штат Миссисипи.
— Я сразу догадался, что это ты. Мне было просто любопытно, позвонишь ты еще раз или нет. Хех-хех-хех, — Григгс всегда так смеется.
— Дай мне Лу.
— А волшебное слово?
— Да ладно тебе, Чарли!
— Что нужно сказать, умник? Хочешь говорить с Лу, говори, что нужно сказать. Хех-хех-хех.
А ведь он уже вполне взрослый.
— Я еще до тебя доберусь, Григгс!
— Хех-хех-хех.
Григгс явно напрашивался.
— Я дам Джо твой адрес.
Смех прекратился, и примерно через сорок секунд Лу Пойтрас взял трубку:
— Я плачу своим ребятам не за то, чтобы они с тобой лясы точили.
— Григгс вот уже пятнадцать лет нормально не работает.
— А мы ему платим не за то, чтобы он работал. Мы его держим, потому что он приколист. Вроде тебя.
Еще один комедиант выискался.
— Четыре месяца назад во время ареста в Южно-Центральном округе, который производил отряд КБР, погиб человек. С кем я мог бы об этом поговорить?
— Подожди. — Пойтраса не было минут восемь. Вернувшись, он сообщил мне: — Подозреваемого звали Чарльз Льюис Вашингтон.
— Хорошо.
Я записал новые сведения в блокнот.
— В Голливуде работает один парень. Зовут его Энди Мэлоун, он был моим напарником. Сейчас он начальник дневной смены. Недавно ушел из семьдесят седьмого. Хочешь с ним пообщаться?
— Хочу.
— Я ему позвоню и договорюсь.
— Спасибо, Лу.
— Не забыл, что ты мне должен двенадцать баксов?
Я пощелкал языком, делая вид, что нас разъединили. Это всегда срабатывает.
Через сорок минут я припарковался перед стеклянной дверью полицейского участка Голливуда и прошел мимо трех чернокожих женщин, стоявших на тротуаре у входа в комнату для посетителей с высоким потолком и полом, выложенным белой плиткой. На стене у стеклянной входной двери висит телефон-автомат и стоят мягкие стулья, чтобы можно было со всеми удобствами ждать своей очереди. Стены выкрашены в голубой цвет, стекло пуленепробиваемое. Длинный стол, покрытый жаростойким пластиком, за которым сидели трое полицейских в форме — две женщины и мужчина, — отделял от входа три четверти помещения. Одна женщина и мужчина разговаривали по телефону, вторая женщина что-то писала в маленьком черном блокноте. Рядом с телефоном-автоматом расположились мужчина и женщина. Латиноамериканцы. Мужчина сидел, упершись локтями в колени, и медленно раскачивался. Вид у него был озабоченный. Женщина гладила его по спине и что-то тихонько нашептывала на ухо. У нее тоже был озабоченный вид.
Я прошел мимо них к женщине-полицейскому, которая писала в блокноте.
— Элвис Коул к сержанту Мэлоуну, — заявил я.
— Он вас ждет?
— Да.
— Посидите.
Она вышла из-за стола и скрылась за дверью, ведущей во внутренние помещения участка. С той стороны, что была отведена для посетителей, тоже имелась дверь — толстая и, судя по внешнему виду, тяжелая. Похоже, пробить ее можно было только реактивным снарядом. Через какое-то время женщина-полицейский вернулась.
— Он сейчас закончит и через пару минут выйдет, — сообщила она.
— Хорошо, — ответил я и стал ждать.
В участок вошла хорошо одетая чернокожая женщина и спросила, здесь ли Хоббс. Дежурная, которая ходила к Мэлоуну, что-то бросила в телефонную трубку, и довольно скоро из-за тяжелой двери появился высокий мускулистый мужчина, тоже чернокожий. Увидев женщину, он улыбнулся, а она улыбнулась ему в ответ. Он протянул ей руку, она ее пожала, и они вышли за стеклянную дверь, чтобы подержаться за руки на свободе. Любовь в полицейском участке. Мимо влюбленных прошли два пакистанца. Одному было около пятидесяти, другому — лет сорок. Старший явно нервничал. Тот, что помоложе, подошел к столу и сказал:
— Мы хотели бы поговорить с шефом полиции.
Он сказал это так громко, что латиноамериканец перестал раскачиваться. Два дежурных офицера посмотрели друг на друга и улыбнулись. Женщина, разговаривавшая по телефону, как ни в чем не бывало продолжила разговор. Думаю, если ты работаешь в полицейском участке Голливуда, тебя уже ничем невозможно удивить. Дежурный офицер откинулся на спинку, посмотрел на дверь позади стола и крикнул:
— К нам гражданин, который хочет видеть шефа.
Из-за двери вышел белобрысый лейтенант, посмотрел на пакистанцев и наградил дежурного хмурым взглядом.
— Кончай заниматься ерундой и позаботься об этих людях.
— Вы шеф? — поинтересовался более молодой пакистанец.
— Шеф на заседании городского совета, — ответил лейтенант. — Я могу вам помочь?
В этот момент открылась тяжелая дверь, и я увидел широкоплечего сержанта в форме.
— Это вы Коул?
— Угу.
У Мэлоуна были песочного цвета волосы, могучие руки и загар человека, проводящего много времени на свежем воздухе. На левой стороне груди, под полицейским значком, я заметил красно-зелено-золотую ленточку и знак за меткую стрельбу. Вьетнам.
