Мужчина был жив и почти не ранен, но это был не Аленков.
ГЛАВА 19. НЕ-АЛЕНКОВ
Задержанный не был похож на Григория Аленкова вовсе. Всего лишь один типаж: светлые волосы, интеллигентное лицо. К тому же этот был лет на семь моложе.
— Фамилия, имя, отчество?
Расположившись все в том же микроавтобусе «Газель», Катя оформляла протокол задержания. Максим Федин, защелкнув на запястьях задержанного наручники, теперь обшаривал его карманы, выкладывая все на сидение рядом с Катей.
— Фамилия, имя, отчество?! – повторила Астафьева, уже догадавшись, что работать будет нелегко.
— Иванов Иван Иваныч, — без улыбки ответил тот и посмотрел на Катю ясным и умным взглядом.
Астафьева отложила листы протокола.
— Максим, документы есть?
— Билеты есть какие-то. На имя Кузнецова Валерия Александровича и Кузнецовой Оксаны Викторовны. На самолет. До Вены, вроде.
— Чего—чего? Оксаны Викторовны? – Не поверив, Катя начала сама рассматривать билеты. – Ну а пистолет? Есть оружие какое-нибудь?
— Оружия нету, есть вот это.
Федин положил на Катину папку синий бархатный футляр для ювелирных украшений. Взглянув на упорно молчавшего «Иванова», Катя открыла коробочку: внутри было кольцо с посверкивающим в полутьме камнем. Признаться, у нее в первый раз в вещдоках значились подобные вещицы.
Неловко кашлянув, она снова разложила бланки протоколов:
— Так как, говорите, ваше имя?
— Иванов Иван Иваныч. Или Кузнецов Валерий Александрович – как угодно.
Катя записала второе имя с поправкой, что и оно, скорее всего, вымышленное.
— Вы знаете, по какой причине вас задержали?
— Понятия не имею.
— А почему тогда пытались убежать?
— Мне показалось, что вот этот рыжий, — он кивнул на Максима, — хочет меня ограбить. Он ведь не показал удостоверение.
— Сотрудница полиции оповестила вас, кто она, и просила остановиться, — возразила Катя.
— Я не слышал. Испугался очень.
— Ладно, — вздохнула Астафьева, — с Фарафоновой Оксаной Викторовной вы знакомы?
— Нет.
Чего и следовало ожидать.
— А Кузнецова Оксана Викторовна это кто?
— Одна знакомая.
— Телефон ее подскажете?
— Запамятовал.
— Так и запишем… Что вы делали сегодня в семь часов вечера на Николоямской набережной?
— Прогуливался.
Астафьева терпеливо записала и это.
— У вас есть, что добавить к протоколу? – осведомилась она напоследок.
— Есть, — «Иванов» снова поднял на нее ясный взгляд. – Как такую очаровательную женщину занесло бороться с жуликами?
— Все?
— Нет, не все. Если вы отпустите меня прямо сейчас, то дело еще можно будет замять, а если зарегистрируете задержание в ваших учетных книгах, то у вас буду проблемы. Я сотрудник ФСБ.
Федин даже хрюкнул, усмехнувшись, Катя скептически изогнула бровь.
— Теперь все? – уточнила она. — Максим, уводи его.
Сама она выбралась из микроавтобуса следом и сразу зябко поежилась: накрапывал мелкий холодный дождь. Да и в остальном осень уже вступила в права – когда успела?
Невдалеке от Астафьевой стояла Оксана, все еще очень бледная, и, не отрываясь, смотрела на полицейский УАЗ, куда только что усадили «Иванова».
— Оксана, вам знакомо имя Валерий Кузнецов?
— Нет, а кто это? – Девушка словно вышла из транса и оторвала взгляд от УАЗа.
— А когда вы поняли, что этот мужчина собирается вас убить? – не ответила на ее вопрос Катя.
— Я бы сама никогда не догадалась, — тихо отозвалась та, — но вчера я была в СИЗО – пыталась встретиться с Костиком Решетейниковым. Ну тем, грабителем. И узнала, что его убили. Я даже знаю, кто убил: я ведь сама передала этому киллеру слова Грега.
— А почему вы решили, что Решетейников убит? – осторожно задала вопрос Катя.
— Контролер – тот, который меня туда провел, не смог его найти. Значит, киллер его все-таки убил.
Оксана затихла, по-видимому, винила себя в чужой смерти.
Катя тоже молчала – просто не знала, что сказать, потому что около недели назад она подготовила все документы по Решетейникову, и с него было снято обвинение. В то время как его считали мертвым, Костик, должно быть, сидел дома и смотрел телевизор. Над выводами Оксаны Катя бы даже посмеялась при других обстоятельствах.
Но Астафьева понимала и то, что объясни она сейчас Оксане, что ее мать забрала заявление об ограблении, и это автоматически освобождало Костика – мнение ее о Греге изменится кардинально. А без ее показания доказать связь «Иванова» с Дарьей Аленковой будет невозможно. Если она есть эта связь.
Катя уже и сама ни в чем не была уверена: она все силы отдала поимке парня Оксаны, думая, что он и есть Аленков. Сегодня она лично убедилась, что это не так. Да и это его заявление о ФСБ… Астафьева не могла не отметить, что последняя часть их разговора очень напоминала ее вчерашние оправдания перед оперативниками Митинского УВД. А они ведь тоже не верили, что она следователь.
