— Какими судьбами в наших краях? Едете на запад по какому-то поручению — или, напротив, возвращаетесь в Янь? Кажется, на Дуншань?
— Всё-то вы помните! — восхитился я. — Мы следуем в родную область. Я отпросился на несколько недель, чтобы по завещанию покойного отца навестить его вэйских друзей.
— Похвально, — кивнул Гун. — Сыновняя почтительность — редкое сокровище. Но если вы следуете на Дуншань, то маршрут выбрали совершенно неверный.
— Конечно, пересекать «дикий край» всегда небезопасно, — ответил я. — Но это самый короткий путь. Да и сейчас, накануне Похода великого отмщения, у разбойников, наверное, будут дела поважнее, чем грабить нас двоих.
— Возможно, что и так, — Гун пожевал губами. — Но, во-первых, граница с Чжао сейчас перекрыта. Вэйская стража получила хороший нагоняй за то, что проглядела разбойное войско, так что теперь здесь и мышь не проскочит. Во-вторых, даже если вы проберётесь в «дикий край» и на вас не позарятся ради наживы, бандиты могут принять вас за лазутчиков или курьеров, везущих секретный приказ в Ци, и тогда вам несдобровать. Ну а в-третьих, вполне возможно, что циские войска по ту сторону «дикого края» тоже вам не обрадуются и примут вас за разбойников, которые бегут от справедливого возмездия. Таких, знаете, и тут вылавливают и казнят без особых проволочек. Выбирайте, какая из трёх причин убедит вас, что дважды пересечь ущелье Восточного Ветра будет короче и безопаснее, чем рваться напрямик.
Мы помолчали.
— Для тех, кого всё это не смущает, — добавил он, — есть и четвёртая причина. В пути через Чжао возможна заминка. Сколько она продлится? А сколько ещё Шэн Янь будет стягивать войска, прежде чем скомандует наступление? Если вы только не желаете оказаться в гуще боя (а это сомнительное удовольствие), искренне советую, судари, заложить хороший крюк и добираться через Лу.
— Я слышал, Шэн стягивает войска с четырёх областей, — сказал я. — Неужели разбойники сильны так же, как когда-то «лотосы», и даже министр-блюститель государственной безопасности не может победить их своими силами?
Гун обернулся по сторонам и понизил голос:
— Мне кажется, дело тут вот в чём. Может-то он может, но, во-первых, новая должность ему пока не по зубам. Блюстительскую печать-то он получил, как и номинальный контроль над тремя министерствами, включая своё бывшее, а вот с лояльностью новых подчинённых всё гораздо хуже. Сыма Вэньлуань долго выстраивал аппарат под себя, и заменить всех его людей на своих — дело небыстрое. Между тем поход уже объявлен, и наверняка у императорского шурина, помимо открытой, есть и какие-то тайные цели. Возможно, где-то нужны будут победы, а где-то — поражения, и ему может быть проще «затыкать дыры» губернаторскими войсками, чем возиться с собственными нелояльными чиновниками. Мне кажется, по факту он остался со всё тем же министерством столичной безопасности, его силы и будет отправлять на самые щекотливые задания, а уж массы добавит за счёт областей. А массы в таком деле чем больше, тем лучше — всё-таки в этой войне он хочет победить.
— А насколько он может полагаться на губернаторов? — подал голос Хуан.
— Наш запуган, потому что не уберёг Вэйминьского князя. Чжаоский — потому что вовремя не выжег это крысиное гнездо. У яньского с Шэном давняя ссора, но против императорского шурина он, уж простите, трусоват и дрябловат, а потому захочет выслужиться и замять прошлое. А циский — практичен и не станет перечить ему в такое время. Мороки с ними гораздо меньше, чем с благородным чиновничеством из Дворца Львиных Ступеней. Шутка ли дело — половина из них носит фамилию Сыма!
— А вы говорили, книга будет скучной! — рассмеялся я. — Сколько красочных деталей, господин Гун!
— Это всё цитаты, — с улыбкой отмахнулся он. — Благодаря таким учёным посетителям, как вы, мне удаётся, не покидая Инчуаня, бывать и в Тайцзине, и в дюжине областных столиц. Без них о чём я мог с вами поговорить? О том, что зелень дорожает, что хорошего чая не дождёшься по полгода, а хороших произведений — и того дольше. Вы ведь не такой беседы ждёте. Вот и приходится припоминать, что́ интересно учёным мужам, корчить из себя знатока политики и стратегии.
Я заметил, что от всех этих разговоров Хуану становится не по себе. Когда мы уже собирались уходить, он спросил Гуна:
— Полагаете, императорскому шурину удастся уничтожить «дикий край»?
— При желании — разумеется, — ответил хозяин «Даров бамбука». — Оно ведь как гнойник: вскрой — само растечётся. Это только в романах разбойное братство держит строй, как звёзды на небе.
Едва мы оказались на улице, Хуан Чжэлу ожесточённо сказал:
— Я обязан быть там. Высокочтимый старший брат, вам лучше последовать совету и двигаться на юг, я же попробую пробраться в «дикий край».
— Брось! В Чжао мы отправимся вместе!
Почему я так сказал? Боялся путешествия в одиночку? Действительно хотел побыстрее добраться на Дуншань? Или рассчитывал вразумить Хуана и сделать из него добропорядочного человека? Или человека, которого я сам впоследствии мог бы использовать?
Не знаю.
