— Не знаю, Ксюш, — посерьезнел вдруг Грег, — я уже везде бывал, так что, куда захочешь, туда и полетим… А пока давай-ка отъедем в другое место, а то уже битый час отсвечиваем возле Следственного комитета.
Оксана пребывала в замечательном настроении – редкость за последние дни. Она обдумывала, куда ей больше всего хочется уехать с Грегом, и нужно ли бросать Университет совсем или пока оформить академический отпуск, когда Грег вдруг попросил остановить машину:
— Мне еще тут по делам нужно сбегать, а ты езжай. Тебе, наверное, на занятия нужно.
— Ничего страшного, подождут занятия, — все ее восторженные мечты в мгновение разлетелись, как осколки, и Оксана снова насторожилась, готовая подозревать Грега во всем смертных грехах. – К тому же, ты обещал мне все-все рассказать, ты помнишь?
Он сделал мученическое лицо и выразительно посмотрел на часы:
— Ксюшенька, любимая, я все тебе расскажу, но не сейчас – у меня сегодня полно дел.
— Раньше ты свои дела решал вместе со мной. — Оксана посмотрела на него и ясно поняла, что, когда он выйдет из машины, то уже не вернется. Сядет в этот свой самолет, только один, без нее. – Если ты прямо сейчас все не объяснишь, то можешь не возвращаться, — твердо закончила она, глядя в его глаза.
Грег, уже открывая дверцу, как ни странно сел на место и снова ее захлопнул.
— Хорошо, если ты настаиваешь, я все расскажу – прямо здесь… Ксюш, я действительно имею отношение к ограблению квартиры твоих родителей, но делал я это не по своей воле. Понимаешь, я агент под прикрытием, Ксюша, — он взял ее за руку, как будто боясь, что она сейчас убежит, и говорил торопливо и несвязанно. – Меня внедрили в банду, где состояла Даша и… еще один человек – организатор. Естественно, что мне пришлось участвовать во всех их делах. Банду намеревались арестовать сразу после последнего ограбления, но Даша неожиданно исчезла, а спустя два месяца ее нашли мертвой в Петербурге, а краденное пропало. Мое руководство даже меня подозревало! Естественно, что мне пришлось прятаться. Ты мне веришь?
Оксана в некотором замешательстве вырвала свою руку из его и, не зная, как ей отреагировать на сказанное, повернула ключ зажигания. Впрочем, шок прошел очень быстро, и она завела машину спокойно и сосредоточенно:
— Ну да, конечно верю, — девушка, перегнувшись через Грега, открыла его дверцу и велела: — выметайся. Агент под прикрытием!
— Но, Ксюша… — растерялся он.
— Убирайся из машины! – вскрикнула девушка. – Найди себе другую дуру и рассказывай ей про облака над Москвой и агентов.
Грег все еще сидел и пытался ей что-то сказать, но Оксана, едва сдерживая слезы, буквально вытолкала его из машины. Взяла с приборной доски его папку с «агентурными» записками и швырнула следом, после чего захлопнула дверцу и уехала.
Через полтора часа, уже дома, лежа в горячей, наполненной пышной пеной ванне, она поняла, что сегодня совершила единственный правильный поступок за последнее время, потому что так легко и спокойно ей не было уже давно.
***
День начался премерзко. В семь-сорок пять, не дав доспать законные пятнадцать минут, разбудил телефонный звонок из дежурной части Левобережного РУВД:
— Екатерина Андреевна, уж извините, что так рано, но от СК сегодня дежурите вы, — немилосердно напомнил оперативник.
— Я помню, — Катя на автомате плелась в ванную, так как звонили ей точно не для того, чтобы предложить поспать еще.
— У нас труп на чердаке. Жильцы верхнего этажа думали, кошка сдохла, полезли убрать – а там мужчина, бомж.
— Чердак хороший? – Разглядывая в зеркало заспанное лицо и начиная соображать, отозвалась Катя.
Чердаки и подвалы самые излюбленные места преступлений в России – это факт. Потому следователя мало что так радует в жизни, как удобный вход на чердак или в подвал.
— А я откуда знаю? – хмыкнул опер. – В общем, вы собирайтесь, дежурная машина будет с минуты на минуту.
Дежурство… Это означало, что помимо всех текущих дел – таких как университетский преподаватель-взяточник и восемнадцатилетняя красотка, убившая забавы ради инвалида, соседа по коммуналке, не говоря уже о раздвоении личности Дарьи Аленковой – Кате придется сегодня реагировать на каждое заявление с подозрением на криминал…
Чердак оказался нехорошим. Глядя, задрав голову, на вертикальную железную лестницу, сантиметров на восемьдесят недостающую до пола, и темнеющий квадрат в потолке, Катерина могла радоваться лишь тому, что вовремя отвергла идею вырядиться сегодня в юбку – а ведь была такая мысль, была! Изумительно бы в той юбке следовательница Астафьева смотрелась повисшей на лестнице. Что до трупа, то осмотр места происшествия проводили скомкано и с нарушением всех существующих правил: труп пролежал на чердаке недели две – находиться рядом с ним можно было только в противогазе.
— О, Катерина Андреевна, — порадовался чему-то судебный медик Топорков, — надо нам с вами скооперироваться и наладить бизнес по продаже опарышей рыболовам. Озолотились бы!
