В конце 2019 года в Ухане было большое количество пациентов с похожей клинической картиной, и все они обращались в приемные покои, предназначенные для внеплановых пациентов с повышенной температурой.
«Всё пропало! Ухань на этот раз действительно пропал! И наше государство погибнет! Как под снежной лавиной!» – со вздохами и заплаканным лицом взывал к небу один из сотрудников Комитета здравоохранения Уханя.
Твердое и мудрое решение ЦК партии показывает серьезную ответственность местного руководства за распространение эпидемии в Ухане.
Сейчас я в Шанхае. Как не думать о том, что будет с этим городом? Хотя я и знаком с его лидерами, но общались мы во времена, суть которых укладывается в приветствие «Здравствуйте, у меня всё хорошо, у всех всё в порядке». Когда же речь идет о периоде кризиса, общение не будет простым и поверхностным, оно вполне может закончиться так: «У тебя дела идут не шатко, не валко, у меня тоже не особенно хорошо, в общем, у всех всё плохо!»
Я решил рискнуть и посмотреть, каким окажется мой Шанхай в кризисные времена. Действительно ли обнародование информации о мерах реагирования на опасность первого уровня вызвало какой-то отклик?
Сначала я осмотрел несколько крупных торговых центров в районе Луцзяцзуй: все они были закрыты, за исключением супермаркетов. Примерно в три часа дня 24 января я рискнул зайти в ближайший супермаркет и посмотреть, что происходит там. Ощущение было немного пугающим: множество людей, вероятно, таких же, как я, совершали последние покупки, запасаясь всем необходимым в рамках «подготовительной кампании» перед Праздником весны. Можно ли здесь заразиться? В тот момент шанхайцы еще не очень понимали реальное положение дел и думали, что Ухань от них далеко.
«Войду всё-таки», – решил я, следуя за людским потоком.
Я был в маске. Большинство тоже были в масках, что меня успокоило. Конечно, отдельные покупатели были без масок. Что делать?
– Пожалуйста, подойдите сюда, в эту очередь. Да, сюда, и держитесь на расстоянии двух метров от других посетителей! – Я услышал, как кто-то из персонала подошел к покупателям без масок.
– Конечно, конечно. Я пройду, пройду. – Несколько человек без масок проявили сознательность, отошли от покупателей в масках и встали в отдельную очередь.
Это, конечно, мелочь, но на душе у меня потеплело: шанхайцы всё-таки весьма осторожны.
Надо расплачиваться. Жаль, что у меня нет электронного кошелька Alipay, да и пользоваться я им не умею, поэтому достал наличные. При расчете купюрами происходит их постоянный обмен: покупатели оплачивают товары и получают сдачу.
– Здесь антисептик. Обработайте руки после того, как заберете деньги. Тогда проблем не возникнет, – сказала мне кассир, когда я брал сдачу, и указала на стоящий поблизости флакон с антисептиком. Я быстро нажал на дозатор и потер руки.
«Что это за антисептик?» – подумал я, с любопытством разглядывая флакон, и увидел, что это дезинфицирующее средство для рук на растительной основе с 99-процентным антибактериальным действием!
Отлично! Как в супермаркете всё хорошо продумано! Выйдя оттуда с большим пакетом продуктов, я остановился на небольшой тихой площади и глубоко вздохнул: одна авантюра закончена! Вывод из полученного опыта был такой: если даже в таком людном месте, как супермаркет, все настолько продумано, то никаких проблем в этом городе быть не должно. Я успокоился. Хороший психологический настрой – один из решающих факторов успешного подавления вирусной атаки: я слышал об этом от крупных экспертов, когда мы все переживали эпидемию атипичной пневмонии.
В ходе войны с эпидемией поход в супермаркет, расположенный на одной из улиц района Пудун, был мелкой операцией, в которой я принял участие днем 24 января, на второй день после объявления в Шанхае о мерах реагирования на опасность первого уровня. Я почувствовал, что «пороховой дым» всё еще далеко и от меня, и от моего Шанхая; иначе говоря, сеть защиты в Шанхае была очень крепкой.
В душе я посмеивался.
Вдруг меня кто-то окликнул:
– Вы откуда?
Оглянувшись, я увидел охранника из своего отеля: он был в маске и уже преграждал мне путь.
– Я живу здесь. – Я вытащил из кармана карту постояльца и показал ему.
– Спасибо, – сказал охранник и дружелюбно добавил – Надо измерить температуру.
Измерили.
– Всё в порядке, тридцать шесть и четыре, – сказал он мне. – Я запишу номер вашей комнаты.
Он сделал отметку на листе бумаги, вежливо кивнул мне и сказал:
– Спасибо, можете подняться в номер.
– Спасибо за труды, – ответил я ему.
– Не за что, – кивнул он в ответ.
Несколько недель спустя такая мелкая деталь уже не воспринималась как нечто экстраординарное. Однако в самом начале эпидемии, 24 января, каждая мера предосторожности была на вес золота, поэтому я чувствовал себя на редкость прекрасно.
