ликих мастеров. Сейчас было четыре часа дня — время сказочника Ван Фу и его удивительных разноцветных птиц и зверей.
Но даже и в этой благостной обстановке что-то меня очень смущало и настораживало. И я вдруг ясно понял что. Тишина. Со слов кучера (и отчасти — Феи Северных Созвездий) в сознании поместье Баопин рисовалось мне неким подобием Дуншаня с его гостевой слободой. Такой же улей — пусть не столь торопливый, как пристоличные города, но живущий своей жизнью, кипящий звуками и людьми. Если верить заговорщице из Аньи — «лучшими людьми страны». Где они все в этот час? В других частях гостеприимного поместья? По пути до павильона мы не встретили никого.
Зазвенел гонг. Слуги-караульные почтительно встали на колени, мы же поспешили подняться из-за стола. Чей-то голос снаружи тенором пропел:
— Высокородный князь!
В дверном проёме в полосе света возникла высокая фигура. Свет скрадывал лицо и очертания. Мы с Юань Мином опустились на колени и приступили к поклонам, полагающимся при встрече с близким родственником Сына Неба.
— Прошу вас, оставьте формальности, — раздался приятный бархатный голос, когда ритуал приветственных поклонов был почти окончен. — Пожалуйста, поднимитесь.
Слуги помогли нам встать, и я увидел величественного седобородого старика в небесно-голубых одеждах. Помню свою первую, немного смешную мысль, родившуюся на фоне недавних сновидений. Я подумал о том, что, вопреки моим представлениям, настоящий Цзи Фэйань ничем не похож на моего отца. Бывает, двух на первый взгляд совершенно разных людей роднит улыбка, прищур глаз, манера речи или походка. С того дня как умер мой отец, я находил его черты у очень многих. Невысокий и полноватый господин Чхве, словно вырубленный из дерева учитель Яо, загадочный и рациональный администратор Ли, статный и чуть насмешливый Юань Мин — в каждом из них было для меня что-то от моего отца. В Вэйминьском князе не было ничего.
В то же мгновение его посетила совершенно противоположная мысль:
— Возможно ли это!? — воскликнул князь, обнимая меня за плечи и глядя мне в лицо. — Возможно ли, что годы сжалились надо мной и подарили мне облик человека, которого я любил крепче, чем кого бы то ни было!
Напор и подчёркнутая торжественность фразы оставляли неоднозначное впечатление, и я списал бы её на наигранность, но на глазах у князя стояли слёзы. О чём? О десятилетиях разлуки с дорогим другом, на которого я вдруг оказался так похож? Об осознании того, что сам он уже далеко не молод? Или о чём-то другом?
Отпустив ещё несколько фраз, приличествующих встрече императорского родича с молодым дарованием, Цзи Фэйань обернулся к Юань Мину. По пути в Баопин я пытался предугадать, на что будет похожа их встреча. Вот здесь я ждал и слёз, и объятий, и пылких слов о былом. Но князь, посмотрев на него чуть высокомерно, лишь спросил:
— А с вами мы знакомы?
— Увы, едва ли, — с поклоном ответствовал «господин Белая Шляпа». — Имя вашего ничтожного слуги — Юань Мин. Я, конечно бы, запомнил даже краткую встречу с вами.
Вот так.
По предложению владетеля Баопина мы поднялись на второй этаж, обустроенный на манер виденных мною в области Янь беседок для живописцев. Отсюда и впрямь открывался отличный вид на поместье, а на пюпитре покоился неоконченный этюд, изображающий высокую башню в дальнем, северо-западном углу. Мы втроём расселись за столиком, как по волшебству возникли вина и яства, а вскоре послышалась и лёгкая приятная музыка, снова подавая повод восхититься архитектурой павильона: играли, безусловно, внизу, но казалось, будто какие-то незримые духи устроили концерт прямо здесь, на расстоянии вытянутой руки. Безошибочно читались индийские мотивы, но я не знал не только мелодии, но и некоторых инструментов. Князю, похоже, доставляло особое удовольствие видеть некоторую растерянность на моём лице и понимать изысканность собственного вкуса. И, наверное, ни он, ни я не заметили, когда в пение инструментов вплелся негромкий человеческий голос:
Встанем же, братья, сомкнувши ряды, нынче обещан бой.
Милая, завтра вспомнишь ли ты песню, что пели с тобой?
Встанем же, братья, светел наш путь, горны пронзают твердь.
Милая, плакать по мне забудь, если я встречу смерть.
Пел Юань Мин. В его глазах горела юность, и мне в тот момент показалось, что даже былые морщины словно разгладились, сделав его лицо моложе.
— Точно ли мы с вами не встречались? — наконец спросил князь.
Юань Мин улыбнулся:
— Совершенно точно, но не удивлюсь, если вы слышали эту песню там же, где и я, в Гранатовых чертогах.
— Удивительны пути под небом! — воскликнул Цзи Фэйань. — Вы знали моего покойного брата? Возможно ли, что вы знакомы и с мастером Шангуанем?
«Господин Белая Шляпа» выдержал паузу и произнёс:
— Да, думаю, безопасно будет сказать, что в отличие от многих я хорошо с ним знаком.
— О, каким счастьем было бы увидеть его сейчас! — вздохнул князь, и я с трудом удержался, чтобы ничего не сказать.
— Время беспощадно. Сейчас вы не узнали бы его, даже будь он перед вами.