Хуан глубоко мне поклонился и сказал, что никогда не забудет моей самоотверженной доброты.
Теперь нам нужно было найти способ пересечь границу Чжао. В той же префектуре находилось крупное селение Хэлань, и уже через пару часов после беседы в «Дарах бамбука» мы стояли перед местным ломбардом, хозяином которого значился некто Цзэн Фу. С порога было становилось ясно: здесь полным ходом готовятся к переезду. У самой стойки громоздились друг на друге обвязанные бечевой тюки, корзины, ящики и свёртки, а проворные слуги то и дело подносили новые. На звон наддверного колокольчика к нам вышел сам господин Цзэн, человек на редкость некрасивого сложения: сухой, долговязый, с чрезмерно длинной шеей, которую венчала несуразно маленькая голова, при этом кисти рук выглядели какими-то огромными и походили на грабли — ни дать ни взять дух преисподней, отправленный адским ямынем на ловлю грешников. Впечатление усиливалось от того, что на лице его не было вообще никаких эмоций, а взгляд был отсутствующим, словно задёрнут пеленой.
— Я вернулся от оценщика, — сказал Хуан Чжэлу без предисловий и даже без приветствий. — Он говорит, что с вазой не всё так просто. Взгляните ещё раз.
Цзэн тут же словно очнулся от сна. Взгляд прояснился, на губах возникла угодливая улыбка:
— Скворец, вот так встреча! — пробормотал он, потом уже громче добавил: — Судари, нижайше прошу меня простить, сейчас я занят другими делами, но подходите дня через два, утром.
Хуан мгновенно развернулся и вышел, я вместе с ним. Я и сам догадался, что всё услышанное — вроде пароля и отзыва. Мой спутник лишь подтвердил мои догадки. Закладная лавка Цзэн Фу была одним из форпостов «дикого края» в области Вэй. Нечистоплотный ростовщик охотно и умело сбывал награбленное, снабжал бандитов сведениями о планах властей и местных торговцев и при необходимости размещал разбойные партии в пустующих домах в разных частях Хэланя. Именно здесь была точка сбора молодчиков Чжан Сугуна, и даже странно, что Цзэн так затянул с переездом (точнее — побегом), ведь кровь обитателей Баопина отчасти была и на нём.
«Через два дня, утром» означало неказистый дом в северной части селения, ближе к окраине. От ломбарда мы двигались окольным путём, и Цзэн уже поджидал нас у ворот. Лязгнул замок, мы втроём, ни говоря ни слова, прошли внутрь, в тёмную затхлую комнатушку с закрытыми окнами. Ростовщик зажёг светильник и только тогда заговорил:
— Извините, что принимаю вас здесь, другие адреса сейчас опаснее, но, если будет нужно, я что-нибудь придумаю. Много вас нужно разместить?
Хуан молча указал на меня и на себя.
— Только двое? — удивился Цзэн Фу. — А что же с Грозовым Демоном и остальными?
— Мы разминулись, и я решил, что добираться обратно следует врозь. Там уж встретимся.
— Обратно? — ростовщик засмеялся, и его маленькая голова заходила из стороны в сторону, смотреть на это было страшновато. — Признаюсь, в прошлый раз, когда мы виделись, я и подумать не мог, что всё так обернётся. А теперь хотя бы рад тому, что оказался по эту сторону границы. Она, конечно, и сейчас дырявая, но на выход дырки просматривают куда внимательнее, чем на вход. Сразу оговорюсь: ночлег ночлегом, но из баопинской добычи мне ничего не предлагайте. Мне проще и вовсе не брать с вас денег.
— Ты бы нам их ещё и подкинул, по старой дружбе-то, — Хуан небрежно скинул с плеча походную сумку и бросил на стол. — Вот и всё, что у нас при себе — как видишь, ни княжеского добра, ни дорожных припасов.
Цзэн Фу, до той поры вертевший в руках ключи, вдруг обронил их на пол и, извиняясь, полез со светильником искать их на полу. Только потом я сообразил, что в действительности его внимание привлекла сумка, из которой как-то слишком уж явно выглядывал футляр со Звёздной Цитрой. Я помнил, что футляр украшен орнаментом из фениксов, но как-то не обращал внимания на то, что каждая изображённая птица сложена из иероглифов «Цзи Фэйань».
— И что ещё ты там говорил насчёт дырявой границы? — спросил Хуан, пока ростовщик копошился внизу.
— У нас ведь как всё устроено… — вздохнул Цзэн. — Столичные власти что-нибудь объявят, а потом на местах пытаются найти способ, как примирить высочайшее распоряжение с насущными нуждами. Скажем, министр-блюститель Шэн добился того, что граница между областью Вэй и «диким краем» закрыта. Но у нас некоторые живут с соседних чжаоских гор. Носят оттуда и хворост, и еду, и чего только не носят. Что же, им теперь запретить походы в Чжао? Или, может быть, каждый день брать их под конвой? Делают для них исключение. В Чжао и обратно ходить запрещается, «кроме как».
Самым примечательным случаем, по его словам, был хутор Ляна Змееяда, расположенный всё в той же префектуре Инчуань. Чем он промышлял, можно догадаться: змеиное мясо, жир, яд в чистом виде, в настойках, в мазях и притираниях. Едва наступала весна и гады пробуждались от спячки, Лян и его домочадцы начинали походы в Чжао: уходили утром, закутанные с головы до ног, а вечером приносили полные корзины шипящей добычи. Когда границу з