Этот эпизод развеял мои опасения о по поводу возможного повторения в Шанхае такой же вспышки, как в Ухане.
Я знаю, что всё со мной произошедшее – всего лишь незначительный опыт, который не обеспечивает полного понимания ситуации. Эпидемическая буря еще не налетела по-настоящему. В конце концов, гостиницу контролировать проще: люди регистрируются, при заселении и выселении скрыть личность невозможно. А вот что будет в тех микрорайонах Шанхая, где живет огромное количество людей? Что происходит в уханьских больницах, в приемных покоях для пациентов с повышенной температурой? Это места, где источники вируса наиболее активны. Хорошо ли подготовлены медицинские учреждения и система медицинского обеспечения в Шанхае?
Меня напугали ужасные сцены в больницах Уканя, и поэтому естественно, что я думаю о состоянии крупных больниц в Шанхае… Невозможно взять интервью и посмотреть всё на месте. Это не только нереально, но и глупо, и доставит много хлопот моим шанхайским друзьям.
Но я очень хочу знать, что там происходит на самом деле.
Наша жизнь полна хаоса. Как правило, людям, которые не причастны к таким событиям, сложно понять их скрытую сущность. Причина беспорядка в Ухане в начале эпидемии заключается в том, что обычные граждане и чиновники из городской администрации рассматривали происходящее с разных точек зрения. Если рядовые горожане видели только внешнюю сторону событий, то чиновники и сотрудники административных учреждений следили за «настроениями» и анализировали их, потому что в первую очередь они должны учитывать «различные факторы», в том числе то, правильно или неправильно были установлены причины эпидемии в самом ее начале. Правленцы, далекие от прямых последствий массовых инфекционных заболеваний или не имеющие четкого представления о них, не верят в то, что «такой маленький вирус может создать такую большую проблему». Поэтому когда какое-нибудь медицинское учреждение сообщало о возможном поражении вирусом, ответственные лица советовали минимизировать общественный резонанс, а еще лучше – минимизировать саму проблему или сделать вид, что ее нет.
Первоначальная паника среди чиновничества не оказала никакого влияния на общее развитие ситуации. Хитрый вирус подталкивал всех к тому, чтобы уменьшить масштаб проблемы и постепенно свести его на нет, а потом, пользуясь еле заметной лазейкой, предпринять яростное нападение.
Бедствие, подобно снежному кому, становится всё больше! Демонический огонь эпидемии достиг в Ухане такой точки, что скрывать его было уже невозможно: переполненные больницы не вмещали тяжелобольных пациентов, инфицированных становилось всё больше, некоторые из них умирали, а заразившиеся расползались и разъезжались по всем регионам страны. Так крохотный уголек заразы превратился в бушующее пламя, а затем, когда дьявольские пожары распространились на все стороны света, в Ухане началось полнейшее замешательство: город погрузился в беспорядок и хаос, в борьбу без победителей и побежденных.
Именно равнодушие властей в первоначальный период распространения заболевания стало истинной причиной эпидемии, позже переросшей в пандемию.
От внимания аналитиков ускользают эти нюансы. По понятным причинам их трудно обсуждать публично, ведь тогда каждый причастный будет привлечен к ответу за свои промахи. Однако, если хорошенько подумать, может оказаться, что никто ни в чем не виноват. Такую странную оценку иногда в итоге получают крупные бедствия и антропогенные катастрофы в Китае. Об этой проблеме я упоминал в своей книге «Взрыв: на месте происшествия», которую написал на основе ряда интервью, взятых после взрыва в Тяньцзине[46].
В чем суть этой проблемы? В наших социальных структурах и механизмах, которые лишь кажутся окончательными и совершенными. Туда проникло столько безответственных бездельников и бестолочей, что само слово «ответственность» стало пустым звуком. После выяснения причин той или иной катастрофы можно выборочно наказать нескольких косвенно связанных с делом чиновников, на три-пять лет посадить пару-тройку непосредственных участников или применить к ним административные санкции. Но кто по-настоящему ответит за безвинно умерших людей – сотни, тысячи, за нанесенный имуществу ущерб, исчисляющийся десятками и сотнями миллиардов юаней?
Причина, по которой я должен поднять вопрос о настроениях в обществе, состоит в том, что не только в среде чиновничества, но и во всём китайском обществе действительно существует странный стереотип: считается, что при строгом руководстве невозможно ничего сделать! Для людей, которые ничего не делают и не хотят делать, такая среда очень удобна, потому что она избавляет их от необходимости стараться что-то делать, но дает им возможность прикрывать свою лень и безынициативность психологическим давлением. А давление действительно есть. «Говоришь, что у тебя есть способности? Отлично! Если ты так хорошо справляешься со всеми делами, тогда и отвечай за все проблемы, которые уже возникли и возникнут в будущем». При таком подходе даже те, кто умеет и хочет работать, будут обескуражены и разочарованы и постепенно превратятся в лодырей и бестолочей.