Грег не сомневался, что Костик его не сдаст, а как можно быть уверенным в этом на сто процентов? Только если знаешь, что опасный человек мертв. Грег заказал Костика этому Котову, Котов – наемный убийца… Все было враньем, все! И даже домика в пригороде Вены у него наверняка нет… Но тогда зачем же Грег так зовет ее с собой?
Догадка поразила Оксану настолько, что она замерла, не в силах вздохнуть или плакать. Она ведь знает все про Грега. Она для него опасна ничуть не меньше, чем Костик! Он собирается убить ее…
***
— Я уже в пятый раз повторяю, удостоверение лежит дома. Если хотите, мы прямо сейчас туда поедем и заберем его…
Больше всего в этот момент Кате хотелось накрыться с головой одеялом, спрятаться ото всех и уснуть. Допрос следователя лишил ее последних сил – а ведь это всего лишь первый допрос, будет еще и второй, и третий. Сперва Катерина искренне хотела помочь следствию района – пыталась объяснить поступок Раевского и свою роль в этом, но выводы следователь делал такие, будто не слышал ее вовсе.
Оперативники Коля и Сергей говорили с ней теперь еще более враждебно, чем там, в микроавтобусе. Еще бы: всего за одну ночь из-за нее образовалось столько проблем и неясностей. Еще и один из их лучших сотрудников прилюдно застрелился, перекинувшись с ней парой слов. А Катиного удостоверения по-прежнему никто не видел.
Воспользовавшись тем, что ее, наконец, оставили в покое, Катя села в углу и достала сотовый – очень хотелось позвонить кому-нибудь, чтобы ее забрали. Только некому. Как Катерина любила Москву раньше, и как одиноко ей было здесь теперь – все ее друзья были в Старогорске. В Москве не осталось ни одного человек, которому она могла бы позвонить ночью с подобной просьбой. Сестра с мужем, и те в отъезде, в Москве оставалась только мама, но Катя предпочитала, чтобы она об ее проблемах не знала вовсе. Пальцы сами начали набирать номер Леши Никитина – он, конечно, не сможет ее забрать, он вообще в Петербурге, но с ним хотя бы можно поговорить… И опять она сбросила не набранный до конца номер.
Тоска накатила с прежней силой, но тут Катин взгляд упал на Андрея Сорокина, который стоял в конце коридора и тоже скучал, лениво оглядываясь по сторонам. Катя направилась к нему.
— Ты на машине? – спросила она и вдруг уловила от него едва заметный запах спиртного. – Ты что – выпил?
Он неловко улыбнулся и осторожно – чтобы не заметили снующие туда—сюда полицейские – вынул из кармана металлическую плоскую фляжку:
— Никаких нервов не хватает трезвым ходить, – пояснил он, — этот мужик ведь прямо в нас целился. А если бы выстрелил?
Катя мотнула головой:
— В нас бы он не стал стрелять… Там еще осталось?
Крадучись Андрей передал ей фляжку, и Катя за его спиной сделала глоток. Внутри оказался коньяк.
— По твоим объяснениям я понял, что кого-то он все-таки убил – значит, мог и выстрелить, — не согласился Андрей, тоже прикладываясь к горлышку. – Слушай, я голодный как волк. Ты как? Может, отъедем куда – поедим?
Катя сама умирала от голода – не считая вчерашнего завтрака, он съела только вишенку из коктейля.
— Куда? Пять утра – еще закрыто все.
— А у нас свое, — улыбнулся Андрей, доставая из кармана два чупа-чупса.
Катя невольно улыбнулась, и мир для нее стал чуть менее мрачным.
Потом они сидели в машине Андрея прямо под окнами УВД, грызли карамельки и запивали коньяком из горлышка. Катя рассказывала про Раевского, про его дочь и про Настю Волчек. Она осознавала, что не надо бы этим делиться с едва знакомым человеком, но сказалось спиртное на голодный желудок – контролировала себя она плохо.
— Никого он не убивал… Он говорил мне, что Яну ни в чем не винит, я думала, что винит он себя, но я его просто не поняла. Он считал, что это Антон Волчек втянул его дочь в эту историю, и из-за него она не хочет возвращаться домой. Наверняка он даже был прав, но не в этом суть. Он винил во всем Волчека и хотел ему отомстить. И хотел, чтобы месть была равносильной вине.
Раевский перевелся работать в тот же район, где теперь жила Настя – дочь Волчека. Пользуясь своим положением, нашел ее, конечно, в два счета, выяснил про нее все, что ему было нужно. А потом подослал к ней своего агента наркоторговца Кузина, чтобы тот прочно подсадил ее на иглу… Хотел, чтобы ее отец Волчек мучился так же, как он.
— И Раевский даже перед смертью не раскаялся, — без эмоций произнес Андрей. — Кать, что наша работа делает с людьми… Мы же здесь в зверей превращаемся. Или полиция—комитет это такой отстойник, куда все дерьмо сливается? Не знаю теперь уж. Ты веришь, я в милицию шел работать, чтобы людям помогать, — он криво улыбнулся, — вот дурак-то был. Противно так иногда бывает, хоть в петлю лезь, даже друзей нормальных уже не осталось – общаюсь только с подобными себе.
