Если считать это дешевой похвалой, то что тогда ценно? Что возвышенно? Если видеть кругом только лесть и заискивание, то не будет ли это означать отрицание справедливости и честности, героизма и величия, которые несмотря ни на что продолжают сохраняться в этом мире? Не будет ли это значить, что человечности тоже нет?
После начала эпидемии мы слышали много жалоб, видели множество проявлений гнева, источником которых были и мы сами. Мы непрерывно винили кого-то в появлении проблем и вопросов то здесь, то там. Само по себе это не плохо, но успокойтесь и вдумчиво поразмышляйте: сколько людей действительно хотят, чтобы происходили такие ужасные события? Сколько людей задумывалось о том, что дело приобретет такой оборот? Сколько руководящих кадров и управленцев, сколько наших городов и деревень, – сколько всего людей пережили эту невообразимую вспышку эпидемии, в которой так до конца и не раскрылось истинное лицо вируса?
Практически никто – ни один партийный работник, ни один врач, академик или ученый – никогда не сталкивался с таким хитрым врагом, как коронавирус нового типа… В таком случае кто может дать гарантию, что если, предположим, вы станете мэром, губернатором или главврачом, то сможете сохранить трезвую и ясную голову и сделаете всё безупречно и безошибочно? Я не верю, что такие люди существуют, – а если и существуют, то их крайне мало. Если бы каждый из нас постарался, то, может быть, возникало бы меньше обид, и, возможно, мы смогли бы действовать более рационально и объективно, яснее различая добро и зло.
Любой руководитель проходит путь роста от незрелости к мудрости и учится мастерски справляться с разными сложностями и трудными ситуациями. Мы должны быть более терпимыми и понимающими, дать нашим руководителям время для самоанализа и достижения сознательности и зрелости. Мы таким образом совершим меньше ошибок, сможем не допускать их повторения и избегать обходных путей, чреватых большими потерями.
Что заставило меня написать книгу «Шанхай. В хаосе страстей»? Было ли это неожиданным, но неизбежным в сложившейся ситуации поворотом? Или к этому привело изменение настроения, на фоне которого особенно страстно проявлялись самые разные эмоции?
Когда семнадцать лет назад в Пекине произошла вспышка атипичной пневмонии, я первым выдвинул девиз «Писатели не могут стоять в стороне в период национального кризиса». Тогда я просто почувствовал: вот началась эпидемия, и все слои общества встали на борьбу с ней – так как же мы, писатели, можем оставаться в стороне? Я обратился к Цзинь Бинхуа, секретарю партийной ячейки Союза писателей Китая, с предложением: мы должны брать интервью, рассказывать об эпидемии атипичной пневмонии и о тех, кто с ней борется. Секретарь Цзинь Бинхуа быстро ответил, что он тоже так считает. Вот почему мы с Гао Хунбо пригласили нескольких писателей с военным опытом поделиться своими мыслями о происходящем. Я, должно быть, стал писателем, который больше всего времени потратил на интервью! Би Шуминь, Ван Хунцзя и другие поступали так же, и позже они тоже написали очень хорошие книги. Моя же «Оборона Пекина» стала самым ранним и относительно полным «отчетом о войне с эпидемией, сделанным с места происшествия», – она публиковалась в нескольких номерах шанхайской газеты «Вэньхуэй бао» на шести полных разворотах. Кто же мог предположить, что семнадцать лет спустя мы переживем еще одну эпидемию, даже более серьезную, чем атипичная пневмония? Такое не должно повторяться!
Я полагал, что у меня больше нет того мужества, которым я когда-то обладал. Особенно пугало, что коронавирус нового типа представляет наибольшую опасность для мужчин старше 55 лет… Думаю, что если бы меня отправили в Ухань брать интервью и писать статьи о том, что там происходило, то, скорее всего, обратно я бы не вернулся.
Я считаю, что борьба с эпидемией в Шанхае была лучшим выбором, который я мог сделать, потому что «оставаться дома» – это тоже борьба. Однако развитие эпидемии и борьба с ней в Шанхае коснулись меня позже, и в этот период я испытал многое, из-за чего не мог сохранять душевное спокойствие… Много раз я печально выходил на улицу, ходил к реке Хуанпу, к торговым центрам и пирсам, чтобы своими глазами увидеть и прочувствовать ход эпидемии в Шанхае. Со мной происходило много такого, чего в обычной жизни точно не случилось бы. Вспомнить хотя бы общение с бездомными кошками или поход в супермаркет, который больше походил на бандитский налет. Конечно, я сравнивал Ухань и Шанхай, и продуманная до мелочей забота великого города о безопасности его жителей вызывала в моей душе ответное тепло. В Шанхае я увидел другой вариант развития событий: в силу особого характера горожан и достаточной подготовки там принимались верные стратегические решения, поэтому никто не испытывал страха в чрезвычайной ситуации.
Я обнаружил, что эти шестьдесят дней стали полноценным погружением в жизнь и источником подлинного жизненного опыта! Исходя из этих соображений, я решил, что если ничего не напишу, то не оправдаю свое звание писателя и не буду заслуживать той доброты, которую по отношению ко мне проявил Шанхай.
Так и возник из-под моего пера целый том под названием «Шанхайская весна».
Когда я писал о печальном, мои глаза наполнялись слезами; когда я писал о забавном, я много смеялся; когда я писал о теплоте, то с трепетом отдавал дань уважения Шанхаю… Кроме хаоса страстей, Шанхай видел и лучшие человеческие чувства, которые проявили во время эпидемии более 24 миллионов жителей этого великого города. Видел он и пережитые мной печальные и счастливые моменты.
Это настоящие чувства, хотя иногда смешанные с грустью, а порой и противоречивые, переплетенные то с болью, то с воодушевлением. Я описал их как дань уважения и благодарности городу, который я так люблю. Я надеюсь, что моя книга станет подарком и другим городам: у Шанхая есть чему поучиться и что перенять. Чувства, проявившиеся в Шанхае в ту весну, – это ключ к пониманию того, почему Шанхай – это Шанхай и почему он справился с новой угрозой.
Я знаю, что описанный мною хаос страстей, который я видел своими глазами, – лишь начальная стадия борьбы с эпидемией в Шанхае. Городу по-прежнему предстоит суровое испытание эпидемией, которая теперь рвется к нему из-за границы. Я уверен: в будущем хаос отступит, и его место займут поразительные, захватывающие чувства и события.
Позвольте мне еще раз от всей души сказать, как глубоко я люблю и уважаю Шанхай.
Весна 2020 года