Дежурный оперативник, прибывший на место первым, без лишних слов провел следователя к голове трупа, в непосредственной близости от которой торчали оголенные электрические провода, а в вытянутой трупьей руке зажат был почерневший перочинный нож.
— Все ясно как божий день, Катерина Андреевна, бомжик Интернет себе захотел провести. А если серьезно, то попытался провода срезать – его и шибануло. Не наш случай, отказной материал.
— Протокол осмотра все равно составлять надо, — с сомнением разглядывала Катя нечто красное, засиженное мухами, бывшее когда-то человеком.
Медик Топорков тем временем не спеша натянул перчатки и попытался немного изменить положение трупа, очевидно, чтобы проверить наличие огнестрельных или ножевых ран. Зря он это сделал. С чавкающим звуком мясо отделилось от костей, и чердачная атмосфера живо наполнилась новой порцией непередаваемых ароматов. Катя первой метнулась к вожделенной дырке в полу – глотнуть свежайшего после чердака воздуха лестничной клетки.
— Я, пожалуй, в машине доработаю – что я, чердак не опишу? — Тут же сдалась она. – Только, Петр Иванович, если в морге хоть одну сломанную кость найдете – дайте знать обязательно. Может, у него череп проломлен, а я отказник писать буду…
И малодушно сбежала.
Пока спускалась с чердака, пришлось проявить свои акробатические таланты, а внизу нос к носу столкнулась с неким типом, дышащим перегаром и смолящим сигаретку. Очень вежливо она представилась и показала удостоверение, после чего попросила принять у медика тяжелый экспертский чемоданчик, с которым он сам точно спуститься бы не сумел. На это тип невежливо сплюнул, предложил следователю пройти в каком-то непонятном направлении и к тому же в очень грубой форме назвал ее падшей женщиной. Катя этого не любила. Вступать в споры с типом она не стала, тем более что его уже принялся учить жизни опер. Она просто спустилась к машине и попросила водителя вызвать наряд и забрать хулигана.
Оскорбление должностного лица при исполнении это триста девятнадцатая статья УК, наказывается исправительными работами плюс весьма солидным штрафом. Правда, хлопотать о возбуждении уголовного дела и искать свидетелей Кате было откровенно лень. Зато забрать типа в медвытрезвитель, после чего сорок восемь часов подержать в ИВС до выяснения личности сам бог велел. Однако пока Катерина в машине сочиняла протокол осмотра места происшествия, водитель зачитывал анекдоты из газеты, а медик оформлял изъятые вещдоки, оказалось, что тот самый тип решил слазить на чердак. Открыть его он не сумел, зато навернулся с лестницы и сломал себе руку. В результате, вызов наряда отменили и начали вызванивать скорую.
— И так будет с каждым, кто посмеет обидеть Катеньку Андреевну! – продолжал веселиться медик.
В конторе мелкие, но очень напрягающие неприятности продолжались: свидетель по делу о взяточнике – студент, подкупивший преподавателя бутылкой коньяка за оценку по сопромату, вдруг решил сменить показания и настаивал теперь, что коньяк он преподнес уже после того, как получил оценку. А взяткой это назвать никак было нельзя. Кроме этого студента у Катерины имелось еще семеро сдавших пресловутый сопромат таким же способом и признавшихся в этом следствию. Плюс имелся один особо ушлый, который не только положил денежку в зачетку, но и записал недвусмысленную беседу на диктофон. Так что обвинение взяточнику можно было выносить и без коньячного студента, но Катя все равно битых три часа мучила его допросами и грозила очными ставками, пока тот не сдался и не подтвердил первоначальные показания.
После студента Катя рассчитывала отдохнуть: у нее в сейфе уже три дня хранилась дамская сумка, изъятая с места преступления — «бомжатника» — и набитая разнообразным женским барахлом. Барахло нужно было подробно описать в протоколе осмотра. Правда вскрывать сумку следовало в резиновых перчатках, а то и в респираторе, и тщательно следить, чтобы оттуда не выпрыгнула какая-нибудь резвая блоха, но по сравнению с допросами это был все-таки отдых.
— Здравствуйте, можно? – В кабинет заглянула и потерянно встала в дверях Настя Волчек, глядя на следовательницу настороженно и недобро.
Вообще-то Катя уже неделю пыталась дозвониться до этой девицы со звучной фамилией и извела пачку повесток, приглашая ее на допрос. А Максим так и вовсе выражал сомнения, что Настя еще жива. И вдруг она явилась сама.
— Присаживайтесь… — От неожиданности Катя даже не знала, с чего начать и выдала скороговоркой: – я хотела бы поговорить о вашей подруге Дарье Аленковой и уточнить, сколько лет вы с ней знакомы.
Произнесла это Катя почти наобум, надеясь, что раз девушка наркоманка, то соображать быстро и врать ловко не умеет по определению. Вообще, раньше ни на одном Настином допросе – а их было много, — ни в одном из показаний других свидетелей не проскальзывало намеков, что они с Аленковой знакомы, и, тем более что были подругами. Но Кате не давал покоя последний разговор с Оксаной Фарафоновой: кто подсказал Аленковой, что Оксану можно застать в «Скорпионе»? И кто из «скорпионской» компании был знаком с Оксаной настолько хорошо, что знал