— Мне нужно переписать ваши данные, паспорт есть? — поинтересовалась она.
— Петров Иван Дмитриевич, — ответил мужчина, — паспорта нет, тогда еще сгорел...
— Здесь что пожар был?
— Нет, это дом мой сгорел – деревянный был, ветхий. Еще прошлой весной. Теперь вот летом здесь с Ленькой околачивались, а к зиме придется подвал искать. Так у меня все вещи вместе с домом и сгорели.
— А новый паспорт почему не сделали?
— Так денег же стоит...
— Не ври, — возник за Катиной спиной участковый Буренко, — Катерина Андреевна, я там, в углу порылся, там мешок валяется, а в мешке – паспортина.
— Да это Ленькин мешок! — вскочил на ноги Петров Иван Дмитриевич, — я ни сном, ни духом что там!
— Опять врешь. Вот твоего Леньки ксива, — потряс измятым паспортом в воздухе Буренко, — в кармане у него лежала.
Катя раскрыла документ – на фотографии и правда мужчина, имевший схожие черты с лицом трупа. Отправились потрошить Ленькин мешок. Участковый, явно опасаясь поймать блох, просто вытряс содержимое на дощатый пол, потом брезгливо начал перебирать ворох тряпок, неясного назначения: среди добра оказались черные солнечные очки, наручные часы, связка ключей на брелоке и, действительно, паспорт – почему-то в оплавленной обложке.
— Ну-ка, ну-ка… — Буренко больше заинтересовали часы – явно недешевые.
— Давайте не будем вещественные доказательства трогать, — резко сказала Астафьева. Этого Буренко она видела в первый раз, и не могла поручиться, что часики не исчезнут в неизвестном направлении. Но то, что они вряд ли могли принадлежать бомжу Петрову, ее очень заинтересовало. – На чье имя паспорт?
— Перегудов Евгений Павлович, — неохотно прочитал участковый и, ухмыляясь, обратился к бомжу: — Чего это ты, Евгений Павлович, имечко свое скрываешь? Натворил что-то?
— Да это не мое... — только и смог пробормотать мужчина.
Катя же на фамилию Перегудов среагировала мгновенно – бомж ее больше не интересовал, все ее внимание было приковано к паспорту.
— Не мое это, не мое... — как заведенный повторял мужчина, назвавшийся Петровым.
От паспорта и часов он шарахался, как от проказы, что давало все основания полагать, что он знает о Ленькиных сокровищах гораздо больше, чем говорит. Сейчас у Кати практически не было сомнений, что Перегудов мертв, и все его добро Ленька снял уже с трупа. От бомжа теперь требовалось всего лишь показать, где тело Перегудова – но именно этого он говорить не желал, твердо уверенный, похоже, что убийство повесят на него.
Участковый Буренко, до конца не понимая, кто такой Перегудов, пообещал, что все сделает в лучшем виде, и начал с того, что еще больше запугал Петрова обвинением в убийстве. Петров ничего не признавал, Буренко орал и бесился, и только присутствие в кабинете Кати мешало ему пустить в ход силу.
Астафьева какое-то время терпела, но, в конце концов, не выдержала и взялась за допрос сама:
— Ладно, допустим, мешок действительно притащил Ленька. Когда притащил, откуда?
— Ничего не знаю… не помню… — затравленно ответил бомж.
— И вы даже не заглянули во внутрь? Неужели не было интересно?
— Я в чужих вещах не роюсь! – гордо заявил Петров. – Нет у меня такой привычки.
— Допустим, – согласилась Катя, – и что вы за три месяца никому не смогли часы продать?
Петров опять забормотал было привычную свою песню, но моментально опомнился:
— Ха-ха, товарищ следователь, поймать меня хотели? Не знал я, что в мешке, ясно вам!
Участковый от досады плюнул и уже не стесняясь, приподнял Петрова за ворот изъеденного молью свитера. На столе у Астафьевой пиликнул телефон:
— Астафьева, слушаю? — подняла трубку Катя.
— Кать, — звонила Наташа—секретарь из приемной, — ты чего в кабинете заперлась? Здесь Трухин на людей скоро кидаться начнет – ему срочно понадобилось твое обвинительное заключение по взяточнику. Неси скорей!
— Ага, хорошо как – сейчас выезжаем! — делано обрадовалась Катя и тут же положила трубку. Так как проговорила фразу она громко – и Буренко, и Петров посмотрели в ее сторону.
— Так, надоело мне с вами возиться, Петров. — Не растерялась Катя и начала быстро строчить постановления. Потом обратилась уже к Буренко: – Кончайте с ним – ведите в ЭКО на дактилоскопию , потом в морг на биологию. Только покормите его сначала. В последний-то раз.
— А потом?
— В ИВС... — удивилась Катя наивному вопросу участкового. — Куда его еще девать?
От страшных незнакомых слов гражданин Петров побледнел.
— А показания? – Участковый тоже расстроился, что довести допрос до конца ему не позволили.
— Уже не нужны его показания. Вы же слышали, только что мне звонили: нашли труп Перегудова. Сейчас проведем экспертизу, когда отпечатки пальцев гражданина Петрова совпадут с отпечатками на вещах из мешка и теле Перегудова – можно предъявлять обвинение.
