лагоприятным моментом.
Хозяин о-Рю, Цянь Шишань, состоял членом объединения предпринимателей – входил в группу китайских промышленников. Когда возникла забастовка на японских фабриках, он вместе со своей группой начал маневрировать. Они увеличили финансирование китайского текстиля. Предоставили средства предпринимателям, пропагандировавшим антияпонские настроения. Одновременно они не отказались и от заигрывания с профсоюзом рабочих – именно там был составлен план стачки. Вот тогда-то эта беспрецедентная для Китая мощная забастовка, как чума, надвинувшаяся со всех сторон, и расправила свои крылья. Теперь город начал заполняться безработными. Под видом красных сюда проникали погромщики. Действовали и тайные общества.
– Долой японцев!
– Японию на свалку!
– За счастье нашего Китая!
На стенах кварталов, на телеграфных столбах у всех перекрестков, во всех глухих закоулках появились прокламации. Из главного штаба профсоюза всем китайцам, проживающим за границей, полетели телеграммы с требованиями забастовщиков.
Среди всей этой шумихи оказалось, что пули, выпущенные японцами и полицейскими-индийцами из фабричного полицейского участка, ранили нескольких китайских рабочих. Когда один из них скончался, радикалы разбушевались еще сильнее. Получив тело после освидетельствования, они начали настаивать на том, что все четыре раны – это следы от пуль японцев. Группа из трехсот человек – представители забастовщиков и руководители профсоюза – с гробом на плечах едва не вломилась на фабрику в поисках убийц. Однако у ворот они были разогнаны полицейскими, и тело перенесли в штаб-квартиру профсоюза.
Такасигэ понимал, что этот убитый резко усилил протестные настроения. Благодаря ему единство китайских рабочих окрепло. Наблюдая за их ловкими маневрами, он усомнился, что это дело рук исключительно одной Фань Цюлань, но ведя за собой тысячи рабочих, она, несомненно, тоже скоро начнет активные действия по всем направлениям.
«Но это мы еще посмотрим», – подумал он.
Сейчас очевидно одно: чем активнее она действует, тем больше подстрекаемых ею рабочих будут умирать от голода.
Пышные похороны погибшего состоялись на близлежащей площади. В торговый отдел Санки моментально последовали звонки от наблюдателей. Их сообщения были подробно зафиксированы на информационной доске:
Во время похорон на площади оказалось более пятисот флагов.
Организаторов – около тридцати, на похоронах примерно десять тысяч человек.
Около гроба произносят гневные речи. Вероятно, нападут на фабрику не позднее сегодняшнего вечера.
Местами столкновения с полицией, арестованных несколько десятков.
Отряды студентов, пытаясь отбить арестованных, нападают на полицейских.
Одновременно с этими сообщениями поступила информация от другого мобильного отряда:
На Мулмейн, 309, в доме Черкасова, секретаря коммунистической партии русских, происходит встреча. Среди собравшихся – Пономаренко, глава отдела пропаганды Кривенко, члены местной компартии – Персон, Шипуровский и Стоянович, их приспешник Кун Цзумин, многочисленные студенты Китайского медицинского колледжа.
Посыпались телеграммы с рынков разных стран:
«Вашингтон» вышел из Гамбурга, груз – хлопчатобумажная продукция, четыреста тонн.
Из Ливерпуля отправилась «Лима» с грузом в тысячу тонн.
Из Бомбея ушла «Хаката», выгрузив две тысячи восемьсот тонн хлопка-сырца.
Триста мешков ткани выгрузить не удалось из-за противодействия студентов в Нинбо[53].
Вперемешку с этими телеграммами непрерывным потоком шли шифровки от деловых кругов Японии с выражением поддержки:
Всеяпонское объединение текстильной промышленности. От объединения несколько человек направлено в столицу. Вчера прошло обсуждение в Министерстве иностранных дел.
Ассоциация японской промышленности. Считаем необходимым сигнализировать в Министерство иностранных дел, в Министерство торговли и промышленности, принимаем все меры.
Торгово-промышленная палата Киото. Прилагаем усилия для осуществления совместных действий с торгово-промышленной палатой Осаки, ждем срочных сообщений.
Торгово-промышленная палата в Кобе. По поводу экстренного принятия мер телеграфируем в Министерство иностранных дел и в объединенный союз торговцев на вашей территории.
Торгово-промышленная палата Осаки. Предложили правительству разработать комплекс мер по преодолению случившегося, обратились в объединенный союз торговцев на вашей территории с просьбой о содействии в разрешении возникших проблем.
Торгово-промышленная палата Токио. Прошла встреча в Министерстве иностранных дел, правительство предприняло решительные шаги, китайскому правительству заявлен резкий протест, применены и другие необходимые средства воздействия. В ближайшее время последуют ответные меры, направленные на подавление беспорядков.
Взволнованный тревожными телеграммами, теперь Санки по-настоящему испугался того, что может натворить группировка Фань Цюлань.
34
Изо дня в день по городу распространялись слухи о нападениях на японцев. Их имущество грабили и жгли. Китайские торговцы первыми постарались сбежать в надежно охраняемый сеттльмент. Его гостиницы всё принимали и принимали постояльцев и, наконец, переполнились, цены на землю и жилье резко пошли вверх. Близких к японским кругам китайцев посадили в клетки и, как диких зверей, таскали по городу. Кое-где на телеграфных столбах появились отрубленные головы неизвестных, чьи носы уже начали разлагаться.
