Я всегда верил в ее силу. Рядом с ней текут протянувшиеся на сотни километров река Сучжоухэ и бурная река Янцзы, а еще есть широкое и бескрайнее Восточно-Китайское море… Река Хуанпу в компании таких «братьев из рода воды» создала собственные «гены» и характер, поэтому вода, которую она выпускает во время отлива, всегда будет прозрачной, легкой и приятной, с нежным запахом озера и травы. Это настоящая сладкая вода юга Китая, она несет дух предков – легендарного Тайбо, основателя царства X и единственного ученика Конфуция с юга – Янь-цзы. Это умиротворение и спокойствие, порождаемые зелеными горами и долинами, созданные речными дамбами и каналами, в которых сконцентрированы мягкость и очарование, богатство и динамика традиционной культуры регионов Цзянсу и Чжэцзян. Вода в исторической области Цзяннань имеет вкус, который нравится ее жителям: вечно сопровождающий их, но не надоедающий. Этот запах неустанно разливается по большим проспектам и мелким улочкам Шанхая и в будни и в праздники, проникает в каждый переулок, в каждый очац и иногда кажется, что он струится даже от колыхания подолов женских платьев-qunao[74]. Во время прилива река Хуанпу наполняется водами из далекого моря, которые, бурля и кружась, приносят с собой соленый вкус внешнего мира. Тогда река становится суровой и энергичной, несет в себе отвагу и романтику, которые присущи мужчинам. В этом скрывается одна из важных причин моей безмерной любви к реке Хуанпу: она обладает безбрежной мощью, бурной силой и возвышенной мудростью. Она одновременно красочна и богата, широка и глубока… Когда наступает прилив, она будто вливается в ваши вены; при отливе она готова полностью смять ваши мышцы и кости, но всегда сохраняет облик отважного стремления вперед и неколебимое упорство.
Такой человек, как я, вышедший из простого народа и само стоите льно искавший для себя подходящие занятие по всей Поднебесной, действительно ценит подобный темперамент и характер реки Хуанпу, который сильно совпадает с «духом Шанхая». Поэтому среди всех шанхайских ландшафтов мне больше всего по вкусу виды этой реки.
С тех пор как в 2017 году, в праздник Цинмин, я начал писать «Героический эпос района Пудун», а через год приступил к исторической эпопее «Революционеры», в которой излагается история подпольной борьбы КПК в Шанхае, я периодически жил в этом городе и всегда предпочитал останавливаться рядом с Хуанпу, на восточном берегу реки – в Пудуне, в районе пристани Хэши, где когда-то оставили свой след мои предки. Мой выбор исходит из желания соединиться с жизненной энергией шанхайской земли, ощутить ее пульс. Именно здесь меня ежедневно сопровождают приливы и отливы реки 皆анпу, а шум ее воды наполняет мои глаза, слух и сердце… Мои чувства к этой реке, скорее всего, гораздо сильнее, чем у многих шанхайцев.
За день до объявления о реагировании на опасность первого уровня, а то и раньше, Шанхай, как и остальные районы страны, был уже пуст. На улицах почти не осталось туристов, обычно заполоняющих мегаполис в Праздник весны, а те, кто приезжал в Шанхай на заработки, почти все разъехались – особенно после прозвучавших по всей стране предупреждений об эпидемии в Ухане и закрытии его на карантин. Эти предупреждения стали реальностью и сработали как катализатор для всех, кто хотел попасть домой на Праздник весны. В Шанхае стало безлюдно, что особенно ощущалось в торговой зоне Луцзяцзуй, на набережной Бунд и Нанкинской улице. После новогодних праздников на улицах практически не встречались гуляющие. Не стало видно и иномарок, еще недавно пролетавших по городским дорогам. Горожане откликнулись на призыв правительства, и все как один «остались дома». Соответствующие отделы мэрии Шанхая через различные СМИ и текстовые сообщения на мобильные телефоны граждан каждый день напоминают всем, что необходимо «пережить это» – то есть набраться терпения и не раздражаться, собраться с силами и не позволить вирусу распространяться дальше. В этот Праздник весны мы наблюдали, как все, от мала до велика, стали чрезвычайно бдительными, обеспокоенные возможностью внезапного распространения пневмонии, вызванной коронавирусом нового типа, в городах и деревнях, ведь никто не может точно предсказать масштабы развития эпидемии. Хотя о Шанхае можно сказать наверняка, что для городских властей и для специалистов эти десять дней длились дольше, чем год…
Чжун Наньшань и другие эксперты заявили, что если инкубационный период для вируса составляет около четырнадцати дней, то датой первой крупной вспышки в Ухане можно считать 20 января. Значит, после этого может произойти очередная, еще более серьезная вспышка болезни во всех частях страны – Праздник весны как раз выпадает на это время! Давайте вспомним те дни. Помимо заразившихся в Ухане, количество подтвержденных и подозрительных случаев заболевания растет по всей стране, растет с космической скоростью… Ситуация ужасна!
В Большом Шанхае тоже всё не так оптимистично. Вспышка эпидемии в мегаполисах происходит намного быстрее, чем в обычных городах и селах и тем более в отдаленных районах. Шанхай – то место, которое вызывало больше всего беспокойства после Уханя, хотя вслух об этом не говорили. Шанхайцы хорошо это понимали. Я тоже знаю и понимаю: по сравнению с Пекином и Гуандуном у Шанхая больше факторов для неблагоприятного развития событий. Во-первых, и Гуандун, и Пекин имеют опыт борьбы с атипичной пневмонией; во-вторых, погода в Гуандуне более жаркая, чем в Шанхае, и произошедшая там вспышка вирусной инфекции закончилась быстрее. В Пекине погода холоднее, чем в Шанхае, и вирус не осмеливается самонадеянно выйти наружу. Именно поэтому Шанхай в беде, Шанхай в опасности!
