— Как ни печально оставлять тебя наедине с этим городом, — сказал мне Юань Мин, — но на несколько дней я вынужден тебя покинуть. Выпивки и шумных компаний здесь в преизбытке, по возможности воздерживайся от того и другого.
И, встав, он также направился наверх, но уже по другой лестнице.
Я проводил его взглядом. С того места, где мы сидели, хорошо просматривалась дальняя половина галереи, отведённой под отдельные кабинеты. Там, в отличие от общего зала, посетители сидели тихо и уединённо, даже двери кабинетов открывались совершенно бесшумно. Один из них, угловой, как раз был зарезервирован для встречи «господина Белой Шляпы» и толстячка в учительском халате. Я видел, как они почти одновременно, шаг в шаг, достигли галереи, и с разных сторон пошли к кабинету вдоль резной балюстрады: господин Юань — лёгким широким шагом, соответствующим его росту; толстячок — тяжело переставляя ноги и глядя в пол. Вдруг он поднял глаза и остановился, точнее сказать, остолбенел, а через мгновение, почтительно сложив руки, глубоко поклонился Юань Мину — и, наверное, упал бы ниц, если бы тот не поспешил навстречу и не удержал его. Мне показалось, что на щеках у обоих блестят слёзы, но, возможно, это дорисовало моё воображение. В любом случае, вскоре оба они исчезли за дверью.
Вино было допито, на блюде оставалась последняя пампушка, и я решил, что самое время расплатиться и покинуть «Ветер добродетели». Но в следующее мгновение передо мной возник усач-поэт, недавно читавший опус о Лазурной луне, и учтиво попросился за мой столик. Он представился как «циньский Юй Шатин», и в его речи действительно проскакивали интонации и обороты, характерные для западной области Цинь. После витиеватого вступления и речей о том, как приятно встретить хорошего человека вдали от дома, он высказал, наконец, то, ради чего подсел ко мне:
— Увы, сударь, как много значит счастливая звезда! Судьбе было угодно щедро ссудить меня любознательностью и умением проникать в суть законов и учёных трактатов, но словно в насмешку отправить в семью мелкого ремесленника. Видно ли по мне моё происхождение? Однако же ворота государственной службы остаются для меня на запоре. Но уверяю вас: в министерстве юстиции, куда вы, несомненно, устремляете свой карьерный путь, вам неизбежно понадобится толковый помощник, и во всех двадцати областях не отыскать более подходящего варианта, чем я.
Это было забавно, и я не смог не уточнить, что же навело его на мысль о моём стремлении в министерство юстиции.
— О-о-о, — произнёс Юй Шатин таинственно. — Признайте же, я угадал точно. Ключ в умении наблюдать, сопоставлять и делать выводы. Как раз это и ценится на Бирюзовых террасах, не правда ли? И чтобы вы знали, что я попал не наугад, приведу цепочку своих рассуждений. Я сразу обратил внимание на вас и вашего почтенного спутника, вы вошли вместе и, сев за столик, держались тепло и дружески, хотя вы и демонстрировали ему своё почтение. Этот величественный старик — безусловно, ваш родственник или близкий друг семьи. Вашего разговора я, конечно, не слышал, но, судя по покрою дорожной одежды, явились вы с северо-востока, а именно из области Янь, преодолев, стало быть, немалые расстояния. Внешний вид выдаёт в вас чиновника, а не торговца, а значит, и интерес ваш в Аньи не коммерческий, а карьерный. Когда же в двери вошёл сами знаете кто, всё окончательно разъяснилось.
— Кто это «сами знаете кто»? — спросил я прохладно, стараясь не показать, что мне это действительно неизвестно.
Юй усмехнулся и подкрутил ус:
— Другой бы его и не узнал, ведь высшие сановники работают в Оплоте Державного Знания, а передвигаются в закрытых каретах и паланкинах. Но первый помощник министра юстиции Дин Шоусин родом из циньской префектуры Сишань и раз в три месяца отлучается с Бирюзовых террас, чтобы посетить кумирню предков в родной деревне. Кому из нас, сишаньцев, неизвестен прославленный земляк! Вашего седобородого спутника он встречал глубоким поклоном — как человека, которому многим обязан в жизни, вы же остались внизу, предоставляя им беседовать с глазу на глаз. Из этого делаем вывод, что ваш спутник подготовит сердце и разум господина Дина, с тем чтобы представить вас в подходящее время, а далее вас ждёт подъём по соответствующей линии.
Я слушал его вполуха, готовый в любой момент прервать этот затянувшийся случайный разговор не к месту, но тут моё внимание привлекла беседа, ведущаяся за соседним столиком. Там сидели трое, чьих лиц я не видел, но голос и манера речи одного из них были как будто знакомы: подчёркнуто книжные выражения при колоритном акценте, пополам Янь и Чжао, как у многих чжаоских удальцов, пообвыкшихся в гостевой слободе на Дуншане.
— Мы вышли на небезызвестного вам господина Су, ошибки быть не может, — сказал этот человек. С этой фразы я насторожился и весь обратился в слух. — Работа проведена значительная и тончайшая. Будьте покойны, всё пройдёт безукоризненно и вы вскорости получите желаемое. Встретимся мы в означенном месте. Изволите взглянуть?
Второй голос сказал чуть тише, но я услышал:
— Юйкоу?