— Энди Мэлоун, — представился он. — Мы можем поговорить у меня в кабинете.
Я пожал протянутую мне руку и последовал за ним к двери.
Мы прошли по длинному коридору мимо трех автоматов по продаже конфет, одного с безалкогольными напитками и пары комнат отдыха для посетителей участка. В дальнем конце коридора стоял стол регистрации, где пара копов обрабатывали тощего чернокожего паренька. Один коп был белым, другой — чернокожим, у обоих могучие руки и плечи, словно они не вылезали из тренажерного зала. Наверное, если работаешь в зоне боевых действий, приходится иметь устрашающий вид. Белый коп пытался расстегнуть наручники, а черный махал пальцем примерно в двух дюймах от носа паренька и твердил:
— Ты меня слушаешь?
Но мальчонка, похоже, его не слушал и не собирался слушать. Плохие парни всегда так себя ведут.
Мы подошли к двери с табличкой «КАБИНЕТ СЕРЖАНТА», напротив которой стояла пара деревянных скамеек. Войдя в кабинет, Мэлоун закрыл дверь и спросил:
— Кофе хотите?
— Спасибо, не откажусь.
Мэлоун протянул мне картонный стаканчик с кофе и сел за заваленный бумагами стол. Он не предложил ни сахара, ни сливок. Может, у него их не было.
Я уселся на жесткий стул напротив него, и мы, прихлебывая кофе, внимательно посмотрели друг на друга.
— Мой приятель Лу Пойтрас сказал, что вас интересует Чарльз Льюис Вашингтон, — произнес он.
— Интересует.
— Вы частный детектив.
— Точно.
Кофе был горячим, горьким и, судя по всему, сваренным еще утром.
— Удается что-нибудь заработать?
— Ну, на этом не слишком-то разбогатеешь.
Он сделал еще глоток кофе и улыбнулся.
— С тех пор как начались беспорядки из-за Родни Кинга, жена пристает ко мне, чтобы я уволился из полиции. Прошло столько времени, а она все не может успокоиться. — Он тряхнул головой и поставил стаканчик на стол. — Итак, почему вас заинтересовал Чарльз Льюис Вашингтон?
— Его имя возникло в деле, над которым я сейчас работаю, и мне не мешало бы его проверить.
Мэлоун кивнул и отхлебнул кофе из стаканчика. Похоже, его не беспокоил отвратительный вкус. Наверное, привык уже.
— А откуда вы знаете Пойтраса?
— Познакомились во время расследования. А потом подружились.
Мэлоун снова кивнул и откинулся на спинку кресла, которое протестующе заскрипело.
— Лу говорит, вы были во Вьетнаме.
— Да.
Он поставил стакан и скрестил на груди руки.
— Я был там в шестьдесят восьмом.
— А я в семьдесят первом.
Кресло снова скрипнуло. Мэлоун кивнул и задумчиво произнес:
— Когда речь заходит о Вьетнаме, все думают, что это шестидесятые. Многие забыли, что наши ребята оставались там до двадцать девятого марта семьдесят третьего.
— Многим на это вообще наплевать.
Он едва заметно улыбнулся:
— Да уж. Мы надрали кой-кому задницы в Саудовской Аравии. В качестве компенсации.
— Не забудьте про Панаму и Гренаду.
Он улыбнулся еще шире:
— Если надрать достаточное количество задниц, можно забыть про неудачи. Кому охота вспоминать про поражения, когда вокруг столько победителей?
— Эй, Мэлоун, мы же не такие старые?
Мэлоун рассмеялся, положил руки на стол и спросил:
— И что же вы хотите услышать про Вашингтона?
Я рассказал ему, что меня интересует.
Мэлоун подошел к пошкрябанному серому шкафу, достал какую-то папку и положил на стол. Он несколько минут ее листал, затем закрыл. Заглянуть в нее мне он не предложил.
— Вашингтон работал в ломбарде на Бродвее, в Южно-Центральном округе. Мы получили информацию, что там появляется оружие, захваченное во время беспорядков. Парни из КБР стали присматриваться к этой лавочке, а потом отправились туда с ордером на арест.
— Но у них все пошло не так.
— Вроде того. Вашингтон думал, что покупает десять тысяч краденых патронов, полицейские считали, что у них все под контролем, но когда они достали свои значки, Вашингтон слетел с катушек и решил оказать сопротивление. Он нырнул под прилавок и вылез оттуда с пистолетом, но наши парни, памятуя о Родни Кинге, не стали в него стрелять. Возникла потасовка, и Вашингтон ударился головой. Вот такие дела.
— Я слышал, там были кой-какие неувязки.
— Без неувязок не бывает.
— А что у вас есть на Вашингтона?
Мэлоун снова проверил отчет:
— Двадцать восемь лет. Куча приводов.
— Он был в лавке один?
— Один. Родные словно с цепи сорвались. У нас тут даже пикеты были. Смерть в результате противоправных действий. Но они забрали свое заявление.
— Город вмешался?
— Нет. Сами отказались. Послушайте, Коул, это было правомерное применение оружия. Даже чертовы телевизионщики так сказали, а вы ведь знаете этих подонков. Они обожают раздувать конфликты.
— Могу я прочитать отчет?
Мэлоун некоторое время смотрел на меня, и я видел, что ему моя просьба не понравилась, затем пожал плечами и подтолкнул ко мне отчет.
— В моем присутствии. Не могу позволить вам сделать копию или взять отчет с собой.