Владетель Баопина пристально посмотрел на него и промолчал. Стараясь заполнить неловкую паузу и желая сделать хозяину приятное, я отпустил несколько восторженных отзывов о красоте поместья и извинился, что мне не хватило разума и такта написать о своём визите заранее.
— Пустяки, — снисходительно ответил Вэйминьский князь. — Может, даже и лучше, что вы явились нежданно-негаданно. Я очень рад вас видеть. Кто знает, было ли более удачное время для вашего посещения, хотя мой дом всегда готов к появлению и друзей, и недругов… Ну, а эту мелодию вы сможете угадать? — спросил он вдруг довольно живо, услышав, что песня внизу сменилась. — И на чём её исполняют?
— Может быть, это играет знаменитая Звёздная Цитра? — за неимением лучшего ответа предположил я.
— Вот ещё! Конечно, нет! — добродушно рассмеялся князь. — Или это намёк на диковинку, которую я, помнится, вам обещал?
По его приказанию слуги доставили роскошную инкрустированную коробку. Внутри на жёлтой шёлковой подушке — втрое больше драгоценного содержимого — покоился лакированный инструмент, формой действительно напоминающий цитру, но существенно от неё отличный. Прежде всего, он был очень невелик — длиною всего пол-локтя и шириною с ладонь. По красному лаку «небесной деки» шли лады и параллели струн — но не настоящих, а декоративных, выполненных в золоте и серебре. Вэйминьский князь тут же пояснил: всё это — лишь красивая поздняя поделка, что-то вроде футляра. Звёздная Цитра ещё меньше, и на столе Первого Лидера лежала вверх колками и тем, что музыканты именуют «прудами и озёрами». Он осторожно перевернул инструмент и точными движениями снял с днища декоративное покрытие. Внутри обнаружилась серебристая металлическая поверхность, с несколькими рядами колков и клавиш. Тут же были два отверстия — побольше и поменьше — похожие на резонаторные отверстия обычной цитры.
На вопрос о том, как же играет этот удивительный инструмент, Цзи Фэйань развёл руками:
— Увы, уже никак. В прошлом году в столице, когда Сын Неба милостиво преподнёс мне Звёздную Цитру в подарок, при нажатии вот этой клавиши она издавала несмолкаемой стрекочущий звук, похожий на пение цикады. Манипулируя колками, можно было сделать его выше или ниже, но этим всё и ограничивалось. Пару месяцев она продолжала играть и в Баопине, но со временем звук затих и больше уж не возвращался. Я не стал расстраивать государя, но вам скажу честно: высочайший подарок пришёл в негодность.
Разговор плавно перешёл не тему древностей и редкостей, и князь в очередной раз вспомнил о моём отце:
— Хотите верьте, хотите нет, но это был самый блистательный юноша столицы. Когда-то, прогуливаясь в саду Императорской консерватории, наша весёлая компания услышала пение Золотой Цитры, и ваш батюшка вдруг посерьёзнел и, остановившись, произнёс: «Если вдуматься, её место совсем не здесь, а в Оплоте Державного Знания». И вдохновенно пересказал историю, которой не знал и я сам, хотя она связана с моим великим предком. По преданию, переселив народы в горную страну, Первый Лидер при помощи вот этой самой Звёздной Цитры пытался разыскать других уцелевших после катастрофы и даже дозваться до небесных стран. Ходили слухи, что в первое время Цитра пела чужими голосами, но это выглядит уже совершенно фантастично. Так вот, именно ваш отец с той поры и привил мне любовь и интерес к старине.
— Он сохранил их на всю жизнь, — ответил я. — Но, конечно, подобным сокровищем наш дом похвастать не может.
— Берите! — князь сделал широкий жест. — Мне кажется, будет справедливо, если хотя бы с таким опозданием оно займёт своё законное место среди его вещей!
Я несколько раз отказывался, но хозяин был твёрд и искренен, и мне оставалось лишь с благодарностью принять драгоценный подарок.
Музыка возобновилась, разговор продолжился, князь блистал остроумием, рассказывая занимательные истории о годах гражданской и военной карьеры и о спокойствии жизни в Баопине. Не раз и не два он приглашал нас погостить здесь хотя бы месяц, чтобы увидеть все красоты поместья и, может быть, даже выехать с ним на охоту, но я, помня о встрече, назначенной Барабанчиком в Хунчоу, деликатно отказывался, ссылаясь на служебные и домашние заботы на Дуншане.
— А хотите оказаться в своей области Янь сейчас же? — спросил Цзи Фэйань с некоторым лукавством и самодовольством.
Я, понимая, к чему он клонит, подыграл ему, сказав, что это решительно невозможно. Незамедлительно были поданы носилки, и мы в сопровождении слуг-телохранителей двинулись в северо-восточную часть Баопина. Помимо красоты построек и насаждений поражала тишина и пустота. Кроме нас, людей в поместье словно не было. Вспоминался рассказ о тиране Цинь Ине, строившем дворцы и целые города для прогулок в полном одиночестве. И, где бы мы ни были, со своего места на нас строго смотрела высокая северо-западная башня — Страж Спокойствия, как её однажды назвал князь. В случае особой опасности — например, нападения на поместье — князь и его домашние могли укрыться в этой неприступной цитадели. Но кому же может прийти в голову напасть на жильё прославленного императорского дяди!