Получив приказ вести наблюдения, Санки переоделся в китайскую одежду и ездил по городу. Ему становилось все труднее подавлять страстное желание увидеть Фань Цюлань. Однажды он, еле волоча ноги от усталости, добрался до границы опасного района и сразу почувствовал давно забытое острое чувство возбуждения, будто надышался нашатыря – всю усталость как рукой сняло.
В тот день Санки должен был встретиться с Коей в «Партеле». Близилось лето, и над дорогой сгущался душный влажный воздух. В просветах между зданиями, облепленными, как бахромой, лохмотьями нищих, тянулся железный корпус эскадренного миноносца. Безрельсовый трамвай, преследуя толпу рикш, вре́зался в груду фруктов, наваленных на углу улицы, и остановился. Санки свернул направо. Посреди квартала прямо перед ним плотным потоком двигалась, размахивая флагами, орущая толпа. Очевидно, это были те, кто напал на японскую фабрику. В уходящую вдаль голову толпы вцепились зубами каменные ворота полицейского участка.
– Спасите наших товарищей!
– Освободите арестованных!
Ближняя к Санки группа сжималась, подступая к головной части колонны, которую раз за разом откусывали створки ворот, но на ее месте вырастала новая голова. Каменная арка, как жерло печи, жадно заглатывала людей. Вдруг толпу отбросило назад, и она ринулась в сторону Санки. Это от ворот ударили брандспойты. Сбитый с ног водой авангард кубарем скатился с каменных ступеней. Сметая человеческую стену, водометы двинулись вперед. Из остановившегося на перекрестке трамвая и ближайших зданий на улицу вы́сыпали люди. Преследуемая полицейскими толпа была приостановлена новой массой людей и разрослась еще больше. Один рабочий, забравшись на окно, закричал:
– Товарищи, объединяйтесь! Наш собрат убит! Отомстим японцам! Нас еще и англичане угнетают, долой иностранцев!
Едва закончив, он потерял сознание и свалился на камни. Толпа заволновалась, оттуда понеслись гневные возгласы. Заколыхались стяги. Еще один рабочий вскочил на окно здания:
– Товарищи, подумайте о Китае! Какие притеснения мы терпим от англичан! Они душат нашу страну! Они отняли у нас хлеб, отняли оружие! Посмотрите на четырехсотмиллионный народ нашего Китая! Из-за англичан наши люди будут умирать голодной смертью! Именно англичане не дают нам подняться на защиту родины!
Тут подоспевшие представители английских властей стащили его за ноги. В авангарде толпы́ подоспевших полицейских облепили намокшие флаги.
– Долой англичан!
Протестующие с криками ринулись к полицейскому участку. Бьющая из брандспойтов вода летела во все стороны, разбивая толпу на мелкие части, между которыми волнами проступала мостовая. Над головами полицейских просвистел град камней. Из окон верхних этажей, поблескивая на солнце, дождем посыпались осколки.
– Долой англичан!
– Долой иностранцев!
Толпа с воинственными криками снова всей массой двинулась на участок. Авангард мятежников вместе с полицейскими покатился в хлещущих струях воды. Однако многотысячная толпа, напирающая со всех сторон, моментально смыла группу дерущихся, словно обрушилась водонапорная башня. Все пространство квартала вздыбилось от напора страстей. Эта распирающая мощь бушующей толпы, давя стекло, готова была броситься на ворота полицейского участка. И вдруг оттуда прогремели оружейные залпы. По толпе волной пробежала дрожь, как от удара током. Замерший было авангард с диким криком отпрянул к зданиям по обеим сторонам улицы. Но следом толпа оттолкнулась от стен и подобно несущей камни стремительной горной реке обрушилась на ворота полицейского участка.
– Долой англичан!
Санки, загнанный в нишу у входа в магазин, не видел ничего, кроме распахнутой горизонтально земле створки окна высоко над его головой. В стекле зеркально отражалась бунтующая толпа. Это было похоже на дно океана, потерявшего небо. Люди, как морские водоросли, что вытягиваются, скручиваются и кружат в воде, раскачивались в разные стороны, образуя причудливый нависший над Санки балдахин, который, казалось, вот-вот рухнет ему на голову. В этой нависшей над ним толпе Санки высматривал Фан Цюлань. Когда грянули выстрелы, дрожь пробежала по его телу, и он безуспешно попытался дотянуться до окна, будто хотел схватить бунтующую над ним толпу. И тут же почувствовал презрение к себе – как к человеку, ввергнутому во внешний хаос. Следом, как застарелая болезнь, в нем проснулось нестерпимое желание сразиться с этим миром, и ему пришлось приложить усилия, чтобы вернуть себе спокойствие. Он даже попытался проследить за полетом пуль. Перед ним неслась, вздымаясь волнами, человеческая река. Бурлящие потоки сталкивались между собой. В волны падали знамена. Их обрывки цеплялись за ноги бегущих людей, и те втаскивали их в здания. И вдруг он увидел Фан Цюлань – ее тащил за руку полицейский-китаец из фабричного участка. Но бегущая толпа сразу заслонила ее от взгляда Санки. Пробиваясь сквозь толпу, он подбежал к зданию. На его глазах, отдав себя в руки полицейского, Цюлань спокойно наблюдала за окружающей ее смутой. Но вот она заметила его. И засмеялась. А он явственно ощутил дыхание смерти. Санки с разбега вклинился между руками полицейского, будто лезвие меча, и свалился, успев увидеть только ноги убегающей Цюлань… Он ударил ногой во что-то мягкое, во что-то готовое напасть на него, и, вскочив, тут же наткнулся на приклад вскинутой винтовки. Бросившись в гущу вновь налетевшей толпы, он помчался вместе с ней.