м легче всего было заразиться атипичной пневмонией.
Мы не могли не ехать: в ситуации, когда собственными силами невозможно исключить вероятность атипичной пневмонии, оставалось только сделать выбор в пользу больницы – это было всё равно что схватиться за спасательный круг.
Примерно в одиннадцать часов вечера всем семейством, экипированные с головы до ног; мы вышли из дома, хотя наша «экипировка» составляла лишь две маски и несколько слоев одежды. Было очень трудно поймать такси, к тому же мы не решались сказать водителю, куда едем.
Мы попросили таксиста остановиться за сто метров от больницы. В клинике при Пекинском университете, в приемном покое для больных с высокой температурой, врач сказал, что заходить нельзя:
– Только продезинфицировали, надо ждать час.
Супруга тихонько шепнула мне:
– Давай пойдем на обычный амбулаторный прием. Войти в приемный покой для больных с высокой температурой – всё равно что заразиться атипичной, даже если у тебя ее нет!
Я подумал, что она права. Мы повели дочку в приемный покой неотложной помощи на первом этаже. Когда мы туда вошли, мое сердце екнуло: всё кончено!
Амбулаторный врач была полностью облачена в защитный костюм, и в тот момент я понял, что такое настоящие средства защиты. На докторе был противочумной костюм с капюшоном, примерно такой же, какой носят электросварщики. После приема каждого больного она доставала антисептик и обрызгивала им всё вокруг. Площадь приемного покоя была немногим больше десяти квадратных метров – туда и набились ожидавшие своей очереди пациенты. Я подумал, что, если мы не заразимся здесь, это будет божья милость. Себя я уже причислил к заболевшим атипичной пневмонией.
Я увидел коридор, заполненный больными и сопровождающими их родственниками и близкими. Больных либо кто-то поддерживал, либо они лежали на стульях, стонали и охали.
Мы отстояли в очереди примерно полчаса, когда врач отправила дочку в другой кабинет – на рентген грудной клетки.
Через двадцать минут всё было готово.
– Ничего страшного, легкие чистые, – сказала доктор, передавая мне снимок.
Вся наша семья, не сговариваясь, похлопала себя по груди, вознося хвалу небесам.
Следующим шагом было взятие крови на анализ. Я отправил дочку с супругой ждать результаты подальше от больницы, а сам вернулся в лабораторию. Минуты тянулись томительно: анализ крови – одно из главных оснований для исключения вероятности атипичной пневмонии.
Примерно через полчаса анализ был готов. Я выбежал из больницы и показал его жене:
– Ничего страшного!
К супруге, когда-то работавшей врачом, вернулась уверенность в себе. Еще одно «ничего страшного». В моей душе, вернее, в душе каждого из нас, воцарилось спокойствие.
Таксиста, о мытарствах которого я рассказывал до этого, мы встретили на обратном пути из больницы домой.
На следующий день рано утром высокая температура у дочери спала. В нашей жизни появились новые бытовые привычки: утром после пробуждения мы сначала открывали все двери и окна, а потом распыляли дезинфицирующее средство во всех комнатах. Особое внимание уделяли дверным ручкам: их следует дезинфицировать многократно. Затем в местах возможных контактов с соседями от всей души распыляли антисептик; перед едой напоминали друг другу, что нужно вымыть руки; перед выходом на улицу проверяли, надета ли маска, и если можно было не выходить на улицу, то предпочитали не выходить. На работу нельзя было ехать на автобусе или на такси: в организации нам четко объяснили все правила. Интересно было нехарактерное для дочки поведение: она стала проявлять особенную заботу обо мне, когда я уходил на рабочие дежурства. Как только я появлялся на пороге дома, она заставляла меня снимать обувь и пальто, которое выносила на балкон. Затем она контролировала, чтобы я помыл руки в стоявшем возле двери тазу с дезинфицирующим средством, а после этого заставляла меня еще раз прополоскать руки во втором таком же тазу, который стоял в комнате. Всё это время она следовала за мной и опыляла меня с ног до головы разбавленным антисептиком, приготовленным моей женой – я же проявлял сознательность и подчинялся. Такой образ жизни стал обычным явлением в Пекине в апреле и мае 2003 года. Просто наша семья перенервничала немного больше, чем другие: нам ведь пришлось побывать в больнице. В то время болевшие атипичной пневмонией считались в глазах других «чумными», а пациенты с высокой температурой практически все рассматривались как заразные. Если кто-то побывал в больнице, то считалось, что он почувствовал дыхание самой смерти. Не надо винить обычных людей за подобные страхи, ведь более 80 % пациентов с SARS заразились в больницах. Впоследствии я узнал, что клиника Пекинского университета приняла наибольшее количество пациентов с SARS.
– После полного закрытия Народной больницы на карантин 24 апреля все больные с атипичной пневмонией и подозрительно повышенной температурой в районе Сичэн отправлялись в клинику Пекинского университета. Из-за нехватки коек в медицинских учреждениях, к которым были прикреплены эти люди, больные с диагнозом «атипичная пневмония» или подозрительными симптомами, что требовало обсервации, не могли быть госпитализированы, и им только и оставалось, что лежать в коридорах амбулатории. Тогда каждый день проходил вот так, – поведал мне в своем интервью заведующий отделением из Центра по контролю и профилактике заболеваний района Сичэн господин Чжан Чжэнь.
