Потом выяснилось, что Ши Чжаньцзюнь и мои друзья из Тяньцзиня не могли связаться со мной, поскольку незадолго до этого я сменил номер своего мобильного телефона. Этим и объяснялось то, что Ши Чжаньцзюнь так нервничал из-за проблем с публикацией моей книги. Он даже поинтересовался, не возникало ли у меня каких-нибудь затруднений при подготовке рукописи.
Дальше – больше: редакцию посетили агрессивно настроенные сотрудники политико-правового комитета Тяньцзиня и забрали все экземпляры журнала, где была опубликована часть моей книги. Всё оказалось очень серьезно! Не могу сказать, что меня это тогда совсем не беспокоило, но я и не предполагал, что инициатива в этих интрижках принадлежит лично мэру Хуан Синго. А я-то волновался, что кто-то рангом повыше обвинил его, а он разозлился на меня!
В итоге в Пекин одна за другой приезжали пять комиссий из Тяньцзиня, желая «вступить со мной в битву». По неизвестным мне причинам все эти визиты закончились ничем, хотя я всё это время жил в ожидании неизбежной схватки. Позже я обнаружил, что во всех событиях, связанных с изданием и продвижением моего произведения «Взрыв – место происшествия», постоянно присутствовала чья-то «невидимая рука», вносившая в этот процесс, и без того непростой, изрядную долю хаоса. Например, внезапно было отменено публичное мероприятие по безвозмездной передаче книг сводному отряду военной милиции Тяньцзиня. Семинары, проводившиеся в различных организациях с целью обсуждения моей книги, тоже были остановлены «по чьей-то рекомендации». Также было «отдано распоряжение» по отмене подготовленных нами памятных чтений стихов, приуроченных к годовщине взрывов. Все эти события доводили меня до состояния горькой досады и сильнейшего раздражения!
Мэр Хуан Синго не знал, что моя работа по сбору материалов и проведение интервью для создания книги «Взрыв – место происшествия» осуществлялись по приказу Группы по расследованию взрыва в Тяньцзине при Государственном совете КНР и при непосредственной помощи пожарного управления Министерства общественной безопасности. Даже при такой поддержке я по-прежнему подвергался противодействию «невидимой руки», и даже не стоит говорить о том, что могло бы произойти, если бы я проводил независимое расследование и писал книгу по собственному почину. Несколько месяцев спустя я узнал, что Хуан Синго получил «двойное указание» – в назначенное время явиться для дачи разъяснений в указанное место, а именно в Центральную дисциплинарную комиссию партийного комитета. Прошло еще несколько месяцев, и мне уже никто не создавал сильных трудностей, но время от времени против моей книги «Взрыв – место происшествия» по-прежнему действовала эта «невидимая рука», создавая беспорядок, да и в дальнейшем к этой книге никогда не относились благосклонно.
Я до сих пор не понимаю причин и деталей того, что тогда происходило. Книгу опубликовало издательство «Народная литература», и хотя рукопись была рассмотрена и утверждена руководителями и экспертами Группы по расследованию происшествий при Госсовете КНР, произведение никогда не встречало справедливого приема. Вполне возможно, что не так-то просто говорить правду. Да, «небо никогда не упадет», но есть люди и ведомства, которые боятся, что «небо таки обрушится», и испытывают страх даже из-за куска известки, упавшего с крыши!
Взрывы в Тяньцзине привели к огромным экономическим и людским потерям – последние исчислялись тысячами оборванных жизней. Переосмысление причин этой катастрофы наводит на мысль, что она вызвана исключительно человеческим фактором, и об этом нельзя не помнить. Какое еще событие должно произойти, чтобы мы сочли его достойным запечатлеть в своей памяти? За последние десятилетия мы увидели слишком многое, и когда в кипении праведного гнева мы выражаем надежду на то, что общество будет помнить о своих ошибках, будет стремиться не повторять их и извлекать из них урок, я понимаю, что в действительности это крайне трудно сделать. А вот те слова, которые я хотел сказать обществу после написания книги «Взрыв – место происшествия».
«Взрыв – место происшествия»: восхваление величия жизни должно реализовываться в безжалостном обличении преступлений, ее уничтожающих
Война и массовая резня всегда кровавы, но о месте взрывов в Тяньцзине нельзя просто сказать, что оно залито кровью: оно шокирует и ужасает гораздо больше, чем самое кровавое поле брани! Даже труп, залитый кровью, еще сохраняет отпечаток жизни. Но белые кости уже невозможно воспринимать как что-то живое: это призрак или дух мертвого, начисто лишенный любых связей с жизнью, и эта мысль заставляет содрогаться от ужаса.
