Помимо студентов, у чудесной базы выявился еще один недостаток. За ужином, заставившим меня похвалить Настину прозорливость, нашим недовольным взорам предстал не кто иной как Курицын! Увидев нас, он тут же уселся за наш столик и начал изводить рассказами о своих достоинствах. Нам с трудом удалось от него сбежать.
— И ведь могли бы догадаться! — сетовала Настя. — Где дешево, там без него не обойдется. И что теперь делать?
— Побольше гулять, — предложила я. — Он в этом смысле слабак, долго не выдержит. А теперь давай поедим. Ужин был какой-то мелкий. Где тут розетка?
Мы внимательно осмотрели стены домика — розетки не было. Моя многоопытная подруга тут же отправилась на улицу собирать информацию и вскоре вернулась, весьма недовольная.
— Розетки есть, но не везде, — пояснила она. — Домики с розетками заняли старожилы, а для остальных розетка на мойке. Пойдем?
А что нам оставалось? Я взяла под мышку плитку и кипятильник, Настя — сковородку, кружки и банку тушенки, и мы отправились в путь.
На улице похолодало. Мягко говоря. Я надела куртку, но согреться все равно не могла. Настя тихо стучала зубами рядом. Розетки на мойке имелись, однако с напряжением там явно были нелады. Через пятнадцать минут я предположила:
— Ты не находишь, что плитка греет ровно с такой скоростью, с какой воздух охлаждает?
— Нет, чуть-чуть быстрее, — возразила мне подруга. — Видишь, я о сковородку руки грею. Значит, она теплее воздуха, да?
Забегая вперед, сообщу, что мое предположение оправдалось в отношении кипятильника. Вскипятить чай представлялось невозможным, пока я не сообразила сунуть в кружку два кипятильника сразу. Вероятно, это опасно для жизни, зато эффективно. Плитка же действовала лучше, и через два часа мы, голодные и закоченевшие до последней степени, получили изысканное блюдо — теплую тушенку с разогретыми кусочками хлеба. Стемнело. Все давно попрятались по домикам. Мы одни, как несчастные сироты, торчали на продуваемой всеми ветрами мойке. Но зато каков результат!
— А нести сковородку назад я буду ухватом, — гордо заявила Настя. — Я и о нем позаботилась! Вот он!
И она продемонстрировала мне деревянную ручку с железякой на конце. Подцепив железякой сковородку, она попыталась ее поднять — не тут-то было! Сковорода держалась неплотно и тут же упала — правда, не перевернувшись. Однако мужественная Настя не оставила своих усилий и после нескольких попыток подняла-таки строптивицу вверх. Подняла и побежала. Я успела лишь услышать: «Скорее! Открой мне дверь!»
Бросив наше добро без присмотра, я бросилась вперед и успела отпереть замок буквально за секунду до появления подруги. Точнее, я отперла замок и крикнула: «Сюда!» — поскольку Настя неслась по дороге, далеко вытянув руку с ухватом, и имела такой вид, словно собиралась пропутешествовать подобным образом вокруг земного шара.
— Ух! — Она села и отерла пот со лба. — Ухват — хорошая вещь, но справиться с ним нелегко.
— А зачем ты бежала? — поинтересовалась я.
— Понимаешь… эта сковорода все время выскальзывала, и если б я замедлила шаг, то она бы выпала. Вот и пришлось поторопиться.
— Предупреждаю, — тут же внесла ясность я, — я ухватом пользоваться не стану. У меня не получится. — Разумеется, — не стала спорить Настя. — Ты будешь отвечать за плитку, а я за сковородку. Все по справедливости.
Ночью мне не спалось. От холода. Одеяло почти не грело. Снизу дуло. Я встала и надела на себя футболку со свитером, а также две пары носков. Это немного помогло, и, проворочавшись пару часов, я заснула.
Утром я подвергла допросу свою подругу:
— Слушай, а тебе было не холодно?
— Холодно, — подтвердила она, — но я сложила одеяло вдвое, и стало тепло.
— Надо же, — позавидовала я, — а я не могу сложить одеяло вдвое.
— Почему?
— Оно же становится коротким! У меня тогда ноги торчат и мерзнут. Или плечи.
— А у меня не торчат. Хотя я удивляюсь, что при нашем климате они не сделали хоть какого-то отопления. Домик-то картонный!
Да, климат давал о себе знать. Обещанной жары не наблюдалось. Наоборот. Я, например, надевала на себя все, что имела, за исключением разве что купальника и ночной рубашки. Гулять выходила в шортах, спортивных штанах, футболке, рубашке, свитере, куртке, двух парах носков и резиновых сапогах. Настя же придерживалась мнения, что скоро станет еще холоднее, и потому следует оставить что-нибудь про запас. Поэтому она обходилась без футболки и шортов. Я не поддерживала ее идеи, поскольку не понимала, как может еще похолодать без того, чтобы наступило великое оледенение. А тогда футболка все равно не спасет.
На следующее утро подруга накинулась на меня, как волк на ягненка:
— Ты зачем рассказала, что, если сложить одеяло вдвое, то торчат ноги или плечи?
— Поделилась опытом.
— Не нужен мне такой опыт! Вчера все было прекрасно, а сегодня из-за тебя я всю ночь не спала! У меня мерзли ноги и плечи! Придется идти к коменданту.
Комендант, пожилой, но крепкий мужичок, явно был неравнодушен к пышным блондинкам и делал Насте авансы, ею, разумеется, гордо отвергаемые. Но холод не тетка, и моя подруга отправилась к нему на поклон. Вернулась она раздраженная, однако с парой одеял.
