
— Кто это? – задал я вопрос, но уже пошли короткие гудки.
Догадываясь, что я там увижу, я подошел к окну: через дорогу от агентства стояла белая «восьмерка», и из нее выходили двое знакомых мне мордоворотов, у которых в глазах читалось желание поквитаться за мои вчерашние проделки в метро.
Кто их прислал – Перегудов, Кастецкий? Если Перегудов, то дела мои совсем плохи, я ведь знаю все то же самое, что и Лиля.
Приплыли. Вот теперь точно приплыли.
Я закрыл жалюзи и беспокойно заметался по кабинету. Первым побуждением было броситься искать черный ход из офиса, но я тут же одумался – откуда здесь черный ход?..
Звонить Лихачеву? Поздно, он мне уже не поверит.
И, даже если выберусь, что мне делать? Прятаться где-нибудь в Валдае? Всю жизнь? А что будет, когда мама вернется в город?..
На меня навалились тоска и ощущение безысходности. Бежать куда-то не имело смысла.
Надо идти.
Я в каком-то оцепенении сложил бумаги в ровную стопку и выключил компьютер. Подумав, вынул из карманов ключи, записную книжку, мобильник – сложил все в ящик стола и запер кабинет. Уже выходя на улицу, пожалел, что не удалось нормально попрощаться с Катей.
От «восьмерки» меня отделяла дорога с непрерывным потоком машин, которые не давали возможности пройти. Приоткрылась дверца стоящего рядом с ней «Мерседеса» S-класса, который я до этого не очень выделял на фоне других автомобилей, и из салона выглянул Тоха Березин.
Два раза он махнул мне рукой, подзывая к машине, и прокричал что-то, но все слова растворялись в шуме автотрассы. Всего за несколько мгновений выражение его лица сменилось от рассеянности, совсем не свойственной ему, до панического страха и какой-то наигранной веселости. А я стоял, как приклеенный, на крыльце офиса и силился разобрать, что он пытается мне сказать. Наконец, Антон выбрался полностью и, лавируя между летящими автомобилями, добрался до меня, ухватил за плечо и потащил обратно:
— Ну что ты стоишь как вкопанный? – рассеянно и не глядя на меня, твердил он. – Я тебя зову, зову, а ты стоишь…
Я плелся за ним, как телок на убой, но сопротивляться даже не думал. Не видел смысла. Березин открыл дверцу автомобиля и подтолкнул меня вперед.
Свет внутри просторного салона был приглушен, и я даже не сразу разглядел мужчину, вольготно сидевшего в углу. Он был спортивного телосложения, волосы почти на две трети седые, хотя ему явно было не больше сорока. Глаза были спрятаны за очками с чуть тонированными стеклами, так что его взгляда я увидеть не мог, что меня напрягало. Я понятия не имел, кто это, и чего от меня хотят.
— Кастецкий Дмитрий Алексеевич, — суетливо представил мужчину Антон. Он все еще стоял у раскрытой двери «Мерседеса» — одной ногой в автомобиле, другой на асфальте. Явно хотел войти полностью, но как будто ждал приглашения.
Кастецкий… так вот, как он выглядит. Признаться, я ждал, что у него более брутальная внешность, но выглядел Кастецкий скорее как бизнесмен. Очень респектабельный бизнесмен. Разве что стертая наполовину татуировка в виде якоря на тыльной стороне ладони подсказала о бурной юности и тюремной молодости, когда он протянул мне руку, здороваясь.
— Рад наконец-то с вами познакомиться, Алексей Викторович, — сказал он, улыбнувшись уголком рта. Я кивнул, невнятно ответив что-то, а Кастецкий неспешно повернулся в сторону мнущегося на пороге Березина. – Антон, у вас разве нет дел в вашей конторе?
— Но… я думал… — начал было Антон, но Кастецкий перебил его довольно жестко.
— Всего доброго, Антон, вы мне сегодня больше не понадобитесь.
Березин в последний раз окинул взглядом салон, задержался на мне – только он не подсказать мне что-то пытался, не объяснить, а смотрел так, словно я занял его любимое кресло. Потом он коротко кивнул и ушел, тихо прикрыв дверцу.
— До меня дошли сведения, что вам известны обстоятельства одного убийства на Васильевском острове, — отпустив вслед за Антоном и своего водителя, начал разговор Кастецкий. — Мне нужно знать, кто это сделал.