Последнюю фразу они произнес почти с призрением. Катя попыталась ему возразить:
— Нет-нет-нет… Это ты уж слишком: дерьма везде хватает. И из подобных нам очень много нормальных людей. Я – нормальная. Ты – нормальный! И Макс Федин нормальный. И Ваганов, в принципе, тоже…
Катя снова отвинтила крышку фляжки и, к сожалению своему, обнаружила, что та пуста. Андрей рассмеялся:
— Смотрю, ты уже дошла до кондиции. Это я-то – нормальный?
Спрятав пустую фляжку, он неожиданно наклонился к Кате и, как ей показалось, попытался обнять. Астафьева, теперь уже злясь на себя за легкомысленность, попыталась его оттолкнуть и жалобно попросила:
— Андрюш, отвези меня домой…
Андрей же ее словно не расслышал, но и обнимать не торопился, а поискав под ее сидением, вытащил вторую такую же фляжку. Отдав ее Кате, сел на свое место и немного сконфуженно ответил:
— Кать, ты извини, но я как бы женат. Если хочешь, я тебя лучше с кем-нибудь из приятелей познакомлю.
Катя густо покраснела и отвернулась к окну:
— Да я сама как бы замужем, — соврала она, — я просто думала… Не важно.
Больше они не обмолвились ни словом.
Перед тем как заснуть – время было половина восьмого утра – Катя все же вспомнила о работе и позвонила в контору. Предупредила, что заболела и сегодня не приедет. Но поспать удалось недолго: Катерину разбудил телефонный звонок. Просыпаться категорически не хотелось – только одному человеку она была бы сейчас рада… Как ужаленная Катя подскочила с кровати и бросилась искать телефон в надежде, что это Леша.
— Екатерина Андреевна, он хочет меня убить. Сделайте что-нибудь!
Нет, это был не Леша.
Голова раскалывалась и трещала, когда Катя усилием воли заставляла себя сконцентрироваться на рассказе Оксаны. Они теперь сидели в кабинете Следственного комитета Старогорска: Катя, не стесняясь свидетельницы, пила большими глотками горький кофе – лишь бы проснуться, и Оксана – с заплаканными глазами и одетая кое—как. Обеим было совершенно не до приличий.
— …я ведь раньше даже не думала об этом: я же единственная… почти единственная, кто знает его в лицо, — прозрела, наконец, Оксана. – Я для него просто опасна! Поэтому он и держал меня при себе, поэтому и вернулся…
— Подождите, Оксана, то есть он все-таки вернулся?
— Ну да, я вам солгала, когда сказала, что не знаю, где он.
— То есть, он сейчас здесь, в Старогорске?
Кофе сразу стал не нужен, Астафьева даже привстала с кресла, как будто желая прямо сейчас бежать распоряжаться насчет опергруппы для задержания.
— Нет, он не в Старогорске. Он в Москве.
— Но вы знаете, где его найти, так?
— Нет, я не знаю, где он остановился. Мы бывали только на съемных квартирах.
Катя снова без сил опустилась в кресло. Опять захотелось спать.
— Но я знаю, где он будет сегодня вечером около семи… — Помедлив, Оксана раскрыла сумочку и положила перед Астафьевой картонную карточку размером с визитку с логотипом известной цветочной компании и неразборчивым мужским почерком на обороте.
«День третий нормальной жизни. Малыш, жду тебя сегодня в семь на нашем месте. Родителям скажи, что переночуешь у подружки. Всегда твой Г.»
— Это он прислал сегодня утром с цветами, — пояснила Оксана и всхлипнула. – Он, наверное, хочет, чтобы меня подольше не искали, поэтому попросил соврать родителям.
Катя, осторожно держа карточку, чтобы не смазать возможные отпечатки пальцев, с сомнением покосилась на девушку. На ее взгляд, записка была самой невинной: где здесь Оксана разглядела намерение убить ее – непонятно.
— Вы уверены, что вам грозит опасность? – переспросила она.
Оксана сосредоточенно кивнула.
Конечно, оговорить бывшего возлюбленного, потому что он Оксану, к примеру, бросил – тоже полнее в ее духе, но Катя сейчас старалась не забивать себе голову лишними раздумьями. Тот, кого они так долго искали, вот—вот может оказаться в их руках.
* * *
Место, которое указала Оксана, было достаточно безлюдным. Это была Николоямская набережная в Москве. Аленков – Катя не сомневалась, что именно его Оксана знает под именем Грег – обычно дожидался ее на пешеходной дорожке, у самых перил, глядя с высоты на воду. По другую сторону дорожки простилалась проезжая часть – движение здесь было в три полосы, но односторонним. Место далеко не самое романтичное и больше подходило для уединенных бесед, благо посторонних ушей практически нет. Зато набережная была видна с этого места как на ладони, что на всю опергруппу навевало невеселые мысли: если Аленков даже для встречи с девушкой так перестраховывается, задержать его будет нелегко.
Так как СОБР в данном случае задействовать было нереально – бригаду мужчин в камуфляже и при полном обмундировании здесь просто негде спрятать – решили, что задержание будут проводить сами старогорские оперативники, одетые в штатское и расставленные вокруг места в строгом порядке. Москвичи обещали помочь с транспортом: по сигналу, в тот момент, когда опера уже скрутят Аленкова, вплотную к пешеходной дорожке должны будут подкатить две машины с хорошо вооруженными людьми. По плану, который к семи часам вечера все же утвердили – искурив в процессе по две пачки сигарет каждый, выпив литры кофе и четыре раза крепко поругавшись – вся операция должна была занять не больше пяти минут. Случайные прохожие заметят только легкую потасовку. Правда, все легко и четко выходит, как правило, только в планах…