— Ну, теперь ты не мерзла? — осведомилась она на третье утро.
— Как сказать, — призналась я. — Матрасы ужасно тонкие. Скажи, тебе снизу не поддувает?
— Абсолютно. А как может поддувать снизу? Придумаешь тоже!
— А мне поддувает.
Четвертое утро Настя опять встретила мрачно.
— Знаешь, — заявила она, — если тебе еще откуда-нибудь будет дуть, то ты молчи. Сбоку или с потолка — что ты там еще измыслишь? Я из-за тебя получу радикулит.
— Радикулит?
— Разумеется. Я всю ночь просто ощущала, как мой спинной нерв выходит из строя из-за жуткого сквозняка, веющего из-под кровати. Как жива осталась — не знаю.
И она, вздохнув, поплелась вымаливать нам по дополнительному матрасу.
Несмотря на холод, мы продолжали купаться. И вовсе не потому, что мы моржи. Наоборот, обе предпочитаем водичку теплую и милую. Однако жить у речки и не купаться представляется нам необычайно трагичным. К тому же у купания было то несомненное достоинство, что в воду Курицын за нами не лез никогда. В лес иной раз увязывался, а вода была зоной мира. К глазеющим студентам я быстро привыкла. Ничего, вот вернемся в город и посмотрим, кто будет смеяться последним!
В общем и целом отдыхали мы прекрасно. Особенно по сравнению с остальными. Остальные упорно жаловались на скуку и спрашивали, чем мы весь день занимаемся при такой жуткой погоде. Чем-чем? С утра завтрак. Потом идем в лес, а, если дождь совсем уж проливной, в игротеку. Игротека — это такой сарайчик, где собраны разные игры, видимо оставшиеся с былых времен, когда база отдыха функционировала в качестве пионерского (или как его нынче надо называть?) лагеря. Некоторые из них оказались одноразовыми, как, например, «„Титаник“ и айсберги». Там, если айсберги не совсем дураки, они всегда могут так окружить «Титаник», что ему некуда деться, и это хотя и соответствует жизненной правде, зато скучновато. Другие, типа «Ниндзя и самураев», имели непредсказуемый результат, и мы ломали себе над ними голову регулярно. Очаровательная игра «Рыболов», где удочкой на магните ты вылавливаешь из садка рыбу, напоминала сладкое детство и тоже была нами любима.
Должна признаться, что первые несколько дней мы были единственными посетителями игротеки. Однако вскоре к нам зачастили любопытные студенты, сперва с изумлением пожирающие глазами странные развлечения великовозрастных дур, а потом рискнувшие присоединиться. Ну и обыгрывали же мы их! Если б мы играли на деньги, то в августе могли бы поехать на Ривьеру. Все-таки интеллект — великая вещь. Особенно весомыми наши успехи были в игре «Смелые астронавты», самой «взрослой» из имеющихся — не для детей трех — пяти или семи — восьми, а для подростков тринадцати — пятнадцати лет. Мы с Настей составляли одну команду, а студенты другую. С помощью жребия определялась планета, на которую мы летим, а там происходили различные чрезвычайные происшествия. Если ты правильно оценивал ситуацию (например, знал, что по Венере не стоит бродить без жаростойкого костюма), то летел дальше, а если совершал ошибку, то терял жизненные единицы. Если же хоть один член экипажа оставался вовсе без жизненных единиц, корабль погибал. Впрочем, единицами можно было делиться друг с другом.
Так вот, за все время в эту игру нас не обыграл никто. И причина не только в моем увлечении журналом «Наука и жизнь», но и в мировоззрении. Представители молодого поколения, воспитанные в условиях рынка, в принципе не способны делиться! «Ха! — хмыкнул Вовочка в ответ на просьбу собственного штурмана одолжить десяток единиц. — Чего это я свои астробаксы тебе отдам? Нашел дурака!» Мы с Настей честно объяснили, что никакие это не астробаксы, а взаимовыручка экипажа, но нам, разумеется, не поверили.
Короче, до обеда нам скучать не приходилось. После обеда тоже, поскольку мы ложились соснуть. Кто-нибудь, возможно, и умеет скучать во сне, а мы нет. Проблема была лишь в том, чтобы не продрыхнуть до ужина, потому что надо было успеть посетить фермера. Фермера обнаружила Настя. На второй же день она с пристрастием вопросила:
— Знаешь ли ты, отчего мы мерзнем?
— От холода, — мудро пояснила я.
— Ничего подобного! Чукчи не мерзнут в сорокаградусный мороз.
— Дело привычки.
— Нет, дело в питании, — подняла палец моя подруга. — Нам не хватает животного белка. Растительный белок мы получаем в достаточных количествах. Я специально включила в наш рацион баночную кукурузу. Кукуруза — просто кладезь растительного белка. Однако организм требует животного, и с ним не поспоришь.
— Тушенки у нас в обрез, — осадила Настю я.
— Кладезь животного белка — парное молоко. Грешно жить в деревне и не оздоровить организм парным молочком. Он нам этого не простит!
Не приходится удивляться, что в тот же вечер мы, судорожно оглядываясь по сторонам, бежали на ферму, где продавали молоко. Оглядывались мы по той причине, что о чудесном месте Насте сообщили под большим секретом, поскольку коров было мало, а жаждущих много. Моя подруга обещала, что не наведет на ферму лишних конкурентов, способных нагло обскакать старожилов нашей базы и лишить их привычного лакомства. Вот мы и пытались избавиться от возможных преследователей. В общем, пока кругами доберешься до места, пока вернешься обратно — пора ужинать.