— А… могу я узнать причину такого интереса?
Не знаю, насколько не понравился ему мой вопрос – я не видел его глаз – но Кастецкий все-таки ответил:
— Покойная забрала у меня кое-что, что ей не принадлежало. Украла, если хотите. Но ее уже наказали – она сама себя наказала соей глупостью. У меня остались вопросы только к тому, кто этот товар у нее купил.
— Так вы вроде и так знаете, кто это? Почему бы не спросить у него напрямую?
— А я пытался. Ездил на его территорию, хотел добром все решить – даже юриста с собой брал, чтобы все по закону было. А он по нам стрельбу открыл, людей своих под пули подвел. А сам сбежал, как крыса.
— Тогда что вы хотите от меня? Разве это не доказывает, что ваш товар увел именно он?
— Нет, не доказывает. Не люблю делать предположения, мне нужны факты. Ведь если я накажу этого человека, а потом выяснится, что мои предположения оказались ошибочными, сами понимаете, это поссорит меня со многими влиятельными людьми. Вот если бы его имя назвала покойница с Васильевского острова – это было бы фактом, но она не успела. Так что теперь говорите вы. Мне известно, что вы там были и все видели.
Я сглотнул и, набравшись храбрости, спросил:
— А зачем мне вам это говорить?
Кастецкий молчал, а опять жалел, что не вижу его глаз.
— Я не собираюсь угрожать вам, как он, если вы об этом – давно уже пытаюсь сменить методы работы. Правда, с переменным успехом. Но вам я угрожать не стану, вы и сами все расскажете, потому что вы сами боитесь, что он сдержит обещание в отношении вас и некоторых ваших знакомых. Это вас стимулирует лучше всех моих угроз.
Ну да, он прав – во всем прав. Это еще как меня стимулирует. Держала меня только его оговорка про «переменный успех» и страх, что освободившись от Перегудова, я попаду в еще большую кабалу. С Перегудовым хотя бы я связался не по своей воле, а с Кастецким я общаюсь практически добровольно. Никто меня в этой машине не удерживает, могу встать и прямо сейчас уйти. Пока что могу, но если останусь и сдам ему Перегудова, то он повяжет меня кровью – понятно ведь, чем это для Перегудова закончится. И никуда я от Кастецкого уже не денусь. Разве что когда-нибудь сдам его кому-то, кто покруче него самого – и вляпаюсь еще больше.
Хотя, куда уж больше.
ГЛАВА 10. СУПЕРМАРКЕТ «СНЕЖИНКА»
Старогорск
Парень вел себя странно: делал вид, что рассматривает витрину с дисками, но постоянно нервно оглядывался то на выход из супермаркета, то на торговый зал.
«Утащил, наверное, что-то? – настороженно подумала Катя. – Или только собирается?».
Она машинально отыскала взглядом охранника – тот на паренька не обращал внимания, а, умиленно улыбаясь, вглядывался куда-то вглубь магазина. Рассматривал он ноги Катиной подруги Лины, едва прикрытые очень недлинной юбкой. Лина, забыв обо всем на свете, перегнулась через борт рефрижератора с мороженым и самозабвенно в нем рылась – судя по всему уже давно.
— Господи, Линка, ну мороженое-то нам зачем?.. – простонала Катя, подбегая к ней и отбирая упаковку с розовым пломбирным чудом в форме сердца.
— Да мороженое из «Снежинки» самое вкусное! – Лина попыталась не отдать добычу. – Ты его хоть пробовала?
— Не пробовала! И, видимо, не попробую уже, — Катя оказалась сильнее, и мороженое было возвращено в холодильник. На этом она не успокоилась, и начала проводить ревизию в тележке: — Кукурузные хлопья… Шоколадная паста… Зефир в шоколаде?!
— Он вкусный…
— Ты на ценник посмотри! И вспомни, что ты уже не жена олигарха!
Лина посмотрела на ценник, ойкнула и испугано положила зефир на полку.
— Арахис в глазури?! Мы что на утренник в детском саду собираемся?
— Да он дешевый совсем…
— Он нам не нужен! – отчеканила Катя. – Ты забыла, какой у нас план?
Лина закатила глаза:
— Ну, хорошо, пойдем в винно-водочный отдел… — Только проворчала едва слышно: — Катька, ты когда в депрессии была, такая тихая ходила – молчаливая, задумчивая, не цеплялась ко мне. Я так скучаю иногда по тем временам!