Все это время наша семья оставалась целой и невредимой: беда обошла нас стороной. Наконец-то я получил возможность перенести душевные силы и внимание со своих близких на внешний мир.
В Пекине за это время произошли большие перемены.
«Национальная катастрофа» – эта фраза была на устах у всех: и у чиновников, и у простых людей.
Атмосфера в Пекине была тяжелой: у людей на лицах не было и тени улыбки, нельзя было ясно увидеть выражение лица собеседника: маски скрывали горечь, скопившуюся в сердцах.
Любая новость разносилась по городу менее чем за сутки.
«Такого-то числа город закроют на карантин!»
«Такого-то числа ночью будет проходить дезинфекция с самолета, закройте, пожалуйста, двери и окна своих домов!»
Слухи и новости распространялись очень быстро. Хотя люди не особо в них верили, но строили свое отношение к ним по принципу «лучше верить в то, что это существует, чем поверить, что этого нет».
Те дни в городе проходили так.
У кого была машина и вместе с ней желание сбежать за город, тех часто изгоняли обратно сами крестьяне. «Говорим вам, что ездить тут нельзя, и тем более нельзя въезжать и останавливаться в нашей деревне», – бдительно охраняли свои дома местные жители. Доходило до того, что сельчане вооружались кухонными ножами и выстраивались цепью посреди дороги на въезде в деревню. Телевидение показало, как жители одной деревни не только полностью окружили ее железной сеткой и стенами из кирпича, но и вырыли на дороге к деревне яму, в которой легко уместились бы два танка…
Это всё мои живые заметки с мест реальных событий 2003 года. Видно, что пекинцы очень боялись эпидемии атипичной пневмонии. На самом деле это даже хорошо. По-настоящему надо бояться тех людей, кому всё равно. Все мы знаем: пока эпидемия бушует на земле Уканя, «Речного города», и волнами захлестывает другие регионы нашей страны, пока в городах люди, как сумасшедшие, скупают маски и продукты питания, в некоторых западных странах над нами потешаются. Позже обнаружилось, что после вспышки эпидемии в Италии с полок тамошних супермаркетов всё было сметено подчистую гораздо быстрее, чем во время бешеных закупок, наблюдавшихся в нашей стране. Старые итальянцы с ужасом говорили, что не видели такого безумия даже во время Второй мировой войны! Иногда крупные эпидемии, которые легко могут перерасти в национальные бедствия, возникают из-за совершенно безалаберного отношения к ним со стороны некоторых граждан. Обычно подобные граждане ни во что не ставят убеждения и советы других людей и отказываются понимать, что их беззаботность может привести к эпидемии. Они вводят моду даже на сумасбродство в еде и напитках, на погоню за свежими и щекочущими нервы эмоциями, тем самым причиняя колоссальный вред обществу. Например, некоторые безумцы ели цивет[41]и тем самым усугубляли беспрецедентную эпидемию атипичной пневмонии. Сейчас эпидемия в Ухане связана с продажей летучих мышей на рынке дичи и морепродуктов.
Постоянный комитет Всекитайского собрания народных представителей КНР официально решил ввести более строгие законы, запрещающие употребление диких животных в пищу. Это можно рассматривать как пробуждение у китайского народа понимания необходимости в защите диких животных. Хоть это и запоздалое благоразумие, но какой-никакой прогресс.
Глава 12Что же происходило в Шанхае во время войны с эпидемией?
Теперь давайте вернемся к тому вечеру 23 января 2020 года, когда я, получив от шанхайской девушки мягкий «от ворот поворот» за легкий приступ кашля, возвращался в свой отель.
Что я успел до этого сделать? Во-первых, наблюдал за развитием эпидемии в Ухане и сопровождающим ее всплеском новостей в интернете. Во-вторых, наблюдал за Шанхаем, где в тот момент находился. Если с Шанхаем всё будет благополучно, значит, и со мной тоже, и со всеми нами всё будет хорошо!
Я заметил, что в моем отеле, рассчитанном в том числе на прием туристов из-за рубежа, высоченный менеджер-иностранец по-прежнему при встрече приветствовал меня легким поклоном, потом выпрямлялся во весь свой огромный рост и возвращался к своим повседневным обязанностям – регулярной проверке работы отеля сверху донизу. Еще заметил, что в отеле было вполовину меньше людей, чем обычно, и стало намного тише. Казалось, что здешние постояльцы или совсем одиноки, или немного не в себе. Если у тебя шанхайская прописка, то почему ты не встречаешь Новый год дома, а живешь в отеле? Если ты из другого региона, то что ты здесь делаешь? Сейчас каникулы, и, по-хорошему, ты должен быть на пути домой – разве не так? В моей душе рождалось чувство одиночества, но быстро исчезало: моя профессия приучила меня к командировкам и вечным разъездам. Так сложилось, что время Нового года по традиционному китайскому календарю, День основания КНР и Первое мая – это особенно интенсивные периоды моей творческой жизни. Несколько десятилетий я проработал в Союзе писателей Китая, но никто не знает, что Союз – не то место, где мы официально трудоустроены, и у всех его членов есть должности на основном месте работы. У нас много хлопотных и утомительных обязанностей, мы постоянно заняты тем, чтобы организовать деятельность сотен сотрудников. Закончить свое произведение можно только в праздничные дни, и все мои серьезные книги были написаны именно в такие периоды.