«Надо пережить!» «Даже если тебя опустили головой ко дну реки Хуанпу, ты должен это пережить!» – призвал лидер шанхайского правительства. Горожане поддерживают друг друга этими же словами. В Шанхае в период эпидемии каждый старался изо всех сил…
Однако под девизом «Надо пережить!» все дни такие удручающе однообразные, такие скучные, такие тревожные и раздражающие! Без семьи, без родственников и без коллег я, как и многие оказавшиеся в чужих краях бродяги, еще более несчастен и одинок.
Праздник весны в год под знаками гэн-цзы – это период, отличающийся повсеместно плохой погодой: на севере постоянно идет снец один за другим следуют ненормальные снегопады, и сердца пекинцев тоже давно заледенели. Часто холод в Пекине пронизывает до костей, а в Шанхае и Цзяннани не прекращаются холодные дожди и леденящий ветер.
В дни, когда «надо всё пережить», я наблюдал за вздымающимися и бурлящими волнами на серой поверхности реки, но не увидел ни одного корабля, а высокие здания по обоим берегам на холодном ветру были подобны одинокому, беззвучно плачущему лесу с облетевшей листвой. Потом небо плотно затянуло темными тучами, а оставшиеся на земле листья и клочки бумаги в беспорядочном вихре унесло ветром… Такая сцена действительно способна заставить людей почувствовать холод, пронизывающий до глубины души.
Это Шанхай? Это Шанхай в условиях эпидемии? До чего дойдет Шанхай в условиях эпидемии? Река 皆анпу, ты действительно стала такой вялой и обессиленной, когда эпидемия напала на тебя из-за угла? Где твое величие, твой темперамент, твои манеры прежних дней? Неужели ты готова по собственной воле отступить и проиграть? Чувствуешь себя беспомощной перед вирусом и готова покориться?
О, неужели это ты? Неужели это твой настоящий шанхайский облик? Неужели это твой истинный нрав, река Хуанпу?
Я не верю. Я точно не верю!
С такими сомнениями и вопросами я выбежал из отеля и, столкнувшись с холодным ветром, с вирусом, который мог поразить меня, бросил ему в лицо: свирепствуй себе! Я собираюсь увидеть реку 皆 анпу, великую реку своего сердца, душу и сущность Шанхая…
Когда я подошел к берегу, ветер был очень сильным. Я посмотрел на запад от великой реки, вплоть до пристани Шилюпу, и не увидел ни одной лодки. Река была похожа на больного человека, упавшего на землю и стонавшего от боли. Я посмотрел на восток от великой реки: вдалеке виднелся мост Янпу. Здесь я тоже не увидел ни одной лодки. Яхты и корабли, пришвартованные к берегу, качались под ударами ветра и волн – каждый был будто младенец в колыбели, который беспомощно и безнадежно, из последних сил борется за свою жизнь. От такой сцены мое сердце будто пронзили ножом, от волнения было сложно описать словами это состояние, и у меня перехватило дыхание. Вдоль реки Хуанпу уже тысячи лет расположены небольшие рыбацкие деревеньки, и даже в самые кровавые годы они не выглядели столь трагично.
Автор на набережной реки Хуанпу до эпидемии
Я медленно брел по набережной. Под ногами лежало красное покрытие – часть бульвара была оздоровительной дорожкой мирового класса. Множество пожилых и молодых людей, мужчин и женщин каждый день занимались здесь спортом. Здесь они энергично бегали, ходили, наполнялись жизненными силами и хорошим настроением, и на лицах их сияла радость. Сейчас на бульваре не было ни души. Все его силы и жизненная энергия застыли, будто бы превратились в живописную каменную дорогу вокруг моего сердца, такую тяжелую, что я не мог вздохнуть…
Я не мог больше здесь ходить, быстро покинул бульвар и побежал к дамбе – на галерею, находящуюся рядом с водой. Вот ближайшая к реке 皆анпу: отсюда можно увидеть цвет, скорость и брызги речной воды, когда мимо проходит большой корабль.
Каждый раз, когда я прихожу на берег; мне нравится останавливаться здесь и спокойно любоваться пейзажами по обе стороны дамбы и вверх по течению реки; особенно я люблю во время приливов наблюдать за круизными лайнерами и кораблями, подающими сигналы над бурлящей водой, перевозящими множество грузов или тысячи смеющихся туристов. Их существование придает реке Хуанпу жизнь и сил^ ценность и лоск. Теперь же они исчезли, сметенные эпидемией, и остались лишь замерзшая поверхность реки да изредка летающие над водой одна-две птицы. Одна из птиц, вероятно, уже несколько дней не находила себе пищи: ее полет был очень тяжелым, а низкий крик – грустным и резким, и всё это выглядело очень безнадежно. Я хотел протянуть руку, чтобы помочь ей, но она испугалась; я позвал ее, чтобы утешить, но это было самое неуместное из того, что я мог сделать: птица испугалась еще больше и улетела на середину реки, как в воду канула… Неужели она не смогла взлететь? На сердце было тревожно, и я не знал, что делать.