ли: «Мы любим тебя, Старина Чжан!»
Во времена особой опасности многие хотели бы поймать его за язык, даже подстраивали ему ловушки, чтобы посмотреть, попадется он в них или нет. Но Чжан Вэньхун не попался: «Вы меня спрашиваете, как лечить реанимационных больных? Чтобы я еще и план лечения вам рассказал? Ждете, что я вам отвечу? А вы правильно задаете вопрос? Вы считаете, что это проявление заботы? Это действительно помощь больным людям? А знаете ли вы, что если какой-то “спец” действительно вам ответит, а вы воспримите его ответ как панацею, то вы можете загубить большое количество жизней? Вы думаете, что ваш вопрос действительно правомочен и что вы не грешите против совести? А я считаю, что это плохой, ошибочный вопрос. Вы не согласны? Почему? Я отвечу: то, что я вам расскажу, вы всё равно не поймете, мы учились по разным книгам. Вы можете расслышать каждое мое слово, но не поймете смысла, который стоит за словами. А еще я объясню, что для лечения тяжелых больных нужны консилиумы лучших врачей Шанхая. Протокол лечения написан не на бумаге, а на теле больного. Вы меня спрашиваете: эффективно ли то или это лекарство. А я вам отвечу: самое лучшее лекарство – ваш иммунитет!»
А ведь это правда. Послушав Чжан Вэньхуна и вернувшись домой, все задумались и пришли к выводу: ведь и правда так. Во всём мире никто толком не знает, что такое пневмония, вызванная коронавирусом нового типа, никакого «волшебного лекарства» ни у кого нет, и остается только надеяться на свою счастливую судьбу. Академик Чжун Наньшань говорил примерно то же: лучший врач для человека – он сам, укрепление иммунитета – лучшее оружие против эпидемии, которое доступно абсолютно каждому.
На Чжан Вэньхуна шанхайцы смотрят иначе, чем жители других регионов. Они любят его за то, что он добавил образу Шанхая совершенно иные краски. Раньше люди из других мест считали шанхайцев неженками, а сейчас вдруг обнаружилось, что есть люди, подобные Чжан Вэньхуну: им палец в рот не клади, они обладают величественным духом и всепобеждающим энтузиазмом. Раньше шанхайские женщины были недовольны местными мужчинами, их нудностью и нерешительностью в делах, отсутствием у них настоящего мужества. А сейчас оказалось, что они очень даже неплохи: в каждом из них сидит Чжан Вэньхун, если им «развязать руки»!
Находясь сейчас в Шанхае, я и себя могу по ряду причин считать наполовину шанхайцем. Поразмыслив же о том, что говорит и делает Чжан Вэньхун, я пришел к выводу, что он выделяется на общем фоне несколькими «особыми обстоятельствами».
Во-первых, он не относится к коренным шанхайцам. Родом он из городского уезда Жуйань города Вэньчжоу провинции Чжэцзян. В 1987 году он поступил в Шанхайский медицинский институт на факультет «Лечебное дело» по специальности «Терапия», и только после окончания вуза его распределили в больницу «Хуашань», в инфекционное отделение. К настоящему моменту Чжан Вэньхун прожил в Шанхае всего-то чуть более тридцати лет, и если использовать старую манеру шанхайцев выражаться, то с этой «деревенщины» еще и грязь полностью не осыпалась. И в его словах, и в его делах присутствует «крестьянская жилка», которая не позволяет ему полностью слиться со средой, в которой он живет. Конечно, он стажировался и защитил степень доктора (PhD) в Университете Гонконга и в Медицинском колледже при Гарвардском университете, а также прошел учебу на факультете микробиологии в Чикагском университете. Эту выучку шанхайцы за ним признают, поскольку очень уважают тех, кто получил «заморское образование». Именно поэтому никто не называет Чжан Вэньхуна «деревенщиной» в лицо. Теперь же, когда он стал заведующим инфекционным отделением в больнице «Хуашань» при университете Фудань, главным врачом, руководителем аспирантуры, научным сотрудником университета Фудань в области биомедицины и государственным экспертом в области профилактики и контроля за заболеваниями, никто и за глаза не посмеет так его назвать. Сейчас все им гордятся и говорят, что он «настоящий шанхаец»; его «акции» сильно выросли во время эпидемии, а своей славой и известностью на набережных Шанхая он может конкурировать с руководителями города.
Во-вторых, он очень речист – как говорится, «масляные уста», иногда даже чересчур, вплоть до краснобайства. Но то, что соскальзывает с его уст, – не поддельный товар, а ароматный бальзам! Это вовсе не «старые шкварки и прогорклый жир», от которых всех тошнит. Вот поэтому-то, после того как он прославился, став «сетевой знаменитостью», его причислили к выдающимся шанхайцам, заинтересовались его биографией и занялись поисками его предков до третьего колена. На это сам Чжан Вэньхун отреагировал так: «Не надо мне льстить, у меня крестьянское происхождение, и учиться в Шанхай я приехал, чтобы прокормить семью». На вопрос, как ему удалось добиться таких потрясающих результатов в борьбе с эпидемией, он ответил: «Расхваливать меня абсолютно бессмысленно. Для врачей лечить и спасать человеческие жизни – это их основная работа и прямая обязанность, причем тут величие. Вылечил кого-то – так и должно быть, не вылечил – значит, не хватило врачебного искусства и требуется еще долгий путь в познании неизведанного!»