— Точно так, — ответствовал первый.
Третий больше молчал, а когда говорил, я не мог разобрать ни слова.
Су — не самая редкая фамилия в горной стране. В школе со мною учились два Су, даже не родственники. Но с тех пор как я побывал в Тайцзине, эта фамилия стала связана в моём сознании прежде всего с беглым архивариусом, а все разговоры, в которых она фигурировала, вызывали у меня подозрения и тревогу. После знакомства с чрезвычайным докладчиком Бянем подозрительность усилилась многократно. Разговор в «Ветре добродетели» я, конечно, не мог считать простым совпадением.
Эти трое, безусловно, обсуждают моё преступление, выследили меня, более того — знают и о дальнейших моих планах, ведь поместье Вэйминьского князя относится к префектуре Юйкоу! Я отчаянно пытался вспомнить, говорил ли хоть кому-нибудь, что собираюсь в этот раз заглянуть в Баопин, но нет, об этом не знали даже «тайные учёные». Возможно ли, что какой-то невидимый противник вычислил мой маршрут, узнав, что я вышел вместе с мастером Шангуанем? В прошлом году Лю Яньтай наверняка расспрашивал о нём обитателей гостевой слободы, то есть на Дуншане знают, что князь его ищет. А из этих троих по крайней мере один (чей голос мне знаком) прибыл из слободы, а кто-то из его собеседников служит в министерстве столичной безопасности. Но что они хотят предпринять?
Юй Шатин как раз прекратил рассказывать о своих логических изысканиях, и наша встреча вдруг показалась мне очень удачной. Из провозглашённой триады «наблюдать — сопоставлять — делать выводы» его, возможно, подводил третий элемент, но первые два впечатляли. Я напустил на себя скучающий вид и произнёс:
— Ну, допустим. А что вы могли бы сказать о людях за соседним столиком?
— Ничего, — признался усач. — Но если вы дадите мне пару часов, я узнаю о них кое-что, а к завтрашнему дню буду знать всё.
Эта самоуверенность почему-то меня убедила. Бывают люди, которые хвастают настолько густо, что им хочется безоговорочно верить, особенно если то, что они говорят, тебя устраивает.
— Ну, хорошо, — сказал я. — Встретимся завтра в полдень на этом же месте, и я вас послушаю.
— Вы-то сами с ними знакомы? — на всякий случай поинтересовался Юй.
Как бы мне хотелось это знать!
— Какое это имеет значение? — ответил я всё с тем же скучающим видом. — Обещаю не вмешиваться и не нарушать чистоту вашего опыта.
На всякий случай я действительно решил не вмешиваться и не следить за этим трио самостоятельно. Что если эти люди намеренно сели так близко ко мне и вели разговор таким образом, чтобы я мог их слышать? «Бей по траве, чтобы спугнуть змею!» — советует автор древней книги стратагем. Если они хотели, чтобы, услышав их, я начал действовать, разумнее всего будет не действовать, во всяком случае самостоятельно.
Покидая в тот день «Ветер добродетели», я думал, что, даже если Юй Шатин не преуспеет в сборе данных, я в любом случае частично уже вооружён, потому что знаю о самом наличии замысла, а значит, в префектуре Юйкоу достаточно держаться начеку.
Я ошибался.
Глава тридцать четвёртая. Юная артистка экзаменует поклонников, неожиданный победитель получает тайное послание
На следующий день Юй Шатин в ресторане не объявился. Я пришёл за полчаса до полудня, сел на прежнее место и прождал его около трёх часов. Одна компания сменяла другую, гул разговоров, пение и стихи наваливались на сознание тяжёлой бесформенной грудой, я выискивал сишаньского усача взглядом, поглядывал на входную дверь и галерею, то и дело подходил к стойке и заводил ненужные разговоры с молодыми кутилами, но спросить о Юе напрямик опасался. Было ли на месте вчерашнее трио? Я этого не знал. Не желая пересекаться с этими людьми, я ведь даже не запомнил их внешнего вида, только голоса́ — но по голосам разве найдёшь…
Вдруг с галереи, словно всплеск, прозвучал короткий аккорд лютни, разговоры разом утихли. На несколько мгновений установилась тишина, потом по залу поползло тихое перешёптывание. Из приоткрытой двери грациозно и горделиво выступила девушка лет восемнадцати в открытом светло-зелёном платье, подчёркивающем её идеальную фигуру. По обилию дорогих украшений и макияжу — впрочем, ни то, ни другое нельзя было назвать кричащим и вызывающим, женственность, можно сказать, была безупречная, — я понял, что это артистка и местная властительница чувств. Двое студентов тут же взбежали по лестнице, подавая ей руку, чтобы помочь спуститься, но девушка, не удостоив их не то что словом, но даже взглядом, лишь коротко покачала головой и спустилась сама. За каждым из столиков мгновенно образовалось свободное местечко, и самые храбрые и самоуверенные из собравшихся звучно приглашали артистку к себе.
— Фея, хотя бы взгляните на нас, умоляем! — оперным басом пропел кто-то из них.
Девушку знали под творческим псевдонимом Фея Северных Созвездий.
— Все вы смутьяны и невежи, в чём я убеждалась не раз, — произнесла она, выйдя на середину зала и свысока глядя на всех и ни на кого в особенности. — Стоит ли и время тратить на вас?