Астафьева уже уверенно направилась к УАЗу с задержанным, намекнуть оперативникам, чтобы они были с задержанным помягче – мало ли… Может, и правда к эфэсбэшникам отношение имеет. Но ее остановила Оксана, задержав за руку:
— Екатерина Андреевна, а что с ним будет? Его все-таки посадят?
— Оксана, не беспокойтесь – опасаться вам нечего. Вам сейчас лучше поехать домой. И, ругая себя, все же не смогла удержаться. — Скорее всего, у него не было намерения вас убить: при нем не было никакого оружия, только билеты на самолет.
— Билеты?..
— Да. И кольцо.
— Кольцо… — эхом отозвалась девушка, и Кате показалось, что она сейчас упадет. Астафьева поспешила добавить: — Но не забывайте, что этот человек участвовал в ограблении квартиры ваших родителей и, возможно, Дарью Аленкову убил именно он. Вы совершенно верно поступили, когда рассказали мне все о нем.
Девушка, похоже, ее теперь не слушала. Не придумав ничего лучше, Катя выловила среди полицейских молодого и привлекательного и распорядилась доставить Фарафонову домой.
* * *
В особняк Оксана приехала далеко за полночь. Открывая дверь, больше всего надеялась, что все уже спят – до смерти не хотелось ни с кем разговаривать. Как бы не так: в холле горел свет, а на звук ее шагов тут же выбежала мама.
— Где ты была столько времени?! – отчаянно зашептала она. — Почему даже не позвонила?! Мы с отцом как на иголках весь вечер, места себе не находим!
Ну да, места себе не находят… — мрачно подумала девушка.
Из гостиной виднелся мамин ноутбук, на котором та с упоением, как всегда, работала. Остальные домашние и вовсе мирно спали и смотрели сны.
«Никому до меня нет дела… Только Грег меня любил, а я его сдала полиции», — отстраненно думала девушка, сбрасывая плащ и туфли в прихожей и, не глядя на мать, прямиком направилась к лестнице на второй этаж.
— Мам, я завтра все объясню, я хочу спать, — только и ответила она.
— Но ты могла хотя бы позвонить, — не отставала мама. – Ксюшенька, мы же волнуемся. Я тебе не рассказывала… помнишь, тот грабитель – Решетейников – его выпустили из тюрьмы. Кто знает, что у него на уме? Он ведь может начать нам мстить.
До Оксаны не сразу дошел смысл сказанного.
— Так Решетейникова выпустили? Поэтому его нет в СИЗО?
Как Оксане было муторно и беспокойно до этого, как ныло сердце. А признание мамы совершенно ее добило. Захотелось умереть – сейчас же, в эту же минуту. Она предала человека, который ее любил, причем совершенно невиновного человека. Она не имеет права жить после этого. На мгновение она пожалела, что не делает заначек таблеток: стоит увеличить дозу, и проблемы разрешатся сами. Оксана медленно и тяжело поднималась по лестнице и вспоминала, где в их доме хранятся лекарства. Наверняка в аптечке должно быть что-то сильнодействующее… Но, остановившись, Оксана вдруг резко повернулась к матери:
— Мам, не нужно сердиться на Пашу – он ни в чем не виноват, — торопливо сказала она.
Та, все еще обеспокоено глядя на дочь, произнесла:
— При чем здесь Павел?
— Мама, он ни в чем не виноват – это я взяла твое колье.
Мать, поняв, что она говорит правду, совершенно растерялась:
— Но зачем?.. Мы ведь с отцом всегда снабжали тебя деньгами, доченька…
— Нет, ты не поняла. Я взяла колье, чтобы подбросить его Пашке, — Оксана в эту минуту ненавидела себя. Ей отчего-то захотелось, чтобы и мама, и остальные поняли, какая она на самом деле, и возненавидели также. Тогда ее точно ничего уже не будет держать на этой земле. Она продолжила: – Я хотела подставить его. Перед тобой.
Мама, глядя на нее полными ужаса глазами, кажется, все еще ждала, что Оксана сейчас рассмеется и скажет, что все это шутка. Но девушка молчала.
Лицо мамы вдруг стало жестче, девушке даже показалось, что та на нее сейчас накричит. Но мама только сказала очень тихо и решительно:
— Отправляйся спать. Завтра поговорим.
Добавить что-то или хотя бы посмотреть еще раз на маму девушка не посмела. Мигом поднялась к себе и затихла.
От задумки лишить себя жизни Оксана в ту же ночь отказалась. У нее просто не хватило духу. Нутро же пришло понимание, что глупостей и ошибок – теперь уже непоправимых – она и без того натворила достаточно. Не хватало еще своим самоубийством свести в могилу дедушку.
Грега она после этого видела лишь раз, но так уж сложилось, что напоминание о нем всегда было с ней: через месяц Оксана поняла, что беременна. Родители, переварив шокирующую новость, потребовали немедленно представить им отца ребенка и будущего супруга. Таковой быстро нашелся среди однокурсников Оксаны. Очень хороший мальчик из интеллигентной семьи. Сын нефтепромышленников из Сургута. Едва ли он как-то особенно любил Оксану, скорее ее заочно любили родители мальчика и возлагали на их союз большие надежды.