И то, и другое действительно можно было увидеть на месте взрывов в Тяньцзине. Конечно, там были и искореженные стальные конструкции, пришедшие в полную негодность, – их можно сравнить с расплющенными грузовыми контейнерами или автомобилями, но они ведь не живые. Жизнь на месте происшествия проявлялась только в людях – в основном это были пожарные. Результаты их физических усилий в борьбе с огнем оказались неутешительными – только груды обгоревших костей, дым и копоть. Это было очень страшно. Немногие – лишь пожарные и спасатели – могли наблюдать это вживую, своими глазами, а среди писателей я был единственным, кто имел возможность просматривать видеоролики, снятые поисково-спасательными службами. До сих пор я – единственный, кому довелось брать интервью у выживших пожарных и таким образом получить ценнейшую информацию из первых рук, непосредственно от участников событий. По этим в высшей степени драгоценным эпизодам можно судить об «эмоциональном месте происшествия» – то есть о том, какие чувства испытывали люди, оказавшиеся там.
С одной стороны, я – счастливец, которому судьба позволила непосредственно следить за тем, как развивалась ситуация на месте взрывов в Тяньцзине, с другой – страдалец, оказавшийся практически очевидцем трагедии. Я долго рефлексировал над тем, что со мной произошло, и спрашивал себя: нужно ли явить миру всю правду с места взрывов, надо ли вынуждать людей испытывать сильнейшие негативные эмоции? Результатом внутренней борьбы был ответ: это мой долг!
Я его честно выполнил, и итогом стало произведение «Взрыв – место происшествия». Четыре десятка лет моего документального творчества увенчались произведением, которое сильнее всего заставляет страдать мою душу. Сильнейшее душевное потрясение и мера горечи, которые содержатся в этой книге, намного превосходят все мои ранние произведения – даже те, которые написаны по следам землетрясения в Сычуани, произошедшего 12 мая 2008 года, и эпидемии атипичной пневмонии в Пекине… Время сбора материалов и написание этой книги совпало с вручением Нобелевской премии по литературе 2015 года белорусской писательнице Светлане Алексиевич. Она тоже писатель-документалист, и произведение, за которое она получила премию, описывает бедствия, возникшие после аварии на Чернобыльской АЭС в Советском Союзе. Честно говоря, когда я взял в руки книгу Светланы Алексиевич, переведенную на китайский язык, я испытал и разочарование, и удовлетворение. Разочарован я был тем, что в книге, отмеченной Нобелевской премией, не было ничего особенного, а радовался тому, что мы можем писать гораздо лучше.
Я далек от того, чтобы сравнивать книгу «Взрыв – место происшествия» с произведениями Светланы Алексиевич, но верю, что в моих произведениях полностью передан «первоначальный шок», который можно испытать, только оказавшись на месте трагедии. Есть в них и художественный мир, который невозможно воссоздать в других жанрах литературы, будь то литература вымысла или литература, маскирующаяся под документалистику.
Если у автора документальной литературы (иначе говоря, литературы нон-фикшн) нет личного опыта, полученного на месте катастрофы, или точного описания происходивших событий, произведение не будет обладать уникальной и индивидуальной силой художественного воздействия. А выдуманные истории, описанные поверхностно, как крылом стрекозы по воде, никогда не вызовут того потрясения, на какое способно искусство. Те же, кто не обладает чувством нового, не имеет достаточной душевной чуткости; а кто не знает, как увидеть суть жизни и понять главное в человеческих чувствах, – те по-прежнему помещают сцены с места катастрофы в разряд обыденного. Отчасти так и есть: реальные места трагедий зачастую воспринимаются как мертвые и неинтересные – и даже иногда блеклые и однообразные. Чтобы они приобрели разнообразие, заиграли красками, стали объемными и сочными, автор в своих изысканиях должен в полной мере опираться на свои обоняние, зрение и другие чувства. Иногда нужно даже подвергать риску и опасности собственную жизнь – так же, как это делали пожарные на месте взрыва в Тяньцзине.
Книга «Взрыв – место происшествия» была результатом именно таких «действий и борьбы с риском для жизни»: я лично побывал на месте взрыва. Хотя при мне там уже не было дыма и звуков взрывающихся контейнеров с химикатами, всё равно, стоя на краю огромной ямы-воронки, я очень сильно ощутил пламя и был потрясен силой воздушной волны. В отличие от многих пожарных, сам я не присутствовал при тушении пожара, но, дотрагиваясь до горящих рубцов раненых, размещенных в отделении интенсивной терапии, я чувствовал пронизывающую боль и холодный ужас в душе – то же, что ощущали выжившие пожарные, когда видели, как их боевые товарищи погибают в считанные минуты… На празднике Середины осени, в День образования КНР, на Рождество, во время субботних и воскресных встреч мы вместе с пожарными из Тяньцзиня вспоминали и обсуждали всё, что случилось ночью 12 августа 2015 года.
На мои глаза часто наворачиваются слезы гнева и печали. Во сне я постоянно вижу тени боевых товарищей, покалеченных или пожертвовавших своими жизнями. Эти отважные люди больше никогда не пошутят и не поговорят со мной. Наоборот, чаще всего они изливают свою обиду, рыдают, кричат, допытываются… «Мы так молоды – почему же мы покинули этот мир? Почему мы покинули родных и любимых? Почему? По чьей ви