— А-а-а… — после слов об отпечатках на теле Перегудова до Буренко дошло, что Астафьева тоже решила запугивать бомжа, и он решил подыграть. Тогда лучше сначала в ИВС, потом в морг.
— Эй!.. — Уже не на шутку испугался Петров. — Не надо в морг! Ну да, трогал я часы – Ленька их показывал...
— Труп Перегудова Ленька тоже потрогать разрешил? — не обращая на него внимания, Катя печатала постановление.
— Труп я не трогал, и Ленька не трогал! Он мне только рассказывал, что видел, как его тащили.
— А паспорт и часы у него по пути из карманов выпали, да? – издевательски уточнила Катя.
— Нет! Их сжечь хотели, а Ленька-дурак — вытащил! Сначала продать хотел, потом испугался, что часы-то с трупа – на него и убийство повесят!
— Почему потом не выбросил?
— Так... денег же стоят, жалко...
В тот день была ясная солнечная погода, и Ленька с Ваней Петровым опохмелялись огуречным лосьоном в кустах у родной сторожки. Вдруг услышали голоса и почувствовали запах гари – где-то поблизости явно что-то жгли. Сперва решили, что их заядлые враги-наркоманы опять подожгли парк, но ума хватило не поднимать шум. Подобрались ближе. В углу парка, за зарослями кустарника мужчина – по виду вовсе не местный бродяга или наркоман – копал землю. Чуть ближе к бомжам были еще двое: один, правда, лежал на земле, а второй, склонившись над ним, вытаскивал из его карманов какие-то мелочи и бросал в еле тлевший рядом костер. Потом и он присоединился к копавшему.
Ленька нутром чуял, что в костер бросили дорогие вещички – он хотел подползти ближе и посмотреть, но боялся лежавшего мужика. Но потом лежавшего подхватили под руки и ноги и – бросили в выкопанную яму. Слегка забросали землей. Ленька и Ваня уже сообразили, что здесь происходит, но боялись пошевелиться, чтобы не привлечь к себе внимание. Так и пролежали молчком, пока эти двое не ушли. Тогда-то Ленька и рванул к костру, пытаясь спасти хоть что-то. Чудом уцелели лишь очки, ключи – Ленька надеялся, что и машина рядом, часы и паспорт в обложке, который приняли за портмоне с деньгами.
Второе явление следственной группы в Парк имени Ленина было более массовым. Съехалось полицейское и комитетское начальство, за лентой ограждения уже толпились журналисты – как только пронюхали? Евгений Перегудов был фигурой узнаваемой и в каком-то смысле даже знаковой – интересовались его убийством все.
Катя с судмеэкспертом Топорковым курили в сторонке, а в зарослях явно что-то раскопали. Саша Русаков двинулся в сторону следователя:
— Ох, везучая ты, Катерина Андреевна, — заговорил он, делая вид, что они и не ссорились никогда. — Мы всем отделом Перегудова искали, чуть ли не каждый неопознанный труп в области ездили смотреть... а он у нас под носом – в пятидесяти метрах от Следственного комитета. Смешно, ей богу!
— Действительно он?
Саша поспешно кивнул:
— Лицо неплохо сохранилось. В черепе – дыра. Труп с сильными гнилостными изменениями, частично скелетирован даже. Чего ты хочешь – земля влажная, а жара на той недели какая стояла!
— Да... — усмехнулся доктор Топорков, — Катенька везучая ты, возражений нет. Как в том анекдоте везучая: послала мачеха падчерицу за подснежниками, а она весь сарай трупами завалила. Ну что, пойдем протокольчик писать, лапушка моя?
Лапушка притворно вздохнула и пошла работать.
Уже темнело по-осеннему рано – парк погрузился в мрачноватые сумерки, и даже обилие людей не делало его менее жутким. Катя оторвалась от писания протокола и посмотрела на часы: всего-то половина восьмого.
— Двужильная Катерина Андреевна вспомнила, что рабочий день как бы кончился… – уловив этот ее взгляд, еле слышно пересмеивались между собой оперативники.
Катя оглянулась на них и сказала громко и резко:
— Для вас, Самойлов, рабочий день кончится, когда вы передадите мне рапорты об опросе всех свидетелей. Почему не работаем?
— А у меня перекур!
— У вас уже полчаса перекур.
Опер швырнул сигарету и, бормоча что-то неласковое об Астафьевой, вернулся в микроавтобус, где томился очередной неопрошенный свидетель. Катя уже в который раз за день почувствовала себя редкой стервой. И замерла: или ей послышался голос Леши Никитина, или она и правда заработалась, и у нее начались галлюцинации. Астафьева начала беспокойно вглядываться в самые затемненные уголки парка, пока не увидела Никитина собственной персоной. Он стоял за ленточкой-ограждением и препирался с бдительным пэпээсником, который не хотел его пускать.
Не до конца веря, что ей не привиделось, Катя направилась к нему. Леша, увлеченный спором, все не хотел ее замечать и увидел лишь тогда, когда она дотронулась до его руки.
— Откуда ты здесь? – не решаясь отпустить руку, спросила Катя.
Лешка отчего-то смутившись, пожал плечами:
— Ты же сама мне сообщение оставила – очень просила приехать.