Как раз в этот момент вышло постановление Государственного комитета по делам здравоохранения и соответствующих ведомств о награждении медицинских работников, боровшихся с эпидемией и ее последствиями. Это был длинный список, и в нем не было имени Чжан Вэньхуна, что пользователи интернета посчитали весьма странным.
Ничего странного тут нет. Имя академика Чжун Наньшаня там тоже отсутствовало. Государство награждало тех, кто боролся с эпидемией в Ухане, и то, что там не было «генералов» уровня Чжан Вэньхуна и Чжун Наньшаня – совершенно нормально.
О ситуации в Большом Шанхае я знаю немного больше других, и Чжан Вэньхун здесь – не единичный случай. Шанхай называют «большим» или «великим», потому что в нем скрыто множество талантов, живет огромное количество способных людей, поколение за поколением, – так же, как непрерывно течет река Хуанпу, волны которой, одна выше другой, приходят на смену друг другу. Я описал историю подпольной борьбы Коммунистической партии Китая в книге «Героический эпос района Пудун» и поэтому знаю, о чем говорю.
В следующем году[81] Коммунистическая партия Китая отметит свой столетний юбилей. В связи с этим стоит поразмышлять над одним вопросом: почему КПК возникла именно в Шанхае, а не в Гуанчжоу, который был «генеральным штабом революции» того времени, и не в Пекине, где впервые установились связи с Коминтерном? Я считаю, что причина в следующем: не только естественные условия, такие как большое количество переулков и мелких двориков, в которых удобно скрываться, но и множество иностранных концессий, наводнивших город самой разношерстной публикой, так что можно было «ловить рыбку в мутной воде». У шанхайцев живой ум и быстрая реакция, а также возвышенное стремление добиваться совершенства в любом деле. Именно поэтому здесь появилась одна из самых великих политически партий, и именно ее руководители создали социалистическое государство с самым многочисленным населением в мире – Новый Китай. Эта великая страна сейчас пользуется признанием и уважением во всем мире, и чем дальше, тем счастливее становится жизнь полутора миллиардов людей, ее населяющих.
Те, кто считает, что Чжан Вэньхун – единственный герой в Шанхае, ничего по-настоящему о Шанхае не знают. В этом году исполняется тридцать лет, как в районе Пудун началось проведение политики реформ и открытости, и попасть сюда стремятся люди не только со всего Китая, но и из других стран. Особенно это относится к международной торгово-финансовой зоне Луцзяцзуй. Глядя на этот современный городской район, каждый обязательно вздохнет с восхищением, потому что это место действительно прекрасно! Прекрасно настолько, что невозможно думать и чувствовать иначе. Я полагаю, в мире мало городов, обладающих таким современным, прекрасным, полным очарования обликом, как зона Луцзяцзуй в районе Пудун. Много ли людей знает, что тридцать лет назад здесь было рисовое поле и жалкая заброшенная деревня?
За счет чего произошли такие невероятные перемены? Конечно, они обусловлены решениями Центрального комитета партии и Государственного совета КНР, а также политикой реформ и открытости. Однако каждый должен знать, что реформы в Пудуне начались на десять лет позже, чем в Шэньчжэне[82], а в начале 1990 года КНР столкнулась с введением полномасштабных экономических санкций со стороны западного мира. В то время Шанхай был беднее, чем окружающие его деревни. Бремя ответственности нес тогда на своих плечах Чжу Жунцзи, замещая сразу две должности – мэра города и секретаря Шанхайского городского комитета партии. Он пообещал муниципальному правительству выделить 900 000 000 юаней на финансирование проектов Правления развития района Пудун: каждой из трех девелоперских компаний, специально созданных для координации строительных работ в Пудуне, полагалось по 300 000 000 юаней в качестве стартового капитала. Кто же знал, что Чжу Жунцзи не сдержит слова, и развитие ситуации приведет сотрудников Управления развития района Пудун в полную растерянность?
Это был очень любопытный процесс, и имеющаяся информация о событиях того времени позволяет сделать вывод, что в Шанхае в разное время можно было встретить не только таких «героев», но и совершенно других – подобных Чжан Вэньхуну.
А произошло следующее. Чжу Жунцзи обратился к Ян Чанцзи, руководителю Правления развития района Пудун, с такими словами:
– Не получится выделить девятьсот миллионов юаней, есть только сто.
Ян Чанцзи занервничал:
– Мы же договорились, что каждая из трех компаний получит по триста миллионов юаней, всего девятьсот миллионов? Даже если каждой дать по сто миллионов, этого ни на что не хватит. Как же начинать работать?
Чжу Жунцзи улыбнулся и, как бы извиняясь, ответил: